Роберт МакКаммон - Неисповедимый путь

– Я знаю. По тому, как я себя чувствую, я не знаю, выдержу ли я еще раз.

– То, что ты сделал, стоило этой боли? Билли обдумал вопрос, а затем кивнул.

– Да. Стоило.

– И в следующий раз ты снова сделаешь это?

– Я не знаю. Я стараюсь…

Думать, что достаточно силен, но я боюсь. А я знаю, что когда боюсь, то становлюсь слабее. – Он устало взглянул на Чудо. – Я не хочу быть таким, какой я есть. Я никогда не просил об этом. О, Боже, как мне хотелось хоть на немного забыть о духах, черной ауре и Смерти!.. Я хочу быть таким, как все другие.

– Все другие тоже боятся, – тихо сказал Чудо. – Но разве ты не понимаешь, что ты, возможно, единственный из людей, кто не должен бояться, потому что ты обладаешь способностью заглянуть сквозь Смерть на другую сторону жизни? Ты знаешь, что уход в землю – это не конец жизни; и если ты сможешь помочь другим людям осознать это, то тем самым…

Твоя жизнь перевернет весь устоявшийся порядок вещей! Бог мой, что за перспектива у тебя! Если бы у меня хватило силы духа, я бы постарался уговорить тебя совершить со мной турне по стране, демонстрируя общение с миром духов! Мы бы стали либо миллионерами, либо бродячими нищими!

Билли мрачно улыбнулся.

– Однако, – продолжал Чудо, – твое будущее лежит далеко от карнавалов, Билли. Подумай про институт парапсихологии в Чикаго, о котором я тебе рассказывал. Ладно?

– Ладно, – ответил Билли. – Я подумаю.

– Хорошо. Ну, ты готов? Мы оставим оборудование пока в грузовике.

Они вышли из машины, и Билли двинулся вслед за Доктором Чудо по заросшей тропинке. У него едва хватило сил взойти по ступеням на веранду.

Бедная внутренняя обстановка дома была покрыта толстым слоем пыли, хотя комнаты были большими и когда-то, по-видимому, выглядели великолепно. В передней повсюду громоздились ящики и коробки; свернутый и покрытый паутиной ковер стоял в углу рядом с шаткой бледно-зеленой софой с проваленными пружинами и кофейным столиком, заваленным газетами и журналами. По обе стороны от полного углей камина стояли книжные полки. Календарь, свешивающийся с гвоздя, застыл на апреле 1968 года.

– Извини за беспорядок, – сказал Чудо. Он оставил дверь открытой, чтобы проветрить помещение. – Я забил окна после того, как прошлым летом мне побили стекла. Это дешевле, чем вставлять новые. Слава Богу, что электричество еще работает.

– У вас есть телефон?

Билли хотел позвонить в госпиталь в Бирмингем еще раз, чтобы справиться о здоровье Санты Талли. Ранним утром, когда он звонил туда вторично, дежурная сестра сказала, что Санта все еще находится в критическом состоянии, и что сразу после того, как она была доставлена скорой помощью, ей была введена вакцина, привезенная из Флориды.

– Нет, к сожалению, нет. Мне некому звонить. Присаживайся, пожалуйста.

Он зачерпнул с софы газеты и сбросил их на пол.

– Я знаю, что ты беспокоишься о своей подруге, но я уверен, что они сделают все, что в их силах, чтобы спасти ее. Если ты хочешь, мы найдем попозже телефонную будку.

Билли кивнул и направился к книжным полкам. Он видел вокруг бледно-серую ауру, а не черную – означает ли это, что есть шанс, что она выживет?

– Почему бы тебе не сесть и отдохнуть? – спросил Чудо. – Я посмотрю на кухне, возможно, найду что-нибудь поесть. Хорошо?

Билли кивнул, и мужчина прошел по коридору в заднюю часть дома.

– Как ты относишься вермишели с курицей? – послышался через некоторое время его голос. – Она консервированная, так что, думаю, ее можно есть.

– Чудесно, спасибо.

Билли заглянул в еще одну большую комнату поднимая ботинками клубы пыли. В комнате стоял разобранный письменный стол и пианино с желтыми клавишами. Он нажал на несколько клавиш и услышал диссонирующие звуки, похожие на мяуканье задушенной кошки. Через другую дверь он вышел в переднюю и увидел лестницу, о которой ему рассказывал Доктор Чудо. Над верхней ступенькой лестницы с потолка свешивалась одинокая лампочка, излучающая мрачный серый свет.

Билли коснулся перил. Он слышал, как на кухне Доктор Чудо сражается с кастрюлями и сковородками. Он стал медленно подниматься по ступеням, крепко сжимая перила, и, достигнув верха, уселся на верхнюю ступень. На кухне текла вода.

– Кеннет? – тихо позвал Билли. Он подождал несколько минут пытаясь сосредоточиться и преодолеть стену остаточного ужаса.

– Кеннет? – прошептал он.

У подножья лестницы показалась фигура. Некоторое время она стояла неподвижно, а затем поставила ногу на нижнюю ступеньку.

Билли вздохнул и покачал головой.

– Я не думаю, что здесь кто-то есть или когда-либо был.

– Я знаю, – тихо ответил Чудо. – Я…

Надеялся, что Кеннет был здесь, но…

Это просто самообман, так? Если бы осталась какая-то его часть, то это означало бы, что он в беде, не так ли?

Билли кивнул.

– Я не знаю, что видела Элен, если видела что-то вообще, но мы оба взвалили на наши плечи большую боль. Я думаю…

Что видение Элен призрака Кеннета было ее шансом начать общение с миром умерших, но вместо того, чтобы положить его на покой, она попыталась воскресить его. Он был очень хорошим мальчиком. Он бы тебе понравился. Здесь…

Здесь ничего от него не осталось?

– О, да. – Билли поднялся на ноги. – Вы вернули его к жизни, когда вспомнили о нем. Воспоминания не должны быть мрачными; это хорошая вещь, потому что вы можете таким образом навсегда оставить с собой своего сына, в своем сердце и в своей памяти. Я думаю, что сейчас он покоится с миром и освободился от ожидания, но он все еще жив внутри вас.

– Да, – понимающе улыбнулся Чудо. – И я тоже думаю, что это очень хорошо. В моей памяти Кеннет навсегда останется юношей; симпатичным в своей военной форме и самым лучшим сыном, какого только можно себе пожелать. – Он опустил голову, и Билли услышал глубокий вздох. – Пойду посмотрю, как там суп. У меня они часто выкипают.

Чудо вернулся в кухню.

Билли еще немного постоял на лестнице, держась за перила. Но ничего не происходило. Ничто не нарушало чистоту воздуха вокруг него, ничто не пыталось наладить с ним отчаянный контакт, ничто не умоляло его взять его земные боли и страдания. В доме стояла мирная тишина. Билли спустился по лестнице и вернулся в комнату, где стояло пианино. Он прикоснулся к потрескавшемуся от жары дереву и провел пальцами по шатким изношенным клавишам. Он сел на стул и извлек одну ноту, которая дрожа повисла в воздухе. Затем еще одну, из басового регистра, которая застонала словно ветер в зимнюю ночь. Он извлек одновременно три ноты и вздрогнул от их дисонансного причитания. Еще одна попытка, на этот раз получился сладкий гармоничный аккорд, который был словно бальзам для его лихорадки. Глядеть на клавиатуру, понимать ее было тайной само по себе: почему одни клавиши белые, а другие черные? Как люди извлекают из них музыку? Для чего нужны эти педали?