Клайв Баркер - Эвервилль

Зверь на дереве зашевелился, и Мэв мельком его увидела. Он раскрыл крылья, будто собирался спикировать на нее, а голову — если Мэв верно рассмотрела в полумраке — слегка наклонил набок.

А кровь все лилась, и капли летели ей в рот. Мэв знала: это не случайно. Зверь кормил ее, сжимая рану, словно пропитанную медом губку.

Отец застонал, и стон его заставил Мэв очнуться. Она ото рвала взгляд от своего кормильца и посмотрела на Хармона. Уитни сидел на корточках, приставив ствол к его голове.

Мэв направилась к ним легко и свободно, как давно уже не ходила. Боль в животе утихла, голова не кружилась.

Уитни заметил ее, только когда она подошла совсем близко и ствол перемазанной кровью винтовки Поттрака по смотрел ему в лицо. Мэв никогда не держала в руках оружия, но с такого расстояния промахнуться трудно. Видимо, негодяй рассудил именно так, поскольку при виде ее явно испугался.

— Осторожнее с этим, девочка, — сказал он.

— Оставь моего пану в покое.

— Я его не трогал.

— Лжешь.

— Нет. Клянусь тебе.

— Мэв, дорогая, — пробормотал Хармон, с трудом при подняв голову, — возвращайся в фургон. Пожалуйста. Здесь что-то… что-то страшное.

— Нет тут ничего страшного, — ответила Мэв, чувствуя во рту сладкий привкус крови. — Оно нас не тронет. — Мэв перевела взгляд на Уитни: — Тебе придется перевязать папу. Сейчас же. Опусти винтовку.

Уитни подчинился. Мэв приблизилась и, не опуская винтовки, склонилась над отцом, чтобы осмотреть рану. Вид у Хармона был ужасный: куртка и рубашка пропитались кровью от воротника до пояса.

— Помоги ему встать, — велела она Уитни. — Надо идти к фургонам.

— Иди сама, дочка, — тихо сказал Хармон. — Я умираю.

— Неправда. Мы дойдем до обоза, и миссис Уинтроп тебя перевяжет.

— Нет, — ответил Хармон. — Слишком поздно.

Мэв подошла к отцу вплотную и заглянула ему в глаза.

— Ты должен понравиться, — произнесла она, — иначе что станет с Эвервиллем?

— Это был прекрасный сон, — пробормотал он, протягивая к ней дрожащую руку. Мэв взяла ее. — Но ты прекраснее дочка, — продолжал Хармон. — Ты — мой самый пре красный сон. Умирать не так уж тяжело, когда знаешь, что ты останешься в этом мире.

Его веки сомкнулись.

— Папа, — позвала она. — Папа!

— Он отправился в ад, — пробормотал Уитни.

Мэв взглянула на него. Уитни улыбался. Она больше не могла сдерживать слез, и они хлынули потоком — слезы горя и ярости. Мэв опустилась рядом отцом на колени и прижалась лицом к его холодной щеке.

— Послушай! — попросила она его.

Почудилось ей, или он и впрямь вздрогнул, услышав из темноты голос своего ребенка, будто в теле оставалась крохотная частичка жизни?

— Я его построю, папа, — прошептала она. — Я обещаю.

И это не сон.

Тут она ощутила на щеке слабое дыхание, легче перышка, и поняла, что Хармон ее услышал. А потом отошел в мир иной.

Радость ее была недолгой.

— Ты ничего не построишь, — заявил Уитни.

Она подняла на него глаза. Он снова поднял винтовку и целился в сердце Мэв.

— Встань, — сказал он и выбил оружие из ее рук, когда она не подчинилась. — Плевать мне на твои слезы. Отправишься следом за папашей.

Она выставила вперед руки, будто они могли остановить пулю.

— Пожалуйста… — пробормотала она, попятившись.

— Стоять! — заорал он и выстрелил.

Пуля ударила в землю перед ней в паре дюймов.

— Пойдешь со мной на случай, если снова появится демон, которого вызвал твой отец.

Не успел он договорить, как в нескольких ярдах позади него возникло движение.

— Господи всемогущий… — выдохнул Уитни.

Он метнулся к Мэв, развернул девочку за плечи и заслонился ею. Она умоляла не трогать ее, но он схватил Мэв за волосы, так что ей пришлось встать на цыпочки. И начал от ступать от закачавшихся ветвей, а Мэв двигалась вместе с ним шаг в шаг.

Они прошли ярдов шесть, когда крона успокоилась. На верное, раненый зверь не хотел получить новую пулю. Уитни, задыхавшийся от страха, немного успокоился.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Господь меня хранит.

Едва он договорил, как зверь ринулся вслед за ними, мощно и молниеносно, ломая толстенные сучья. Мэв воспользовалась шансом. Извернувшись, она вонзила ногти в руку Уитни. Тот упустил сальную прядь ее немытых волос и не успел схватить ее снова, как Мэв бросилась к ближайшему дереву в поисках укрытия.

Она пробежала всего три шага, когда перед ней возник ли — как ей показалось — две ветки. Она вскинула руки, защищая лицо, и тут поняла свою ошибку. Это были руки с пальцами такими длинными, что они легко обхватили ее за талию. У Мэв перехватило дыхание, когда ее вознесли наверх, в спасительную крону деревьев.

Уитни стрелял и стрелял, но раненый спаситель Мэв оказался быстрее.

— Держись, — сказал он, сжимая ее своими горячими руками.

Не успела она найти за что ухватиться, как он взмыл вверх вместе со своей ношей, и крылья его рассекали ветви подобно двум мощным косам.

IV

Она совсем забыла о трубах. Но теперь, когда они неслись сквозь ветви, музыка зазвучала вновь и была еще прекраснее, чем раньше.

— Госпожа идет, — произнес ее спаситель с тревогой в голосе и ринулся вниз с такой скоростью, что едва не выронил Мэв.

— Какая госпожа? — спросила девочка, вглядываясь в его лицо, скрытое в тени.

— Тебе лучше не знать, — сказал он.

Внизу уже показалась земля.

— Не смотри на меня, — предупредил он, когда они достигли нижних ветвей, — иначе придется вырвать тебе глаза.

— Ты этого не сделаешь.

— Ах, не сделаю? — воскликнул он и до того быстро за крыл ей рукой глаза, рот и нос, что Мэв не успела закончить вдох.

Она втянула крохотный глоток воздуха, что остался между его ладонью и носом. Он пах, как и его кровь, — сладко и вкусно. Высунув кончик языка, Мэв лизнула его.

— Похоже, ты съела бы меня живьем, если б могла, — заметил он. По тону она поняла, что эта мысль его позабавила.

Мэв ощутила под ногами твердую почву, и он заговорил снова. Он наклонился так близко, что его усы или борода щекотали ухо Мэв.

— Ты права, девочка. Я не могу ослепить тебя. Но прошу, закрой глаза, когда я уберу руку, и не открывай, когда стану свистеть. Открой их, только когда мой свист стихнет. Ради тебя самой, тогда и только тогда. Ты меня поняла?

Мэв кивнула, и он убрал руку. Глаза ее были закрыты, и она не открыла их, когда он сказал:

— Возвращайся к своей семье.

— Мой папа умер.

— А мать?