Серая невеста Лиллехейма - Николай Ободников

Кнут сплюнул, словно это что-то решало, и зашагал вперед. Спустя десять минут натолкнулся на первые металлические флажки, когда-то покрашенные в желтый цвет. Тропа Легкий Шаг без капризов приняла его дрожащие ноги.

А еще через шестнадцать минут Кнут приметил детей.

Разноцветная группка из десяти-пятнадцати несовершеннолетних, с воями и криками, будто похоронная процессия, тащили подростка на импровизированных носилках из курток. Бледный бессознательный паренек, как подсказывала одна чересчур очевидная деталь, не так давно лишился ноги.

Кнут стиснул зубы и захромал к ним.

– Эй! Эй! Дети! Дети! – Он сам не понимал, зачем кричит это. Наконец о себе напомнила холодная армейская жилка. – Не трогайте его и дайте ему пить! Пить, чёрт возьми! Дайте ему пить!

Дети с вытаращенными глазами уставились на него, будто к ним явился проклинающий призрак.

– Вы не из Лиллехейма? – почти что с благоговением спросила девочка-подросток с двумя огненными косичками. Вид пистолета не напугал ее.

– Когда перетянули рану? – спросил Кнут и тяжело плюхнулся рядом с раненым. Скинул рюкзак, выудил на свет божий кейс с аптечкой. Открыл. – Ну же, девочка, скажи мне время!

– Минут двадцать назад.

– Двадцать минут назад, нормально. – Он взглянул на наручные часы и быстро начертил на лбу подростка его же кровью время, когда был наложен жгут. Затем Кнут сделал парнишке инъекцию кровоостанавливающего препарата.

Его за плечо застенчиво потрогала малышка с тем же ярким цветом волос, что и у обладательницы двух огненных косичек.

– Вас вызывают, – произнесла она.

– Кто? – Кнут в первое мгновение не сообразил, о чём шла речь.

– Другие живые люди.

Это фраза произвела магический эффект, потому что все дети без исключения разревелись. Даже подростки.

До Кнута вдруг дошло, что рация, глубоко запрятанная в рюкзаке, надрывается, передавая чей-то приглушенный голос. А еще светлело.

Странное облако разваливалось на десятки мелких и таяло, напоминая остатки грязной снежной лавины, выстелившей небо.

111. Награда Шакальника

Мрак и тишина шахты мало помогали от боли. Рану на плече жгло и будто бы дергало, словно сержант выстрелила в него конфеткой с перцем. Бум, и блюдо «Перченый Микаэль Скоглунн» готово! Но скоро всё закончится. О да, детки, вы были последними. После этого серую невесту ничто не будет держать в Лиллехейме.

– И тогда ты нежно порычишь мне на ушко, подарив карту к своим континентам, детка! – пропел Микаэль. Пульсирующая боль сбивала с ритма, и голос напоминал сипение прохудившейся шины. – Твоя любовь залечит все раны, малышка, но я сделаю новые! Новые раны, чтобы любовь жила вечно, детка! Мы сядем в «кадиллак» и покатим по лунному серпантину туда, где поцелуй убьет тебя, детка!

Он закашлялся, размышляя о том, можно ли на самом деле прикончить кого-нибудь поцелуем. Камень приятно холодил спину, едва не замораживая капельки пота. Темнота давно казалась зеленой от наводнивших ее пятен.

Но ожидание закончилось, как и жизнь Микаэля, больше известного как Шакальник.

По подземному холлу разнеслись тихие, но четко узнаваемые звуки. Так постукивали твердые волчьи мякиши на лапах по каменному полу.

– Дорогая, ты дома! – выкрикнул Микаэль с озорной улыбкой, которая даже в темноте тянула лишь на ухмылку грифа.

Во мраке вспыхнули огромные глаза, похожие на залитые кровью фары, и мужчина опешил. «Фары» таращились куда-то в область его тщедушной груди. «Не Сифграй», – промелькнуло в голове перепуганного Микаэля. И почти сразу, будто огоньки на сатанинском карнавале, разгорелась еще одна пара страшных глазищ. Сифграй терлась головой об этого монстра. Поодаль собирались прочие волки.

– Детка, кто это? – дрожащим голоском вопросил Микаэль.

А потом расхохотался, сообразив, каким же он был идиотом. Избранник Сифграй был тем самым сопляком, что разбил ту каменюку. Подросток выступил в роли освободителя, тогда как он, Микаэль Скоглунн, был и оставался тюремщиком, пускавшим на камень не только слюни. И мальчик, ставший волком-мужчиной, пришел за ним.

– Мы ведь можем переиграть это, детка! Я разобью тот камень! Разгрызу его! Только перенеси меня в прошлое! Я сяду на твой хвост, и мы помчимся навстречу лунному рассвету, малышка! Хей!

Последние слова Микаэль пропел.

Ужас оказался настолько полным, что он умер до того, как клыки черного вожака вспороли ему грудь.

112. Экскурсия

Перепачканный пирожным мальчик с открытым ртом смотрел на приближавшуюся верфь. Синеватая дымка, созданная белыми огнями сварок, призрачным саваном закрывала исполинское корыто, которому еще только предстояло превратиться в мощный океанский танкер. Личико семилетнего мальчугана стало хитрым, как у ковбоя, зашедшего в салун, чтобы выпить и устроить драку.

– Па, а ты и мама правда тут жили?

Отец, державший сына за плечи, чтобы тот, чего доброго, не упал за борт экскурсионного катера, улыбнулся. Волны бухты Мельген брыкались, явно недовольные тем, что по ним на скорости несется какая-то штука, груженная зеваками с фотоаппаратами.

– Так и есть, Франк.

– Это же самое страшное, ужасно-преужасное место на свете!

– Даже ужасно-преужасное?

– Да!

Их отвлек голос женщины-экскурсовода. Дамочка в желтых шортах с растопыренными карманами, очках и бейсболке подняла ко рту громкоговоритель, на миг напомнив образ из далекого прошлого.

– Верфь «Дракосканд», друзья! Производит, только вдумайтесь, три процента кораблей и судов в мире! – объявила она с наигранным возбуждением. – Но мы здесь не ради того, чтобы наблюдать за ремонтом и судостроением, верно?

Ей в ответ одобрительно рыгнул толстяк в зеленой футболке с надписью «Митчелл». Кто-то из туристов рассмеялся.

– За верфью находится тот самый Лиллехейм, что семнадцать лет назад подарил Норвегии одну из самых жутких загадок. Сейчас, как вы видите, на смену коттеджам шахтеров и рыбаков пришли бараки и гаражи. Сам городок через месяц после тех загадочных событий законсервировали, а…

Дальше Арне слушать не стал. Цифра семнадцать отозвалась неясной болью в груди. Неужели и правда прошло так много времени? И для чего они здесь? Их первый визит спустя столько лет…

Арне наклонился к сыну, продолжавшему обсыпаться глазурью пирожного:

– А знаешь, кто здесь жил вместе с нами?

– Кто-о?

– Волки. Ав-ав!

Франк залился звонким смехом, прячась в руках отца и пачкая сахарной пудрой его бежевые брюки, скрывавшие ножной протез. Хохотнув, Арне чмокнул сына в щеку.

– Прекрати его пугать. Или ты давно не получал в плечо, Петтерсон? – раздался голос, в котором чувствовалось легкое желание подурачиться.

Арне обернулся и поцеловал жену, державшую на руках трехлетнюю дочь. Дэгни с готовностью поймала его губы. Близость к Лиллехейму странным образом освежила их чувства. Как будто они опять оказались одни, как и в тот момент, когда всё наконец-то закончилось.

– Как наша малышка Берит?

– Наша малышка Берит утверждает, что папочка и мамочка ничегошеньки не понимают в правильном питании.

– Ее опять вырвало?

– Именно.

– Бяка, – внесла свою лепту Берит. Нахмурившись, она обняла мать, а потом попросилась в коляску.

Когда экскурсионный катер наконец-то причалил, Арне и Дэгни предупредили экскурсовода о том, что планируют прогуляться. Условившись о времени возвращения к катеру, они отправились собственным маршрутом.

Лиллехейм больше не очаровывал. Волшебство прибрежного городка истаяло с появлением здоровенных портовых кранов. Арне