Стефани Бодин - Садовник

Реакции не последовало.

Опустившись на четвереньки, я достал из-под дивана диск и стал запихивать его обратно в футляр. Руки дрожали, в голове проносились сегодняшние события. Разговор с Бубой у бара, ссора с мамой, найденное удостоверение «Тро-Дин», подростки в кататоническом ступоре… Слишком много для одного дня. Неудивительно, что у меня тряслись руки. Я знал, что мне сейчас нужно: голос отца поможет прийти в себя.

Взглянув на часы, я вставил диск в DVD-проигрыватель, взял пульт и уселся на пол, прислонившись спиной к дивану рядом со светловолосой девчонкой. Так близко, что чувствовал запах мыла, которым она пользовалась. Или пользовались те, кто мыл ее.

Как только включилась запись, я расслабился. Хотелось просмотреть ее до конца, пока не вернется мама.

Отец дошел до моего любимого места: «…я стану крокусом в тайном саду».

И тут раздался мягкий, но слегка осипший голос:

— Где я?

Я вздрогнул и обернулся.

Красавица смотрела на меня своими потрясающими карими глазами. Проснулась!

«А я, — сказала мама, — стану садовником и тебя отыщу».

Я нажал паузу.

Глаза девочки потускнели.

— Эй! — Я пощелкал пальцами у нее перед носом. Не реагирует.

Я снова включил DVD и посмотрел на нее. Опять ничего. Отец закончил чтение, а она была в ступоре. Я поставил диск с самого начала.

«Тогда, — сказал зайчонок, — я стану крокусом в тайном саду».

— Где я? — вновь произнесла девочка.

На этот раз я успел ответить:

— В «Тихой гавани».

«А я, — сказала мама, — стану садовником и тебя отыщу».

Девочка опять отключилась.

Я чертыхнулся и снова нашел ту же часть.

«Тогда, — сказал зайчонок, — я стану крокусом в тайном саду».

— Где я? — Голос был уже знакомым и не сиплым.

На этот раз, приостановив запись, я стал перед ней на колени.

— В «Тихой гавани», — сказал я, едва дыша, а в голове проносилось: «Умоляю, умоляю, умоляю, только не отключайся, красавица!»

Она вздернула брови. Как же странно было видеть осмысленность на ее лице, которое мгновение назад ровно ничего не выражало. В замешательстве она была еще прекраснее. Посмотрела прямо мне в глаза, затем опустила взгляд, внимательно изучила шрам и вновь стала глядеть в глаза. Прикоснулась рукой к моей левой щеке. Кроме мамы и врачей, никто и никогда не касался моего лица; ее прикосновение было таким теплым и мягким, что по телу пробежала дрожь.

— Эта сторона прекрасна… — Затем кончиком пальца она провела по шраму: — Эта сторона помечена.

Мне стало жарко, я откинулся назад и оперся на руку, чтобы между нами было чуть больше места.

Девочка обвела взглядом помещение, потом снова посмотрела на меня:

— Кто ты?

— Мейсон. Я… Моя мама здесь работает.

Она наклонила голову:

— А я кто?

— Не знаю. — Меня смутил ее вопрос. — Ты попала в аварию и…

На самом деле я не знал, что с ней произошло, а об аварии только предположил. Наверное, не стоило ей ничего говорить.

«А я, — сказала мама, — стану садовником и тебя отыщу».

Глаза девочки вновь остекленели.

— Нет!

Наверное, пауза через определенное время автоматически отключалась. Я быстренько нашел ту часть, которая ее будила, и вырубил проигрыватель.

— Что случилось?

Я показал ей диск:

— Я поставил его, и ты очнулась. Затем снова заснула. И я опять включил…

«Идиот, заткнись сейчас же!»

Она потерла лицо руками и принялась осматривать себя, разминаться и потягиваться. В какое-то мгновение рукав белой рубашки задрался, и я увидел татуировку. Синюю бабочку. На правом предплечье. Возможно, свою роль сыграло освещение, но я готов был поклясться: татуировка такая же, как у моего отца.

Времени на размышления не было. Увидев татуировку, девочка стала повторять одну и ту же фразу, все громче и громче:

— Не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти…

Что делать, я не знал. Просто сказал ей, что все будет в порядке. Это не помогло. Она стала говорить чуть тише, но повторяла снова и снова:

— Не дай садовнику меня найти…

Неужели строчка из книжки так ее расстроила? Как бы то ни было, от ее причитаний мне стало жутко.

Неожиданно она замолчала, посмотрела на меня и произнесла:

— Мне нужно уходить.

Я попытался улыбнуться и сказать самым что ни на есть спокойным голосом:

— Сейчас придет моя мама…

— Садовник найдет меня! — В глазах появились слезы. — Прошу, помоги!

Она прижала ладони к щекам и застонала.

В это время вернулась мама.

— Что ты сделал? Как это произошло? — испуганно спросила она, прижав руку к груди.

Вообще-то я ожидал не такой реакции. Мама взяла девочку за запястье и стала считать пульс.

— Это ведь здорово, да? — спросил я. — Теперь можно позвонить ее родителям и сказать, что она очнулась.

Не отрывая взгляда от девочки, мама медленно качала головой:

— Ей не положено просыпаться. — Ее голос понизился до шепота: — Им всем не положено.

Что за нелепое представление разыгрывалось передо мной?

— Как такое могло случиться, не понимаю. — Руки у мамы задрожали, когда она заметила, что я смотрю на нее. — Надо сообщить кому-нибудь, чтобы ее увезли.

Она несла какую-то чушь…

— К родителям, ты имеешь в виду?

Наконец мама пришла в себя и отпустила руку девочки:

— Нет. Ее родители тут ни при чем. — Мамины плечи распрямились, она подняла голову и властным тоном произнесла: — Тебе пора уходить!

Я прищурил глаза:

— Мам, что с ней будет?

— Мейсон, ступай и найди Джека, повеселитесь за городом в выходные. — Она потрепала меня по щеке. — Хватит с тебя на сегодня. А мне пора за работу. — И направилась к выходу.

Взглянув на красавицу, я крикнул маме вслед:

— Куда ты? Ее нельзя здесь оставлять!

Мама остановилась:

— Пойду позову кого-нибудь. — Она вздохнула и добавила: — Когда вернусь, чтоб тебя уже не было! — И ушла.

Девочка молча меня разглядывала.

Из мобилы снова раздались аккорды «Блэк Саббат» — звонил Джек:

— Освободился пораньше. Через две минуты буду на стоянке.

— Твои две минуты всегда растягиваются на десять.

— Клянусь, только две. Выходи через ту же дверь.

Я положил диск в рюкзак:

— Мне пора. Скоро придет мама и… — Я понятия не имел, что тогда будет и чем все это обернется для этой странной, прелестной девочки.

Она встала.

Ее макушка доходила до моего подбородка, значит, росту в ней около шести футов. Спортивное тело выглядело подтянутым — она была готова бежать или сражаться.