Приручить Сатану - Софья Бекас
— Интересно, почему «Энни»?.. — тихо спросил врач, собственно, ни к кому не обращаясь.
— А почему «Писатель» и «Шут»? — ответила Ева, собирая свои вещи и уже готовясь уходить.
— Э, не: Вы дали им имена в соответствии с их «должностями», а в случае с Амнезисом всё не так просто.
— Скорее всего, так звали близкого ему человека: сестру, жену, дочку — кого угодно!
— Может быть, — доктор покопался в огромной кипе бумаг и, вынув из самого низа какую-то одну, принялся заполнять её. — А знаете, что? Вы уверены, что никогда не были в Крыму?
— Абсолютно уверена.
— Тогда Вам придётся убедиться в обратном.
— Почему?
— Потому что я даю Вам направление на госпитализацию в психиатрическую больницу Николая Чудотворца.
*Синдром Туретта — генетически обусловленное расстройство центральной нервной системы, которое проявляется в любом возрасте и характеризуется множественными непроизвольными двигательными и как минимум одним голосовым тиками.
**Антраша — в балете лёгкий прыжок, во время которого ноги танцора быстро скрещиваются в воздухе.
***Гедеон — библейский персонаж Ветхого Завета, пятый по счёту из судей израильских. Во время угнетения Израиля Гедеон сделал удачное ночное нападение на врагов: «…в ужасе и ночной суматохе они рубили друг друга, и в беспорядке бежали за Иордан…».
Глава 21. Точка невозврата или ложная надежда
Точка невозврата — момент Сюжета,
после которого Герой больше не может действовать
прежним образом.
***
Ложная надежда — момент Сюжета,
когда Герою кажется, что всё уже разрешилось,
но на самом деле всё только впереди.
Я прошу прощения у своего читателя за то, что, быть может, слишком резко меняю время действия и пропускаю описание одного несомненно важного месяца в жизни Евы, месяц, за который она восстанавливалась от переломов. Май незаметной птицей пролетел за окнами белоснежной, безупречно чистой больничной палаты, из которой её выпускали только в сопровождении Саваофа Теодоровича, и сейчас на улице вовсю дышал ещё свежий июнь. Стоит отдать должное Саваофу Теодоровичу, потому что он сдержал своё обещание: начиная со дня аварии, его видели в больнице каждый день с десяти утра до шести вечера, так что он уже успел надоесть, правда, не Еве, а медсёстрам и уборщицам. Да, июнь подкрался очень быстро и незаметно; июнь, замечательное время, но только не для Евы, потому что сейчас в её руках трепетали на лёгком ветру направление в психиатрическую больницу Николая Чудотворца и билет до Ялты.
Один спокойный месяц был в распоряжении Евы. Один месяц её не мучили галлюцинации, пропали панические атаки и навязчивые кошмары, однако Еву это нисколько не успокаивало, даже наоборот, тревожило, потому что в её представлении это было затишье перед бурей. Предстоящие три месяца в Крыму поднимали в ней смешанные чувства: с одной стороны, это был шанс разобраться в самой себе, наконец-то выяснить природу её аномалии, а с другой, надежды на реальное осуществление всех этих планов у Евы почти не осталось. То, что в прошлый раз она смогла выкарабкаться из страшного болота шизофрении, царящего у неё в голове, было чудом — всякий раз, когда Ева вспоминала об этом, она думала, что больница недаром названа в честь Святого Николая, — и вероятность, что ей удастся обмануть природу ещё раз, была ничтожно мала. Помимо этого, каким бы ни был исход её пребывания в больнице, жизнь после лечения представлялась ей… Никак не представлялась: всё, начиная с сентября, было как в тумане. Ева чувствовала, что она мучительно медленно гибнет, время утекает сквозь пальцы, даже не как вода, а как туман, как дым, а она всё слоняется между явью и навью не в состоянии определиться. Ева не знала, выйдет ли она когда-нибудь, если переступит порог больницы, или останется её заложницей на оставшееся «безвременство», как писал в своей книге Ранель Гутанг; осознавая, что шизофрения её точно никогда не отпустит, Ева хотела найти покой под крылом Николая Чудотворца, и тогда уже без каких-либо ложных надежд.
День, когда Еву выписали из больницы, было решено отпраздновать у Саваофа Теодоровича. Ближе к пяти часам вечера девушка приехала в район, который не видела со дня злополучной аварии, а потому решила немного прогуляться по округе и вспомнить слегка подзабытые улицы. Иллюзий не было целый месяц — много, учитывая, с какой частотой они бывали ранее, — и Ева будто нарывалась на них, словно хотела убедиться в своей ненормальности. Хотела определиться.
Извилистая, посыпанная гравием дорожка парка вела её всё дальше и дальше от дома, принадлежащего единственному на этот момент времени человеку в мире, с которым Ева хотела бы встретиться снова. Ноги сами несли её… Куда-то, прочь от позеленевших, по-вечернему пустынных улиц, в глубину аллей и дорожек. Ева рассудила так: в доме Саваофа Теодоровича она проведёт весь этот вечер, а вот в парк поздней ночью её могут не пустить, поэтому она смело шла вперёд, несмотря на то что сердце, словно магнитом, тянуло в противоположную сторону.
Саваоф Теодорович стоял на пороге своего дома и с какой-то алчностью в глазах провожал взглядом удаляющуюся фигуру со светлыми волосами. Вся его поза выражала некоторую вальяжность: сложенные на груди в позу Наполеона руки, лёгкий прищур, невесомые усмешки в жидкие чёрные усы — всё это говорило о том, что хозяин дома пребывает в настроении, близком к тому, что чувствует выигравший спор.
— Куда это она? — тихо спросил Бесовцев, подозрительно глянув на мелькающую между деревьев Еву.
— Тшшш, — приложил палец к губам Саваоф Теодорович. — Она прощается.
***
Ева выбежала на небольшой пригорок, желтеющий сотнями одуванчиков, с какой-то особой, обречённой надеждой во взгляде обвела берег небольшого озера и, заметив у самой кромки знакомую фигуру, быстро спустилась вниз. Молодой человек стоял по щиколотки в воде и пускал по гладкой поверхности озера плоские камешки, так называемые «блинчики», а те, в свою очередь, оставляли за собой ровные большие круги.
— О, это Вы, Ева, — увидев девушку, Кристиан широко улыбнулся и оторвался от своего занятия. — Я уж и не чаял Вас увидеть.
— А зря, — Ева остановилась у самой воды, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не намочить туфли. — Вы что, снова отрастили бороду?
— Ничего не поделаешь — жалкая привычка сердца!* — Кристиан замахнулся и со всей силы кинул плоский круглый камешек далеко в озеро. Раз, два, три, четыре, пять —
