Светлана Крушина - Тьма... и ее объятья

— Не нужно.

Я и впрямь чувствовал себя смертельно уставшим и разбитым после длинного разговора, но уснуть не сумел бы. Какой тут сон, когда завтра хоронят твоего отца, единственного родного человека? Но и успокоительные таблетки я принимать не хотел.

— Тогда до вечера, — сказал Кристиан, вставая. У дверей он обернулся и добавил мягко: — Крепись, малыш.

После того, как ушел Кристиан, я еще немного посидел один в кухне, пока тишина не начала отдаваться звоном у меня в ушах. В голове было абсолютно пусто; редко случается так, что не остается ни одной, самой завалящей, мысли. Ощущение неприятное, но сейчас я был ему рад. Казалось, начни я хоть о чем-нибудь думать, и голова лопнет; а мне и без того было достаточно плохо.

Потом, все так же бездумно, я поднялся наверх, в комнату, где провел ночь.

Дом у Кристиана был большой, а жил он один. Жена ушла от него давно, почти сразу после рождения Агни. Он жил на широкую ногу, многое мог себе позволить, будучи весьма обеспеченным человеком: последние пять лет он возглавлял крупное архитектурно-проектное бюро. Если не ошибаюсь, его дом был построен по его же проекту. Наверное, Кристиану бывало в нем очень одиноко. Впрочем, дома он проводил мало времени, чаще пропадал допоздна на работе или у нас.

Комната моя была в самом конце коридора, и мне пришлось пройти мимо еще нескольких дверей; все они, кроме одной, были заперты. Из-за приоткрытой двери доносилась приглушенная музыка. Я остановился послушать и узнал вступительные аккорды "Portrait Of The Dead Countess" Крэдлов. Удивительно, я не знал, что Агни слушает такую же музыку, что и я… Композиция пришлась очень в тему к произошедшему разговору, меня даже передернуло. Моя любимая группа, но слушать ее сейчас я бы не смог.

Я тихонько постучался в дверь.

— Заходи!

Агни, как была, в джинсах и свитере, валялась на застеленной постели на животе, подложив под подбородок сцепленные в замок пальцы. Она так и не удосужилась разобрать вещи, и застегнутая на «молнию» сумка валялась рядом с кроватью. Увидев меня, Агни живо перевернулась на спину, потом села.

— Не думал, что тебе нравится такое, — я кивнул в сторону музыкального центра, колонок которого доносилась уже "Lustmord And Wargasm". — Странное пристрастие для девушки.

— Ага, и ты такой же, как все. Никто не верит, что девчонка может слушать подобную музыку. Тебе нравится?

— Крэдлы — моя любимая группа, — ответил я, сам себе удивляясь. Надо же, я еще в состоянии вести разговоры о музыке.

Агни смотрела на меня, по-видимому, не имея ни малейшего понятия, как и о чем со мной еще говорить. Я тоже не знал, стоял молча и рассматривал комнату. Видно было, что здесь живут нечасто и не подолгу: абсолютно ничего лишнего, никаких постеров и фотографий на стенах, почти полное отсутствие безделушек и книг на полках. И обставлена комната сдержанно, без всяких медвежат и розовых бантиков, которые так любят девчонки. В общем, совершенно не девичья комнатка.

— Тебе лучше лечь поспать, — выдала вдруг Агни. Похоже, мысли ее двигались в том же направлении, что и у отца. — Вид у тебя совершенно убитый.

Еще бы не убитый! Впрочем, хорошо, что только вид, а не я сам. Я подавил неуместный истерический смех и повернулся, чтобы уйти.

— Пойду, правда, прилягу.

До вечера я пролежал на кровати в своей спальне, стараясь ни о чем не думать. Лучше всего было бы уснуть, но сон бежал от меня; а вот мысли потихоньку возвращались, и вместе с ними навалилась такая тоска, что впору было взвыть. Чтобы немного отвлечься, я принялся обдумывать все, что поведал мне Кристиан. Этой информацией нужно было как-то распорядиться, я не собирался просто принять ее к сведению и так все и оставить. Я, правда, не знал еще, что намерен предпринять и зачем. Знал только, что в лапы тех, кто убил отца, попадать мне не стоит, особенно, если они и впрямь думают, будто у меня есть нечто нужное им. А стоит, пожалуй, все-таки наведаться домой, и пошарить по оставленным там вещам; может, и найду то, что прятал отец. Он, наверняка, вел какие-то записи, и я должен найти их. А потом подумаю, что с этим делать.

До самого вечера меня никто не потревожил, и только Кристиан, вернувшись, зашел узнать, в порядке ли я. Заодно принес сумку с моей одеждой: он уже успел поговорить с полицией и поставить их в известность о том, что я цел и невредим. Ему разрешили забрать из дома некоторые мои вещи. Я поблагодарил. Выглядел Кристиан сильно подавленным, в каждом движении сквозила усталость, и мне снова стало его жаль. Даже чертовски элегантный темно-серый костюм смотрелся на нем помято и уныло. Я только сейчас подумал, что Кристиан, должно быть, взял на себя все заботы по организации похорон, переговоры с полицией, связь с родственниками и коллегами отца, а так же еще множество крупных и мелких забот. Да тут еще я на его голову. И Агни, которая, впрочем, ничего не знала, пока не появилась тут. И еще мне подумалось, что Кристиан, на самом деле, завяз в проблемах моего отца гораздо глубже, чем хотел показать. Только он ни за что не станет загружать ими меня, уж я-то его знаю…

— Как ты вообще, Илэр? — Кристиан все не решался уйти из дверей моей комнаты.

"Очень плохо?" — спросили его глаза, но губы — не решились.

— Я в порядке.

— Уверен, что не хочешь выпить успокоительного? Нет? Тогда, спокойной ночи, Илэр.

— Спокойной ночи, Крис.

Глава 2

Vempire

Together we are

We cast our spirit away

We are to thee enslaved

And darkness now awaits

Awaits

Cradle Of Filth "Ebony Dressed For Sunset"

-

Вампир!

Мы теперь — вместе.

Мы прогнали свою душу прочь.

Мы попали в рабство твое.

И тьма ждет нас.

Ждет нас.

Единственные похороны, на которых мне приходилось присутствовать, были похороны моей бабушки со стороны отца. Когда она умерла, мне было лет пять, а потому смерть ее, а так же похороны, я помню смутно. Помню бледного, мрачного, совсем молодого еще отца, помню заплаканную тетку и еще каких-то бабок в черных платьях и черных же кружевных накидках на голове. В общем, все было довольно мирно и спокойно, только очень сумрачно.

Похороны отца стали вторыми в моей жизни, и их, наверное, я буду помнить до самой смерти, несмотря на то, что целый день прожил как в тумане. Мы с Кристианом приехали прямо на кладбище. Он с трудом, но убедил меня, что так будет лучше. До объяснений, правда, не снизошел. Он вообще говорил в тот день очень мало. В угольно-черном костюме, бледный, с приглаженными и собранными в хвост волосами, он казался не то святым отцом, не то скорбным ангелом смерти. Таким я его не знал, и, говоря честно, предпочитал бы не узнавать никогда.