Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Взмах рукой — подумаешь, великое дело! Но именно этот жест сделал непомерным ком гнева, который я давно пережевывала во рту, и теперь мне было необходимо выплюнуть его. Проще говоря, от этого жеста Холли у меня лопнуло терпение.

— Не смей говорить со мной о Локвуде в такой игривой манере, — сказала я. — Ты ничего о нем не знаешь. И обо мне тоже. Так что не лучше ли тебе отныне поучать саму себя, а не других?

Выпустить пар всегда бывает полезно. Вот и сейчас мне немного полегчало.

А у Холли глаза покраснели и заблестели от слез, но меня это не волновало. Даже приятно было это видеть.

— Хорошенькое дело! — воскликнула Холли. — Хорошенькое дело! Да это не я, это ты меня поучаешь с самого первого дня, как я только у вас появилась!

— Прошу прощения? — моргнула я, осторожно отступая на шаг назад. — Это я тебя поучаю?

— Да. И прямо сейчас тоже.

— Что? Нет, это я тебя не поучала. Я просто влепила тебе словесную пощечину за твою невероятную тупость и глупость, мисс Манро. А поучать и пощечину влепить, это вещи разные, знаешь ли.

Тут уже сорвалась и Холли.

— Вот видишь? — крикнула она. — Ты рта раскрыть не можешь без того, чтобы не давить, не давить, не давить меня. Что с тобой? Почему ты с самого первого дня терпеть меня не можешь?

— Я? Да я всегда была образцом сдержанности и терпения по отношению к тебе!

— Ну, конечно, конечно. Образцом. Если не считать бесконечного ворчания, охов, ахов, закатывания глазок к потолку…

— Друзья, друзья, — это был Бобби Вернон, окликнувший нас пола. — Хотя я только что очнулся и, возможно, не до конца пришел в себя, но даже в таком состоянии я знаю, что вы совершенно неправильно ведете себя… Нет ничего хуже, чем разругаться, когда ты на задании.

— Категорически не согласен, — подал голос череп. — Ты долго ждала этого момента, Люси. Давай, врежь ей. И не забудь, что я тебе говорил про удавку из вешалки. Очень хороший вариант, между прочим.

Но я не слушала ни одного, ни второго. Я была слишком занята тем, что смеялась в лицо Холли.

— Вот, Холли! — сказала я. — Вот классический пример твоего поведения. Ты всегда остаешься чистенькой, милой, очаровательной, и при этом умеешь волшебным образом так все повернуть, чтобы виноватой во всем оказалась я! Поучаешь и суешься во все! Зануда глаженая! Даже если я расквашу себе нос, ты и тогда начнешь говорить, что я неправильно это сделала!

— Ну, что ты, что ты, как можно! — ответила она. — А то ты еще голову мне за это откусишь!

— Терпеть не могу, когда ты осуждаешь все, что я делаю, только не впрямую, а исподтишка! — кричала я. — Изображаешь из себя не то примадонну, не то школьную учительницу, черт тебя разберет! Короче говоря, все время смотришь на меня свысока и ненавидишь!

— А ты! — притопнула ногой Холли. — Ты похожа на глупую маленькую злую собачонку, которая на всех рычит и лает. С самого первого дня стало совершенно ясно, что ты не хочешь, чтобы я работала у вас. Что бы я ни сказала, ты сразу начинаешь морщить нос, закатывать глаза, отпускать едкие замечания. Сколько раз я силком заставляла себя идти к вам на работу. Из-за тебя. А еще я пару раз за это время едва не подала заявление об уходе.

Ну, вот, опять! Опять она вся такая хорошая, добродетельная, а я, как всегда, злодейка и во всем виновата. Только на этот раз ты не заставишь меня чувствовать себя виноватой, Холли! С меня хватит! Чаша моего терпения сегодня переполнилась!

— Чушь! — возразила я. — Я всегда старалась относиться к тебе по-дружески, доброжелательно, даже когда ты начала без спроса ходить ко мне в комнату и проделывать всякие штуки с моей одеждой.

— Это не штуки! Это называется складывать, — крикнула Холли. — Одежду принято складывать! Попробуй сделать это сама как-нибудь на досуге. Когда я появилась у вас в доме, ты жила, словно в на помойке! Это было отвратительно!

— А я была счастлива на той помойке! Я была счастлива, пока ты не пролезла в наш дом!

Кто-то потянул меня за руку.

— Перестаньте, — прохрипел Бобби Вернон. — Неужели нельзя отложить весь этот крик на потом, когда мы выберемся отсюда?

— Заткнись, ты, — и я оттолкнула его руку прочь.

— Да, да, заткнись, — огрызнулась на Бобби и Холли Манро. — Это из-за тебя мы застряли здесь. По твоей вине.

— Ну, вот видите, насчет меня вы уже смогли договориться, — сказал Бобби Вернон. — Продолжайте в том же духе. Нет так уж и сложно…

— Тебе хочется считать меня мелкой ассистенткой на подхвате! — снова завела Холли. — Никак не можешь примириться с тем, что я тебе жизнь спасла!

— А вот тут ты ошибаешься, миленькая. С этим примириться могу. Я не могу примириться с тем, как ты пытаешься все время меня задеть, унизить, и терпеть не могу того, как ты надменно смотришь на меня и проделываешь разные… штуки своими бровями, вот! И еще это твое постоянное, — и я запищала тоненьким голоском, пародируя Холли. — «Нет, Люси, это неправильно. У Ротвелла это делают вот так. А это у Ротвелла делают вот эдак». Если тебе так нравится Ротвелл, проваливай назад в его агентство!

— Мне не нравилось работать у Ротвелла! Он гадкий человек. Злой, честолюбивый, жестокий со своими сотрудниками. Только не прикидывайся, будто тебе есть до меня дело, Люси Карлайл! Я рассказала тебе о том, что произошло со мной на Коттон-стрит, а тебе на это оказалось наплевать.

— Неправда! Как ты смеешь так говорить?

— Тогда почему ты не проявила ко мне никакого сочувствия?

— Потому что… Потому что такая же точно кровавая трагедия случилась и со мной. Я тоже потеряла всю свою команду, и одна осталась в живых! А все мои товарищи погибли! Теперь ты довольна?

— Прости, я этого не знала.

— А мне и не нужно было, чтобы ты знала. Это мое личное дело!

— А прошлое Локвуда, это тоже твое личное дело? — торжествующе взглянула на меня Холли. — Я знаю, что ты ходила в ту комнату. Слышала с лестницы, как ты это сделала.

— Что? — задохнулась я от гнева. И в этот момент с прилавка у кассы долетел негромкий скребущий звук. Мы все обернулись на этот звук — и я, и Холли, и даже лежавший на полу Бобби Вернон. Сначала мы не могли понять, что могло издавать этот звук. Потом заметили, что один из диспенсеров — ручных приспособлений для оклеивания коробок скотчем — медленно ползет по поверхности прилавка.

Он полз совершенно самостоятельно, слегка раскачиваясь, царапая по стеклу своими металлическими краями.

Добравшись до боковой стеклянной стенки кассы, диспенсер ткнулся в него раз, другой, третий, словно пытался пройти насквозь, а затем прямо на наших глазах вдруг пополз, как улитка, вверх по стеклу. Добравшись до верхнего края, диспенсер забрался на него, постоял немного, а потом грохнулся вниз и разнес вдребезги стекло на прилавке.