Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

– Ну кто так пилит, а? Ну кто так тебя учил?! – Он подбежал к солдатику. – Ты же сейчас на нас елку завалишь! Надо же сначала посмотреть, в какую сторону наклон кроны, остолоп!.. Руки тебе оторвать!

Выхватил пилу, глянул вдоль ствола, зашел с другой стороны и в полминуты уложил дерево на землю. Сунул воину инструмент, подтолкнул в спину:

– Вперед, служивый!

Пошел было назад, но тут заметил сучкоруба, поглядел, как тот неумело тяпает по ветвям, покачал головой и направился к нему отнимать топор…

Назад в инфекционное отделение его не взяли. Дежурила та же самая халда в приемном покое и, едва заметив на пороге Шабанова, вскочила, выставила руки:

– Куда? Назад! Ты здесь не лежишь! Тебя выписали! Иди, иди!

– А здорово я тебя тогда? – Он рассмеялся и сдернул с нее повязку. – Ты проверила? Ну что меня… это?..

Сестра отскочила, покраснела от возмущения – не привыкла к такому хамскому обращению – и стала красивой. Герман сделал ей «козу» и подался на улицу.

В хирургическом пропустили на этаж, однако тут его остановила постовая – опять та объемная, что уводила в особняк с решетками: менялись через двое суток, и как раз подоспели к его возвращению.

– Больной! А ты у меня переведен! Ты у меня в списках не значишься!

– Моя палата! Там моя генеральская палата! – Он постучал гермошлемом по столу. – Я там лежу!

– Ничего не знаю! От нас ты выписан.

– Записывай снова!

– А больше ничего не хочешь?

Герман понял, что канителиться с ней бесполезно, прорвался сквозь заслон и побежал в холл – сестра за ним.

– Ты что? С ума сошел? А ну вернись, больной!

– Вот именно – больной! – Шабанов погрозил гермошлемом и рванул дверь. – Значит, должен лежать!..

Место оказалось занятым. В его кресле сидел пожилой человек, уютно завернувшись в его же стеганый барский халат. И компьютер сняли…

Постовая извинилась перед ним и захлопнула дверь, оглядела Шабанова.

– Что у тебя под фуфайкой? А ну – покажи!

– Казенная пижама! – Он распахнул полы.

– А под пижамой?

– Тело!

– Не про тело спрашиваю! Что у тебя там выпирает?

– Это?.. Не скажу!

– Ну-ка иди отсюда! – зашептала грозно. – Сейчас охрану вызову! Может, ты бомбу принес?

– Ну и дура…

– Все равно иди! Ты же из инфекционного! Там карантин по гепатиту! Натаскаешь заразы!..

– У меня постельный режим! – Он показал ногу. – А не понос!

– Ничего не знаю! Где был – туда и иди! Немедленно убирайся!

Он выскочил на лестничную площадку и кинулся в ординаторскую. Хирург оказался на месте, оторвался от рентгеновских снимков, снял очки.

– Товарищ подполковник, как это называется? – пошел в атаку Шабанов. – Я после операции, а меня – в инфекционное! Запирают на замок с гепатитными!

– Садись, Шабанов, и успокойся, – хирург демонстрировал свое хладнокровие. – Ты что, с полетов и сюда?

– Я из инфекционного сюда!

– Зачем же гермошлем?

– Чтоб микробы не доставали! – выразительно проговорил он. – Очень удобно! Вместо марлевой повязки.

– Это я понял… Покажи-ка ногу!

Почему-то они все стали называть его на «ты», а еще недавно были вежливыми, обходительными, будто и впрямь с генералом обращались. То ли они действительно поставили ему диагноз, то ли история приключившаяся стала общеизвестной и потерялась всякая таинственность вокруг его фигуры, прозрачный стал, свой в доску.

– Видишь, операционный шов у тебя зажил, – умиротворяющим тоном заговорил хирург – будто колыбельную пел. – Никаких последствий не наблюдается, мышца работает отлично. Так что ты годен к строевой! Можешь плясать вприсядку. И у меня нет никаких оснований держать тебя в отделении…

– Нет, погоди! – оборвал его Шабанов. – Ты сам недавно был в шоке! Рана за сутки заросла! Тебе что, неинтересно? Это же феномен!

Фамильярное обращение хирургу явно не понравилось, но он стерпел, развел руками.

– В практике встречаются такие случаи… Один на десять тысяч. Физиологические особенности организма.

– Ну ты даешь!.. Значит, науке неинтересно, почему у одного быстро заживает, другой месяцами лежит?

– Мы не занимаемся наукой. У нас лечебное учреждение, чистая практика.

– Понял!.. А где этот, козлобородый? Бегал тут такой, с востренькими глазками?

– Не знаю такого…

– Психотерапевт! Елынский, фамилия.

– Здесь хирургия, ищи в другом месте… Что ты под одежду спрятал? – Он указал на живот. – Что там у тебя?

Герман вытащил из-под куртки ручку управления, развернул тельняшку, показал:

– Музейный экспонат… Так куда же мне идти?

– Думаю, стоит обратиться к начальнику медслужбы.

– Тогда уж лучше к козлобородому!

– Дело твое, как хочешь!

Шабанов встал, однако передумал, сел на стул верхом, придвинулся к хирургу.

– Нет, ему ничего не расскажу. Он же шарлатан, по глазам видно. А по бороде, так сила нечистая, как моя бабка говорила… Лучше я тебе открою секрет. Ты еще умеешь удивляться, значит, не пропащая душа… Это совершенно оригинальная методика лечения огнестрельных… да любых ранений. И болезней! Между прочим, без всяких лекарств и оперативного вмешательства.

– Что же ты раньше не хотел открывать секретов? – усмехнулся доктор. – Я же спрашивал.

– Изменились обстоятельства, – уклонился от прямого ответа Герман. – Теперь я принял решение… Короче, должен поделиться всем, что знаю, что увидел там.

– Где – там?

– Ты же знаешь, я попал в мир… Нет, это не параллельный мир, реально существующий… В общем, был в Питере такой ученый, Забродинов Лев Алексеевич, не слышал?

– Доктор?

– Да нет, не доктор – ученый! У него еще есть монография о солнечном ветре. Не читал? Должен был прочитать. Ты похож на человека, читающего монографии!

Видно было, хирург суетится в мыслях, внешне пытаясь сохранить спокойствие.

– Больше всего – на медицинские темы…

– Так вот Забродинов попал в поезд к Колчаку вместе со своими коллегами и лабораторией. В Иркутске ссадили, покровителя, как известно, расстреляли, а ученых просто вышвырнули в голое поле…

– Вы хотели открыть новую методику лечения, – вдруг зауважав собеседника, напомнил хирург.

– Я помню, но если не рассказать предысторию, будет не понятно, откуда что взялось, – возразил Шабанов. – Можно подумать, что они какие-нибудь пришельцы с другой планеты. Дело в том, что человечество настолько разуверилось в собственных силах, что теперь день и ночь ждет помощи или неких откровений только от космических цивилизаций. Или от Бога. Но увы, мы одни во Вселенной, и надеяться можно только на себя. А быть на вечном иждивении у Господа – недостойно человека, рожденного по его образу и подобию.