Алексей Вилков - Infernal
Не успел я причесаться и натянуть свежую рубашку, как почуял, что за порогом кто-то не решается дать о себе знать. Застегнув привередливую ширинку, подошёл к двери и прислушался: там определённо стояло трепетное создание. Как всемогущий рентген, я узрел её сквозь стены.
Послышался лёгкий стук – так стучат маленькие пони, когда на них скачут дети. Стук усилился – так стучат борзые скакуны перед скачками на титул её величества Елизаветы на туманном альбионе.
Я расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы выглядеть раскрепощённей и привлекательней, и приоткрыл дверь.
Передо мной появился тот самый презент, как я и заказывал. Точь-в-точь и один к одному. Респект Ливенсону – славный чел, хоть и последняя сволочь. Одно другому не мешает, как водится, но сюрприз меня откровенно порадовал.
Я замер: хрупкая девушка метр шестьдесят пять на высоких каблуках, что прибавляло к ней ещё пять сантиметров. Волосы её убраны в пучок и увенчаны традиционными причиндалами. Пухлые щёчки слегка отдавали белизной, носик напудрен, тонкие губки подведены под цвет спелой вишни. Пухленькое личико, но чем ниже спускались глаза, тем девушка становилась стройнее – она была очень худосочной, впрочем, как я и грезил, не ожидая подобной точности и совпадения ожиданий с реальностью – In medias res.
Вместо кимоно на ней сверкало длинное платье, тоже напоминавшее кимоно, но гораздо изящней. Девочка выглядела аристократично и чинно. Слишком дорога для меня. И я ощутил себя Рокфеллером или основателем империи «Хилтон» – только они могли позволить себе приглашать в свой отель таких бесценных бабочек. Но у меня не было сачка, а у неё – крыльев, но зато было нечто другое, что гораздо приятней, чем мне и придётся сегодня воспользоваться, и чем мне придётся её приручить и задобрить.
Но эта бабочка была ручная и готовая на любые полёты в пределах спальни.
Она даже владела английским. Настоящая аристократка. Ну полный all inclusive! Ле Манифик… Великолепно…
– Господин Ластов! – покорно спросила она. – Здравствуйте! Я старалась не опоздать.
Ласковый тоненький голосок возбудил во мне особую трогательность. Хотелось прижать маленькую гейшу и погладить по бархатным волосам. Настоящая трогательность и ничего более.
– Ты очень красивая, – сумел я произнести, забыв другие мудрёные фразы, но на басурманском наречии нелепо и несуразно говорить о женщинах. Это язык информации, но не чувств и эмоций, – вы не говорите по-русски? – спросил я, надеясь на удачу.
– Что? Очень плохо, – пела девочка, – спасибо, пожалуйста, спокойной ночи – блеснула маленькими зубками гейша. На этом её словарный запас рашен вордс был исчерпан.
Какая разница?! Я же не о высокой литературе собирался с ней толковать.
– Как зовут тебя?
– Мики.
– Мики?
– Да, господин, – поклонилась она, играя по привычному сценарию.
Но я не желал быть господином. Мы не в феодальное время живём, и давно царило равноправие, поэтому я попросил её называть меня исключительно Германом. Мики вновь сотворила поклон, но согласилась.
Её имя – Мики – походило на Микки Мауса. Носик курносый и с пупырышком на боку, а ушки нескромно оттопырены вперёд, что меня очень привлекало – редкая особенность настоящих японок. Из всех ушей, что я видел в районах Гиндза и Адзаба, путешествуя пешком и на метро, только Мики могла похвастаться такими прелестными ушками. Остальные девушки имели стройные ушки, прилизанные к вискам. Мики же походила на Микки Мауса (даже носик показался мне характерным), но слегка отдавало и нашим Чебурашкой. Если Чебурашка и Микки Маус снимались в порно и были, разумеется, женщинами с азиатскими чертами, то выглядеть они должны были непременно так, и не иначе – этот фильм пользовался бы небывалым успехом в прокате. И я был бы самым преданным его поклонником.
– Проходи, Мики! Забавное имя!
– У вас трудное: Гер-ман, Гер-ман, язык сломаешь, – позволяла себе вольности Мики.
– Так назвали, что поделаешь. Я приготовил тебе подарок. Эти цветы – тебе! – вручил я заказанный букет – декоративные Канны.
– Как трогательно! Мне никто не дарил столько красивых цветов, – сияла Мики. – И у вас очень мило.
– Что ты! Бардак, а сам я выгляжу растрёпанным гориллой.
– Это привлекает.
– Да?
– Угу.
– Ты мне всё больше нравишься.
Я пододвинул к ней кресло, и Мики присела. Достал из бара вина и налил ей полный бокал. Мики выпила, ведя себя естественно: много улыбалась и много шутила, позволяла себе разные колкости в мой адрес, а я подшучивал над ней и над её оттопыренными ушками, на которых переливались зелёным пасьянсом дорогие серьги.
Мики не пила много, и я ограничился одним бокалом, ведь она не напиваться сюда пришла. Я предложил ей пройтись по комнате, чтоб разглядеть её полностью – в движении и застывших позах, и Мики доставила мне это счастье.
Неожиданно она начала плавно раздеваться. Мне не пришлось намекать и уговаривать. Молния на платье застёгивалась на спине, но она не просила расстегнуть её, а акробатическим движением извернулась, как сиамская кошка, и расстегнула молнию сама, обнажив платье сначала до плеч, а потом до пояса. И я увидел её маленькие груди с ладошку величиной и крепкие блестящие соски, чуть выдающиеся из коричневых ареол.
Даже здесь мне угодили, как будто соорудили Мики особым способом – настоящая ручная работа мастера. Он постарался и не схалтурил ни разу – вот превосходный антиквариат, достойный подражания, и он точно бесценен, как любая женская жизнь…
Я не останавливал Мики, и она ловко рассталась со второй половиной платья, оставшись в прозрачных трусиках, чуть скрывающих её чёрный пушок. Я попросил её повернуться, что Мики моментально сделала, нагнувшись и почти ткнув мне в лицо свою овальную детскую попку – бледную, как Луна. На её спине поднималась старая знакомая – вечная спутница моих эротических снов – разгаданная татуировка – змея, под которой отпечатана надпись LINI – совсем как на моей девочке. И я уже не сдержался, когда по моей щеке пробежала первая стеклянная слезинка, а затем не выдержала и вторая.
Мики всё ещё стояла ко мне спиной, когда я подошёл к ней и прикоснулся к её тату, сперва убрав скатившуюся слезинку, и вытер её об ее тату.
– Что с вами? – спросила она, не оборачиваясь, но ощущая моё смущение. – Я вам не нравлюсь?
– LINI… – сказал я, – та же надпись была у моей девушки.
– У вас была девушка?
– Да, недавно, но её уже нет.
– С такой же надписью?
– Да.
– И она была..?
– Да. Она была такой же, как ты, и я её очень любил, – уже не сдерживая нахлынувших чувств, прошептал я, – я любил её, Мики! Но она до сих пор рядом со мною.
– Вы встречаетесь? – не решалась обернуться Мики, а я продолжал разговаривать, но не с ней, а с её змеей, как бы умоляя вернуть мне потерянную любимую.
– Нет. Она покинула меня и играет в прятки.
– В прятки?
– Дурацкая игра. Я натыкаюсь на неё иногда, но так и не могу поймать. Может, ты мне поможешь, Мики?
– Я? Как?
– Ты совсем как она, и я должен тебя полюбить. Давай попробуем? Повернись ко мне и поцелуй меня?
Не стоило произносить лишнего. Мики знала, что делала – как настоящая искусительница и королева своего нехитрого дела. Милашка повернулась и стала прикасаться к моему телу, осыпая его горстью поцелуев. Она вылизывала мне щёки и вылизывала слёзы, пробуя их солёный вкус. Язык у неё был змеиный, как будто раздвоенный, а кожа походила на чешую, но была горячая, плавная и липкая, и должна была волновать меня, но отчего-то не волновала. Мики старалась, старалась максимально, и она сделала всё, чтоб я весь покрылся горячим потом. Но у меня не получалось пробудить желание. Мики прошлась языком по груди, вылизала всё от ключицы до бёдер, а после она опустилась ниже и стянула с меня брюки – рывком и стремительно, чуть не содрав с меня кожу.
– Ты волнуешься?
– Нет. Стараюсь расслабиться. Извини, я устал.
– Не напрягайся, и я сделаю всё сама.
– Постараюсь.
– Не старайся. Отпусти себя.
Она распустила волосы, выбросив в угол заколку, и я ощутил биение её пульса. Она содрогалась надо мной, погружая меня глубоко, как когда-то погружала Лиза, и я отвечал ей взаимностью, но на большее я не способен. Мики не сдавалась, ускоряла темп, рискуя прокусить меня насквозь, и царапала ногтями мошонку. Всё закончилось естественно, но несколько дольше, чем обычно. Мики не торопилась выпускать меня, не проронив ни капли. Аккуратная баловница мелочно, как настоящая хозяйка, вылизала всё подчистую.
– Видишь, всё получилось, – говорила она, облизываясь. – Теперь ты?
Баловница поднялась с пола и легла на кровать, сначала на живот, выпучив бурлящее лоно. Я привстал и подполз к ней, уткнулся в неё лицом и долго набирался смелости. Мики тихонько вскрикивала и рвала ногтями простыню. Простыня приходила в негодность, но я не оправдывал её ожиданий, будто сам был как тряпка.
