Стивен Кинг - Кристина

— Уберите отсюда этот мешок с дерьмом, — сказал Мерее. Он все еще был бледен.

— С тобой все в порядке? — спросил Дженкинс. Пятнадцать минут спустя они сидели в полицейском «форде». Выглянуло солнце, и на улицах ослепительно сиял тающий снег. Гараж был опечатан.

— Этот ублюдок намекал на моего отца, — медленно проговорил Мерее. — Мой отец застрелился, Руди. Напрочь разнес себе голову. И я всегда думал… в колледже я читал… — Он пожал плечами. — Мало ли полицейских съедают пулю? Взять хотя бы Мелвина Парвиса. А он был человеком, который засадил в тюрьму Диллинджера…

Мерее зажег сигарету и судорожно затянулся.

— Дарнелл ничего не знает. — сказал Дженкинс.

— Как бы не так! — проговорил Мерее. Он опустил окно и выбросил сигарету. Затем снял микрофон с приборной доски и поднес ко рту:

— Наряд два вызывает четырнадцатого.

— Четырнадцатый слушает.

— Четырнадцатый, как там наш почтовый голубок?

— Он на восемьдесят четвертом шоссе, подъезжает к Порт-Джервису.

Порт-Джервис находился на пути из Пенсильвании в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк предупрежден?

— Там все готово.

— Берите его, пока он не доехал до Миддлтауна. И возьмите у него талон об уплате дорожной пошлины. Лишняя улика нам не помешает — Четырнадцатый понял.

Мерее положил микрофон на место и улыбнулся:

— Раз мы возьмем его на пути в Нью-Йорк, то делом должны заниматься федеральные власти. Но за нами право первого хода, — разве не чудесно?

Дженкинс промолчал. В этом деле он не видел ничего чудесного — начиная с ингалятора Дарнелла и кончая отцом Мерее, выстрелившим себе в рот. Дженкинса охватило какое-то смутное предчувствие того, что все закончится не так, как началось. Он вдруг ощутил себя на полпути к какому-то мрачному финалу всей этой истории. И захотелось побыстрее закончить ее.

Его преследовала навязчивая и безумная мысль: что когда он в первый раз говорил с Эрни Каннингеймом, то разговаривал с тонущим человеком, а когда встретился с ним во второй раз, то разговаривал с утопленником.

Облака в небе рассеялись, и у Эрни улучшилось настроение. Он чувствовал себя хорошо, когда оказывался вдали от Либертивилла, вдали от… всего. Его приподнятого состояния духа не ухудшало даже знание о контрабандном грузе в багажнике «крайслера». По крайней мере сегодня это были не наркотики.

Он включил радио, и его пальцы стали постукивать по рулю в такт какой-то современной мелодии. Декабрьское солнце ярко сияло на капоте. Эрни улыбался.

Он все еще улыбался, когда машина с эмблемой полиции штата Нью-Йорк обогнала его и начала прижимать к обочине. Из громкоговорителя на ее крыше раздался резкий металлический голос:

— Внимание, «крайслер»! «Крайслер», на правую сторону! На правую сторону!

Эрни посмотрел налево, и улыбка сползла с его губ. Он уставился в черные очки человека, сидевшего в машине. На человеке была полицейская форма. Эрни посмотрел вперед. У него пересохло во рту. Он едва удержался от того, чтобы не рвануть рычаг скоростей и не нажать на педаль газа. Может быть, он так и сделал бы, если бы сидел за рулем Кристины… но он был в «крайслере», принадлежавшем Уиллу Дарнеллу. Он услышал слова Уилла, говорившего ему, что если сумка с багажом окажется в руках полиции, то это будет его сумка. И, слыша слова Дарнелла, он видел перед собой лицо Рудольфа Дженкинса, его колючие карие глаза и коротко подстриженные волосы. Он знал, что это была работа Дженкинса.

Он хотел смерти Рудольфу Дженкинсу.

— В сторону, «крайслер»! Это приказ! В сторону!

Чувствуя какую-то тошнотворную пустоту в животе, Эрни зарулил на свободную полосу справа. Ему было страшно — но не за себя самого. Он боялся за Кристину. Что они сделают с Кристиной?

Он вдруг мысленно представил себе решетки на окнах тюрьмы. Судью в мантии, объявляющего приговор. И Кристину, которую рабочие загоняют под пресс на заднем дворе гаража.

А потом, когда он поставил «крайслер» на тормоз и увидел, что сзади остановилась полицейская машина, его успокоила неизвестно откуда появившаяся холодная мысль: Кристина сама позаботится о себе.

Вторая мысль появилась, когда он увидел приближавшихся к нему полицейских, один из которых держал в руке ордер на задержание. Она тоже возникла ниоткуда, но была воспроизведена скрипучим голосом Ролланда Д. Лебэя: «И она позаботится о тебе, мальчик. Ты должен только довериться ей, и она позаботится о тебе».

Эрни открыл дверь и вышел из «крайслера».

— Арнольд Каннингейм? — спросил один из полицейских.

— Да, собственной персоной, — спокойно сказал Эрни. — Я превысил скорость?

— Нет, сынок, — сказал другой. — Но тебе все равно не повезло.

Первый полицейский шагнул вперед, как хорошо вымуштрованный армейский офицер:

— У меня есть приказ обыскать «крайслер империал» 1966 года. Полиция штата Нью-Йорк Соединенных Штатов Америки получила сведения о находящемся в нем контрабандном грузе.

Эрни посмотрел на машины, проезжавшие мимо. Сидевшие в них люди оглядывались на него.

— Дай мне ключи, детка, — проговорил полицейский.

— Почему бы тебе самому не слазить за ними? — спросил Эрни.

— Ты не стараешься облегчить свое положение, детка, — произнес полицейский, но на его лице промелькнуло выражение удивления, смешанного с испугом. Ему показалось, что голос подростка прозвучал так, как будто принадлежал пятидесятилетнему мужчине, а не щуплому долговязому школьнику, которого он видел перед собой.

Он нагнулся над водительским сиденьем, вынул ключи из замка зажигания, и они сразу направились к багажнику «крайслера». «Они знают». — подумал Эрни. По крайней мере его груз не имел отношения к навязчивой идее Дженкинса о причастности Эрни к делу Реппертона — Уэлча; встреча с полицией была больше похожа на хорошо спланированную операцию против Дарнелла, занимавшегося нелегальной торговлей с Нью-Йорком и Новой Англией.

Они открыли багажник, вытащили из него запасное колесо, домкрат, несколько коробок с инструментами и мелкими запасными деталями — болтами, лампочками, предохранителями и прочей автомобильной утварью. Один из полицейских почти полностью скрылся в багажнике; из машины торчали только его ноги в светло-голубых брюках. На один момент у Эрни появилась смутная надежда, что они не найдут потайного отделения в машине; затем он отогнал от себя эту мысль — в ней было слишком много ребячества, слишком много прежнего Эрни Каннингейма, от которого он хотел избавиться, чтобы не пострадать вместе с ним. Они найдут то, что ищут. И чем быстрее найдут, тем быстрее закончится эта невыносимо затянувшаяся дорожная сцена.