Владислав Реймонт - Вампиры. Сборник

Сам он еще не сознавал этого, но уже подчинялся этим бессмертным законам.

Пройдя парк, Зенон мчался по невидимым улицам, по каким-то затерянным в тумане площадям, по каким-то неузнаваемым переулкам, полным сдержанного гула, угадывая инстинктивно дорогу среди все более сгущавшейся темноты. Облака тумана теперь уже стали ползти густыми желтовато-черными полосами по самой земле, и он должен был с усилием прокладывать себе путь сквозь эту чащу отвердевших, мутных волокон.

Он жил за Регентс-парком на длинной и тихой Авеню-Род, которая теперь была так залита пенистыми волнами тумана, что он с трудом отыскал свой пансион.

III

Зенон поспешно переоделся и пошел в столовую.

Незаметно проскользнул на свое место и робко обвел взглядом комнату.

Мисс Дэзи не было, стул ее был не занят.

Комната была большая, продолговатая; стены, обитые темным деревом, как бы почерневшим от давности, подавляли своей мрачной тяжестью; в комнате было пасмурно и угрюмо, несмотря на электричество, горящее в золотистой связке цветов, печально свешивавшихся с потолка. Длинный стол посреди комнаты искрился и блестел приборами, и над мертвенно-бледной скатертью склонялось около двадцати голов, едва заметных на темном фоне стен.

В углу комнаты, около входных дверей, возвышался огромный камин, в котором куча обгоревших головешек вспыхивала время от времени кровавым пламенем, рассыпая на потертый ковер светящиеся искры, и затем снова тлела, медленно угасая.

А прямо против входа всю стену занимал огромный витраж; в тени почерневших красных и фиолетовых тонов, среди расплывшихся, притихших красок мерещились какие-то очертания одежд, выцветшие контуры человеческих фигур и стертые движения; золотистым отблеском светились утонувшие в тени глаза и простертые руки. А из узкой двери в соседней стене глядел в комнату бледный, больной день, и видно было широкую стеклянную галерею, где в полумгле стояли высокие пальмы и зеленая чаща кустов, среди которых бил ключом и рассыпался брызгами журчащий столб воды.

Сидевшие ели в полном молчании, прислуга передвигалась без малейшего шума, никто не стукнул ножом по тарелке, не пошевелился слишком свободно, и если падало какое-нибудь более громкое слово, то все сразу подымали глаза и пугливо смотрели в сторону витража, где одиноко сидел Магатма Гуру.

Наступало еще более глубокое молчание, только фонтан монотонно журчал и порой слышалось из оранжереи отрывистое гневное рычание.

Зенон ел, не видя, что ему подают, и почти не зная, что говорит ему сидящая рядом с ним хозяйка. Он только поддакивал, бессознательно следя за тихими движениями кошек, игравших у нее на коленях, и прислушиваясь с нетерпеливой дрожью к малейшему шороху со стороны коридора.

Пустой стул мисс Дэзи стоял прямо против него; на спинке его висела красная индийская шаль, изборожденная каким-то фантастическим сложным узором черных линий. Зенон часто взглядывал на эту шаль, но еще чаще водил глазами по комнате, как бы выхватывая каждое отдельное лицо из мрака и молчания и в то же время никого не замечая.

— Здравствуй, я только что заходил к тебе, — отозвался через стол мистер Джо.

— Я немного опоздал из-за тумана.

— Видел Бэти? Как там тетки?

— Бэти видел, но теток мне удалось сегодня не встретить.

— Ты был у нас дома?

— Нет, вечером пойду туда. Там с большим нетерпением ждут тебя. Бэти боится…

— Пойду сегодня с тобой, хотя меня не особенно тянет на новую ссору.

— Как хочешь.

Они замолчали, потому что из оранжереи раздался короткий жалобный вой и лязг цепи; кошки грозно ощетинились и выпятили хребты, мистрис Трэси испуганно обхватила их руками.

— Ба! — прозвучал повелительный голос Магатмы.

В ответ пронеслось долгое, сдержанное рычание, и в дверях оранжереи мелькнул волнистый контур черной пантеры, передвигавшейся совершенно бесшумно. Зеленоватые глаза и белые клыки блеснули сквозь решетку медного намордника; животное гордо подняло голову, но, ударенное взглядом Гуру, упало на живот и подползло к нему, не смея поднять сверкающих глаз и хлеща себя по бокам длинным пушистым хвостом. Тот проронил какой-то звук, пантера лениво поднялась и, сладострастно потягиваясь под его ласкающей рукой, протяжно зевнула и стала медленно, осторожно, без малейшего шума двигаться вокруг стола, как черная ползущая тень.

Она шла по какому-то следу, с трудом находя его, нюхая то там, то здесь, и, очутившись около шали мисс Дэзи, радостно завизжала и прыгнула на стул. Опираясь передними лапами о край стола, она посмотрела в лица сидевших, несколько побледневшие и испуганные, хотя все знали, что она незлая и спокойная.

Это продолжалось одно мгновение; но вот, медленно опустив голову, Ба впилась страшными глазами в Зенона. Он не двинулся с места, не мог, был весь как связанный; голова его немного вздрагивала, но он не отвел своего взгляда от этих горячих, раскаленных карбункулов, подернутых изумрудной дымкой, которые, сужаясь, светились все ярче и вонзались в него, как острые, терзающие клыки.

— Ба!

Пантера вздрогнула при этом звуке, выгнула дугой черный хребет и с такой силой нажала лапами на стол, что все ее мускулы задрожали, как страшно натянутые и еле сдерживаемые пружины. Стол дрогнул под ее напором, и зазвенела посуда.

— Ба! — грозно крикнул Магатма. Пантера свернулась и одним огромным прыжком бросилась к его ногам.

Все облегченно вздохнули, так как уже ждали среди мертвой тишины, что произойдет что-то страшное. Теперь, успокоившись, стали рассматривать пантеру, мирно пожиравшую из рук Гуру громадные куски хлеба.

— Она еще может быть опасной, — заметил кто-то.

— Ба никого не обидит, она смирнее кошек, мистрис Трэси, и умнее многих, многих людей, — мягко отозвался Магатма.

— У меня было страшное чувство, будто она хочет броситься на меня, — сказал Зенон.

— Она не опасна, у нее намордник и когти срезаны.

— Да, но она могла бы убить самой силой прыжка; впрочем, достаточно и одних ее глаз, — ужасные!..

Зенон нервно вздрогнул.

— И почему она именно вас избрала?

— Может быть, потому, что я сижу против стула ее хозяйки, был ближе к ней, — трудно придумать иное объяснение.

— А все-таки в этом обязательно скрывается что-то другое, обязательно, — настаивал один седой господин с желтым сморщенным лицом, сидевший за хозяйкой.

Зенон громко рассмеялся: таким ребяческим и смешным показалось ему это предположение.

— Я, однако, утверждаю, что в этом есть что-то особенное, — упрямо повторял тот.