Татьяна Корсакова - Хозяйка колодца

К колодцу они подъехали без пяти минут десять. К их приезду все уже было готово, тяжелая бетонная плита, весь этот год перекрывавшая доступ к колодцу, лежала на земле, а вода в колодце была черна, как мазут. Марьяна знала, что это оптический обман, но избавиться от мутного чувства тревоги никак не могла.

– Заглушку на трубе я уже перекрыл, – сообщил после приветствия Борейша. На сей раз одет он был просто и практично, и лишь шляпа а-ля Индиана Джонс намекала на необычность предстоящего мероприятия.

– Мой человек останется у фонтана в целях безопасности, – сообщил Яриго. – Чтобы никто даже случайно не смог открыть заглушку и пустить воду. Вениамин Петрович, как думаете, граф больше не приготовил нам никаких ловушек? – В его голосе проскользнула и тут же исчезла тень тревоги.

– В дневнике Андрея Кирсанова об этом ни слова. Будем надеяться. Но на всякий случай каждый из нас будет прикреплен к страховочному тросу. Ну, и ваши ребята тут, на поверхности, пусть будут готовы.

– Мои ребята всегда готовы. – Яриго обвел удовлетворенным взглядом пятерых тренированных парней, стоящих неподалеку. – Ну, с богом?

– С богом! – сказал Борейша и надавил на камень в основании колодца, послышался уже всем знакомый звук. Марьяна вздрогнула. – Дно будет в вертикальном положении ровно пятнадцать минут, – продолжал на ходу инструктировать Борейша, – а потом, чтобы попасть на нижний ярус, придется снова ждать какое-то время. Так что, господа, предлагаю поторопиться, – сказал он и первым нырнул в недра колодца.

На сей раз здесь было светло, мощный промышленный фонарь сделал свое дело. Пролом, ведущий в потайную камеру, так никто и не заложил. Да и к чему бы?.. Дно колодца было открыто, и из черного провала тянуло сыростью и холодом.

– Здесь есть специальные скобы, чтобы за них держаться, – послышался из провала приглушенный голос Борейши. – Друзья, я думаю, мы на верном пути. Дайте-ка огня!

– Марьяна, – Морган легонько коснулся ее плеча, – может, вернешься?

– Нет, – она мотнула головой и вслед за Морганом принялась спускаться на нижний уровень.

…Мощности технического фонаря не хватало, чтобы осветить всю пещеру, края ее тонули в темноте, под ногами хлюпало, ботинки скользили по мокрым камням, ступни проваливались в трещины, в которые стекала вода.

– Здесь сам черт ногу сломит, нужно быть очень осторожным, – послышался откуда-то сбоку шепот Борейши, налобный фонарь его яркой точкой завис в темноте.

– Ты в порядке? – Морган, который все это время держался рядом, обнял Марьяну за талию.

– Да, – соврала она. – Пойдем, нужно спешить.

Этот камень в дальнем краю пещеры не был искусственного происхождения, но чем-то походил на алтарь. Наверное, лежащим на нем истлевшим телом…

Сейчас не в метафизическом, а в материальном своем воплощении Наталья Лемешева была неузнаваема: почерневшие от сырости и времени кости, истлевшее шелковое платье, космы седых волос, жуткая посмертная улыбка. Ее последнее пристанище было страшным. Никто, ни один человек, какие бы прегрешения он ни совершил, не заслуживал такого… Марьяна коснулась медальона в виде рыбки, прикрыла глаза.

Наталья спала. Каким-то шестым чувством она знала это наверняка. Она спала, и сны, которые ей снились, были яркими, как у ребенка. Долго ли продлится этот сон?..

– Смотрите! – Луч фонарика заметался по изрытому трещинами полу пещеры. – Смотрите, еще один скелет.

Он, этот мертвый человек, словно из последних сил цеплялся скрюченными пальцами за стоявший на небольшом возвышении, обитый проржавевшими лентами дубовый ящик. Даже после смерти он не желал расставаться с тем, что невозможно забрать в иной мир.

– Это граф Лемешев, – Борейша подошел к скелету. – Не сбежал за границу, не переехал, остался со своим барахлом. Как думаете, Влас Палыч, – он обернулся к Яриго, – этот ящик не пустой?

– Надеюсь, что нет, – Яриго улыбнулся, – Господа, кажется, мы с вами нашли-таки клад! Поздравляю!

– А нас-то с чем? – послышался в темноте голос Сотника.

– Я думаю, даже если разделить все на пятерых, то выйдет не так и мало. Если верить легенде, конечно, – голос Яриго звучал громко и решительно. – Но, господа, давайте сейчас не станем проверять, что там внутри. Опыт подсказывает, это не безопасно.

– Как скажете, – Борейша пожал плечами. – Хотя, я думаю, на сей раз никаких ловушек не будет. Марьяночка, ключ у вас? – он резко обернулся, ноги его заскользили на мокром камне. Чтобы удержать равновесие, писатель схватился за первое, что попалось под руку, – за останки графа.

Скелет, изъеденный сыростью и временем, глухо пощелкивая костями, просыпался вниз, в широкую и на первый взгляд очень глубокую трещину. Всего через мгновение от графа не осталось ничего.

– Вот так, – вздохнул Борейша, поднимаясь с колен, – вечность не заигрывает ни с кем: ни с праведниками, ни с грешниками. Рано или поздно каждый оказывается там, где ему должно быть…

Дубовый ящик, поднятый на поверхность, оказался доверху наполнен золотом. Граф Лемешев и в самом деле был сказочно богат. Вот только стал ли он от этого счастливее?..

На деревенском кладбище было спокойно и благостно. Тишину нарушали лишь щебет птиц да певучий голос батюшки. Людей у гроба было немного. К тем, кто спускался в колодец, присоединились лишь сельский священник и Хаврошечка, пришедшая проводить Хозяйку в ее самый последний путь. В руках она держала букет белой сирени, который первой положила на крышку гроба. Следом подошел Борейша, обвязал стебли сирени атласной лентой, достал из внутреннего кармана пиджака конверт, сказал чуть смущенно:

– Друзья, вы позволите?

Присутствующие одобрительно закивали.

– Я никогда раньше… – Он запнулся, а потом возвысил голос: – Эпитафии – не моя стезя. Но я должен, я просто обязан. – Борейша развернул конверт. – Это последнее письмо Андрея Кирсанова к его сестре Ольге. Письмо было написано за день до его гибели. Я прочту… – Борейша нацепил на нос очки, откашлялся, принялся читать.

«Дорогая моя Оля, пишу тебе на рассвете, потому как не могу держать это в себе. Мне приснился сон, один из тех снов, от которых просыпаешься в слезах. Я не сразу понял, что это очнулась от летаргии моя бедная память, но теперь, когда ночь отпустила, я знаю, Оля! Я помню! Все, чего я был лишен эти годы, вернулось, пролилось очищающим майским ливнем на мою израненную душу. Ты знаешь, Оля, только одна ты и знаешь, как тяжело мне было, как отчаянно я хотел вернуть себе свое прошлое. Словно вместе с воспоминаниями у меня украли что-то очень важное, что-то, без чего невозможно не то что быть счастливым, но и просто существовать. А сегодня она мне приснилась. Не красивая незнакомка, а живая, любимая. Моя Наташа! Женщина, за которую я был готов умереть. Женщина, которая умерла из-за меня… Я не готов писать об этом, Оля. Даст бог, свидимся, и я все тебе расскажу. Все без утайки. А пока я хочу написать о том, что заполняет меня всего, без остатка. Я счастлив! Это странное чувство – болезненно-сладостное, беспокойное и будоражащее одновременно. Я полон любви, Оля. Ты единственная, дорогая моя сестренка, с кем я могу поделиться своим горьким счастьем. Тебе одной я могу рассказать, как сильно я любил, как неистово люблю до сих пор свою Наташу. Существование мое обрело смысл. Теперь я знаю, ради чего живу. Знаю, куда мне нужно вернуться, у чьей могилы преклонить колени. Я найду ее, свою Наташу, как найду я и того, кто нас разлучил. Оля, мне пора… У военного времени свои законы, им надлежит подчиняться беспрекословно. Но я вернусь, обещаю! Целую тебя, дорогая моя сестренка. Твой брат, Андрей».