Роман Канушкин - Страх (Сборник)

– Фати, – тихо произносит он, – не помню, знакома ли ты с Емелианом, прозванным Стеклодувом.

Емеля пробует что-то сказать, но с его уст срывается лишь невнятное бормотание. Женщина смотрит на него с холодным удивлением. Разин смеется, Емеля пятится к выходу.

Возможно, именно в этот день властная рука рока начала подталкивать всех участников этих событий к неизбежной развязке. Пока атаман болен, Емеле поручено готовить новый поход по морю. Через некоторое время Емеля захватывает богатый царский обоз. На свой страх и риск он увеличивает при дележке долю казаков, уменьшая тем самым свою и долю атамана, при этом делая их равными. Казаки в сомнении; они испуганы. Молчаливый Назир пристально смотрит на Емелю, тот отвечает черкесу простодушным взглядом, но адреналин вот-вот прорвется в его кровь – Емеля готов сыграть «отбой», сославшись на ошибку по неграмотности. Но Назир скрывается в шатре Степана Тимофеевича и, через некоторое время появившись, произносит:

– Атаман согласен.

– Любо!!! Любо!!! Любо!!! – слышится со всех сторон. Ликующие казаки подхватывают Емелю, бросают его вверх. Стеклодув чувствует себя на седьмом небе, совершая вертикальные движения «вверх-вниз», он видит Назира. Черкес наблюдает за ним с каким-то новым интересом.

Проходит еще некоторое время. Атаман все болен, правда, говорят, что дела его медленно идут на поправку. Еще говорят, что Степан Тимофеевич сильно изменился, он все более погружается в книги, и обществу казаков предпочитает сурового черкеса Назира и свою персидскую княжну. Емеля не знает, кто распускает подобные слухи, но такой поворот дел его устраивает. Судьба все еще благоволит к нему: Челны в укромной бухте вытащены на песчаный берег Каспийского моря, все готово к далекому походу. Пока же Емеля весьма успешно промышляет разбоем, обкладывая данью торговые пути. Казачий лагерь все растет: приходят беглые холопы и крепостные крестьяне, приходят степняки с обветренными лицами и приносят с собой фигурки языческих божков; приходят чернобородые люди с южных пределов, они склонны к сладострастию и доброй чарке горячительного предпочитают жевание каких-то дурманящих листьев, однако они честны и в бою выказывают себя храбрецами. Эти новые люди даже не видят Разина, казаки посылают их к Емеле и, конечно, баловства ради называют Стеклодува своим атаманом. Емеля все понимает, он улыбается шутке и дает распоряжения, он весьма успешно переустраивает лагерь, укрепляя его захваченными пушками, он пользуется известным авторитетом и вроде не претендует на большее, но также он понимает, что в любой шутке есть доля правды. А по ночам ему не дают покоя стоны, слышные только ему одному – любовные стоны спрятанной от него в ярком шатре персидской княжны. Надменной юной красавицы, отданной не по праву их одряхлевшему атаману. Черные солнца глаз прожигают его сердце, он думает о волчьей стае, о старом матером хищнике, о днях грозной славы, оставшихся позади, и о том, что обязан сделать молодой волк, когда великий вожак начинает терять зубы.

В один из дней Емеля Стеклодув направляется со своим отрядом к Буйнакскому хану предложить мир и совместные действия против слабеющего персидского шаха. Перед отъездом сомнительного посольства Емеля делает различные распоряжения: оставляя лагерь на своих людей, он поступает так, словно Разина не существует. Однако его вызывающее поведение не встречает отпора.

Буйнакский хан принимает Емелю вежливо, но лишь как посланца Разина, заключать какие-либо союзы он готов только с самим Великим атаманом. Емеля взбешен, но не подает виду. На обратном пути он полон решимости покончить со всем этим. Судьба делает Емеле еще один подарок. Пока Емеля отсутствовал, казачий лагерь осадили, взяв в клещи, царские стрельцы. Лишь умелые действия Стеклодува – внезапно появление крупного отряда с тыла противника – позволили превратить осаждающих в осажденных. Стрельцы складывают оружие, Емеля входит в лагерь триумфатором. Он намерен действовать быстро. И также понимает, что теперь ему необходимо заручиться поддержкой Назира. Они не раз бывали вместе под пулями, дышали кровью и конским потом шальных атак, знали цену клинку и удали. Эти обстоятельства их сблизили, Емеля был почти уверен, что они стали друзьями. Однако черкес слушал Емелю молча и был хмур, – на всякий случай Стеклодув оставил неподалеку верных людей, – и в тот момент, когда Емеля решил, что зря доверился, Назир вдруг громко расхохотался. Он обещал свою помощь. Круг начал сжиматься.

Емеля ведет себя все более вызывающе, он совсем перестает обращать внимание на присутствие Разина. Он вводит в лагере свои порядки, изменяя все положенное атаманом. Он лично переносит дату начала персидского похода и весьма успешно следит за тем, чтобы распоряжения Степана Тимофеевича выглядели дурачеством и не выполнялись. Атаман занят чтением книг да любовными утехами – что ж, дело его. Атаман принимает у себя каких-то подозрительных богомольцев из степи – и это не вызывает возражений. Как-то до Емели доходит слух-шутка, что теперь у казаков два атамана, причем один из них – мертвяк. Стеклодув ощущает внутреннее ликование, но не подает виду. Линия вокруг Степана Тимофеевича Разина сжимается до периметра его яркого шатра. Но именно то, что находится внутри – шапка атамана да надменная персидская княжна, не дают покоя Емеле. Однако он все еще осторожен – уж больно люб казакам их сумасбродный атаман. А потом приходит день, когда начинается последний персидский поход.

Светает, яркие расписные челны стаскиваются со своих песчаных лежбищ в изумрудную воду, полную утренней неги. Но сигнала к отплытию все нет. Степан Тимофеевич сидит на берегу со сплетенными ногами, подобно фигуркам божков, которые Емеля видел у степных табунщиков. Вокруг атамана какие-то непонятные люди, они останутся на берегу, и больше их никто не увидит. Емеля опять слышит, или ему кажется, что слышит этот низко гудящий звук. Он иронизирует, но не встречает у казаков отклика, такое, мол, было всегда и такое приносило удачу. Огромное красное солнце поднимается из-за моря. Тут же на поверхности воды появляется множество веселых бликов, они образуют слепящую дорогу, сваливающуюся за горизонт. По ней уйдет караван. Утренний ветерок крепчает, казаки ставят паруса. Стеклодув вдруг понимает, как он боится этой ожидающей их впереди громады воды. Но челны долго идут вдоль берега, Емеля успокаивается, потом он видит белых кобылиц с рыжею гривой, таких, как у черкеса Назира, только сейчас их много, и они несутся по песчаному пляжу Каспийского моря. Емеля вспоминает, что оставил в лагере украденную у табунщиков пищаль и, несмотря на обладание кремневыми пистолетами лучших французских мастеров и дамасским ятаганом, он сожалеет о забытом. Казаки поют песню об удалом атамане, ходившем по морю; это потом, через пару веков, песня станет протяжной и скорбной, а сейчас в ней бьют боевые барабаны да нарастает ожидание предстоящей битвы.