Дэннис Крик - Судьба вампира

— Кто же ты? Маг? Чародей? Или шарлатан?

— Тебе решать, — нет, глаз и лица его поэт уже не видел. И что было больше в его короткой полуулыбке-полуоскале: истины или лицемерия, он не знал.

— Откуда тебе известно мое имя?

О, это проще простого! Долго наблюдая за человеком, можно легко догадаться, как его зовут. На самом деле я перебрал несколько имен, но ты откликнулся лишь на одно из них.

— Я не верю в волшебство. За свою жизнь я обращался к сотне целителей и магов. Но никто из них так и не смог излечить меня.

— А я и не собираюсь тебя лечить. Я просто дам тебе новую жизнь. Жизнь с возможностью видеть мир.

— Ты лжешь! — Люций кинулся к Венегору. С первой попытки у него получилось схватить обманщика за ворот и тряхнуть так, что тот аж подпрыгнул.

— Ты лжешь! Зачем ты лжешь? Чтобы сделать мне еще больнее? Поверь, я уже настрадался!

— В моих словах нет ни капли лжи, — тихо сказал Венегор. Более спокойного тона поэт еще не слышал. Его гнев не мог противостоять такой безмятежности, он попросту потонул в ней.

— Да? Ну тогда говори, разрази тебя гром! Говори, как ты собираешься сделать меня зрячим!

— Ты станешь таким же, как я, — безусловный тон Венегора заставлял в него верить. Но смущали глаза. В воспоминании поэта они оставались на мокром месте.

— Но хочу предупредить, это не пройдет бесследно.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ты умрешь, но обретешь бессмертие. Тебе станет доступна вечность, а исцеление от злейшего недуга будет твоей наградой за смелость.

Сердце твое не будет биться, но ты будешь дышать. Ты будешь видеть все, что видят другие и даже больше. Ты не будешь испытывать боль — она станет для тебя пережитком прошлого — мерцанием свечи, которую я помог тебе затушить. Иллюзией, как когда-то для тебя было прозрение. Ты сможешь осуществить столько желаний, сколько тебе захочется.

Остановившись на самом лакомом, Венегор дал прочувствовать поэту все прелести возможного исцеления. Но такой подарок длился совсем недолго. Через мгновение он спросил.

— Я слышал, ты мечтаешь увидеть самую красивую девушку на свете? Ты увидишь ее.

— Ее зовут Аника. Она певица.

— Да, я знаю.

— Ты еще говорил что-то про бессмертие. Значит ли это, что меня невозможно будет убить?

— Да. Практически невозможно. Правда, есть один способ, известный немногим. Но я предпочту о нем умолчать.

— Раз уж начал, говори до конца! Что это за способ?

Ты хочешь съесть блюдо, даже не удосужившись его купить!

Я хочу знать все, что касается твоей сказки.

— Это не сказка. И ты в этом скоро убедишься. Если конечно согласишься.

— Если соглашусь, ты скажешь мне, чего я должен буду бояться, когда стану бессмертным?

— Ну хорошо, — Венегор пронзил поэта взглядом черных глаз. — Только дай мне слово, что не используешь это оружие против меня. Даже если оно у тебя когда-нибудь будет.

Поэт решительно кивнул.

— Даю слово.

— Тогда слушай. Бояться ты должен только одного. Вонзив в твое сердце серебряный клинок, человек непременно убьет тебя.

— Значит, серебряный клинок…

— Да. Клинок должен быть не простым, трехгранным, острым со всех концов и обязательно освященным в церкви. Таких клинков очень мало. Их называют атамы.

Я прожил немало лет и, поверь, на своем веку я почти не встречал тех, кто обладает таким оружием. И могу со всей уверенностью сказать, что в Менкаре атамов точно нет. Ни у кого.

— Мне любопытно все, что ты рассказал. Но если я соглашусь, что ты потребуешь от меня взамен?

— Немного твоей крови.

— И все?

— И все.

— Странно. Зачем тебе понадобился именно я? Мало ли на свете слепых поэтов!

— Я бродил здесь в одиночестве и не мог никого найти. И вот я набрел на тебя. У тебя есть то, что нужно мне, а у меня — то, что нужно тебе. Вот и весь секрет.

— Заманчивая сделка, — Люций призадумался. — Но у меня вопрос.

— Я слушаю.

— Разве ты не можешь меня просто убить? Это ведь так легко. Особенно в моем случае. Зачем тебе идти на сделку?

— Убить? О, нет… Это не мой метод. Меня можно назвать странным вампиром, ибо я не нападаю на людей. Не люблю охотиться. В отличие от других я предпочитаю все решать добровольно. У каждого человека есть кровь, а мне есть что предложить практически каждому.

К тому же ты не воин, не носишь меча, не участвуешь в пьяных драках на окраинах Менкара, у тебя должна быть чистая кровь.

Это значит, что у меня меньше шансов оказать тебе сопротивление?

Нет же. Говорю, я не нападаю на людей. Я лишь даю им то, что они хотят, но не могут получить это сами.

— Немногие откажутся от бессмертия… — с каждой секундой Люций чувствовал, что ему становится все тяжелее и тяжелее дышать. Близость выбора, такого опасного, такого неоднозначного, но такого притягательного, кружила голову. И предвосхищая столь важный момент, он терялся в сомнениях.

— Да. Но не все согласятся добровольно стать убийцами.

— ?

— Многое, если не все в нас, подчинено нашему главному инстинкту — насыщению. И чтобы насытиться, мы вынуждены убивать. Убивать и скрываться. Соответственно, находиться долго на одном месте мы не можем. Это существенный недостаток, на который многие поначалу не обращают внимание. А понимают весь трагизм лишь после обращения.

— Это все?

— Не только. У нас есть и другие недостатки.

Фактически мы мертвецы. Сердца наши холодны, как и наша кожа. Чувства наши притуплены. Никто из нас не может жить полноценной жизнью человека. А иметь детей могут лишь те, кому посчастливилось сотворить их при жизни.

Мы не можем радоваться обычной человеческой пище и питью, вкушать их и получать от этого удовольствие. Алкоголь на нас не действует… да мы и не выносим его…

— Всем этим можно пренебречь, — Люций перебил его.

— Ты думаешь?

— Конечно! — поэт махнул рукой. — Разве могут сравниться с вечной жизнью и возможностью увидеть свою мечту какие-то мелочи? — Что ж, если это не играет для тебя определяющей роли… После секундного раздумья Люций сказал.

— Наверное, так рассуждать принято у тех, кому доступно главное чудо — Вечность! Она твоя подруга, Венегор. Она раздвигает для тебя границы времени — субстанции, которая для тебя — ничто!

Вампир молча слушал поэта. По его непроницаемому лицу было трудно понять, что он испытывает: сожаление или гордость за свою будущую жертву. Но Люцию так хотелось, чтобы это было второе.

— А есть ли еще вампиры в городе?

— Ты хочешь знать, будешь ли ты одинок в своем обличье? Скажу честно, в Менкаре я их не встречал. А в мире конечно! Наше племя не такое малочисленное, как может тебе показаться.