Дитя среди чужих - Филип Фракасси
Разгорается пламя, и из раковины поднимается темный дым. Лиам поднимает руки, сжимая в кулаках ткань одеяла, создавая над собой зонтик, который улавливает дым и удерживает его.
Он крепко зажмуривает глаза и задерживает дыхание.
В ухе раздается громкое жжж, а в шею прямо под мочкой уха будто вонзается раскаленная кочерга – не желая открывать рот под одеялом, даже кричать от боли, он стискивает зубы и ждет, пока дым сделает свое дело. Спустя десять секунд дым становится густым, и он больше не чувствует и не слышит никаких ос. Остальная часть газеты тоже быстро загорается. Жар бьет, но Лиам заставляет себя стоять рядом так долго, как только может. Он знает, что дым, скорее всего, разозлит их, но при этом будет душить и сбивать с толку. Ему пришлось снести пару гнезд в Австралии на стройках, и хотя дым помогал прогнать спящих ос, уже летающих он просто выводил из себя. Но ему нужно вытащить Джима и Дженни, и он молится, чтобы это помогло.
Наконец, не в состоянии больше задерживать дыхание и надеясь, что дым скроет его от насекомых, Лиам медленно опускает руки, позволяет дыму заполнить комнату и делает вдох.
Он открывает глаза. Все вокруг в дыму и неистово жужжащих осах, но их гораздо меньше, чем было раньше.
– Джим!
Джим ползет к двери, но не совсем по нужной траектории, и Лиам гадает, не ужалили ли его в глаза. Он переступает через обломки стола и, схватив Джима за руку, ставит на ноги. Многие осы сели на пол, сбитые с толку. Чувствуется, как их тела хрустят под кроссовками.
Лиам поднимает Джима и подталкивает к двери.
– Беги, приятель! И не останавливайся!
Джим бежит к двери, закрыв лицо руками.
Лиам опускается на колено рядом с обмякшим телом Дженни, лицом вниз на полу. Он не знает, сколько раз ее ужалили – наверное, больше дюжины,– и начинает чувствовать тошноту, не говоря уже о боли, исходящей от укусов почти на каждой открытой части его тела.
Но Дженни гораздо хуже.
Крошечные жала торчат из шеи и рук, набухающие бугорки темно-красные и размером с костяшки пальцев. Несколько насекомых все еще ползают по ее коже. Он смахивает их, как может, затем накрывает ее тело одеялом, переворачивает на спину и скользит руками под ее ноги и шею. Оса залезает ему в ухо, и он качает головой; другая садится на щеку, глубоко вонзая свое жало.
Лиам кричит, выбегая из прокуренной комнаты навстречу обещанию света и свежему воздуху через входную дверь, на чертову улицу.
* * *
Генри сидит, сцепив колени, ноги прямые, как стальные прутья, а пятки прижимают одеяло к нижней части двери. Он понимает, что один укус может убить его, хотя и не знает, есть ли у него такая же аллергия осиный яд, как на пчелиный. Врачи, к которым он обращался после инцидента, любили повторять что-то вроде: «Всегда предполагай худшее, если речь об аллергии».
И по этой логике он не собирается рисковать. Генри чувствует отдаленный запах дыма и задается вопросом, не сгорит ли дом дотла. Трудно точно сказать, что происходит, из-за разразившегося внизу хаоса: крики, яркие вспыхивающие цвета, когда он переходит из разума в разум. Кажется, девушка умерла, но у него нет ни сил, ни беспокойства, чтобы копать глубже. Ее мысли погасли, как пламя свечи на праздничном торте, и часть его надеется, что она правда мертва. Надеется, что они все умрут или убегут куда подальше. Убегут и никогда не вернутся.
В конце концов, это то, чего хочет она.
Он тихо хихикает, чувствуя себя неловко, но все равно наслаждаясь их болью, их паникой. Он всех их ненавидит. Голос отца гудит в голове: Да, ты их ненавидишь, и она тоже. Как и ее малыш. Она питается тобой, твоей ненавистью. Ты ведь знаешь это, да, сынок? Чувствуешь, как она забирает твои силы?
Генри больше не хочет слушать папу, поэтому вместо этого прислушивается к крикам снаружи. Через заколоченное окно своей комнаты, через свой усталый разум, когда тянется к похитителям и наслаждается их страданиями. У него даже кружится голова. Теперь он чувствует себя сильным. Словно он не просто испуганный маленький ребенок. Не жертва.
Он может быть и агрессором. Они с матерью могут столько всего сделать.
Осы?
Генри знает, что они – ничто. Предупреждение, которое похитители могут принять к сведению или проигнорировать. Это всего лишь начало.
8
– Теперь все идет быстро,– говорит Сали уставшей, эмоционально опустошенной и все более унылой паре за кухонным столом.– Дэйв, Мэри, это хорошие новости, ясно? – Он усмехается, немного склоняет голову, заставляя их встретиться с ним взглядом.– Это очень хорошие новости.
Накануне вечером поступило сообщение: Грег и Дженни Лэниган были опознаны на заправочной станции в пригороде Грантвилля вчера около 16:00.
Сали не мог поверить, как сильно ему повезло. Видимо, брат с сестрой возвращались после того, как оставили конверт у дома психиатра к югу от Мишн-вэлли – или, возможно, по пути к дому психиатра,– который находился примерно в пяти милях от заправочной станции, и логика подсказывала, что остальная банда скрывалась не более чем в паре часов езды от этой точки. Что складывалось в картину, учитывая расположение школы Генри, квартиры уборщика и места первого письма.
Они ни за что не станут заниматься всей этой херней за городом. Заправка, скорее всего, была ошибкой, и я в ней отчаянно нуждался.
– Основываясь на том, что мы знаем, думаю, Генри где-то близко. В пределах часа или двух часов езды. В уединенном месте – вряд ли они станут рисковать, его могут увидеть у квартиры или даже у дома, если есть соседи. Я сильно сомневаюсь, что это в центре города или где-нибудь на западе. Моя догадка? Они в горах, в доме на ранчо, в пустом амбаре… где-то, где нет пешеходного движения, уличных камер и тому подобного. Вы слышите?
Дэйв кивает, а Мэри изо всех сил старается изобразить внимание, но Сали знает, что пара на пределе эмоций. Не похоже, чтобы кто-то из них много спал последние четыре дня, и сам он не видел, чтобы они хоть что-то ели. Он делает
