Ирина Баздырева - Песня волка

— Подучи-иться, — разочарованно протянула Рейчел. — Ну нет, это не для меня. К тому же ты встаешь в такую несусветную рань! Как ты все это терпишь, Эш?

Эшли поболтала соломинкой в остатке фруктового боуле, приготовленного из вишен, красного вина, палочки корицы, сахара и красного коньяка. Все пропорции были идеально соблюдены, но ни боуль, ни легкомысленная болтовня Рейчел, ни обстановка бара не смогли заставить ее отвлечься от двух странных смертей, объяснения которым не было.

"Гранатовый" бар был выдержан в соответствующих тонах, начиная от бархатной обивки диванчиков, драпировок и заканчивая стенными панелями, все было в красно-бордовом тоне. Даже светильники стилизованы под половинки разломанного граната, чьи прозрачные гроздья из стекла, были заключены в жесткую "кожуру" из меди. Они с Рейчел обнаружили этот бар случайно, когда подыскивали Эшли квартиру, после став его завсегдатаями.

— Эш, — позвала ее подруга, выводя из задумчивости.

— Да, — подняла та на нее глаза.

— У тебя-то, как дела?

— Мне дали вести дело.

— Иди ты…

— Но… оно какое-то странное.

Рейчел помолчала и уверенно сказала:

— У тебя все получится! Вот увидишь…

Эшли вернулась домой к полуночи и ушам своим не поверила, когда подходя к двери, опять услышала доносящиеся из глубины квартиры трели телефона. Решив в раздражении, что видимо день сегодня такой, она открыла дверь и бросилась к телефону.

— Кларк! — рявкнул в трубке голос Бишопа. — Полчаса до тебя дозвониться не могу! Немедленно выезжай по адресу, — и он продиктовал адрес. — Это касается тебя.

— Что случилось?

Ответом ей были нудные долгие гудки.

Пришлось Эшли снова сесть в машину с еще не остывшим мотором. Нужный адрес она нашла довольно быстро, это был район престижных особняков и преуспевающих клерков, отчаянно тянувшихся за светским кругом. Около одного из таких особняков с ухоженным двориком и садом камней, Эшли остановилась. На подъезде к дому стояла полицейская машина и карета скорой помощи с раскрытыми дверцами. Среди припаркованных легковых машин, Эшли узнала синий альфа-ромео Бишопа. Она миновала ярко-желтую ленту ограждения и подошла к Бишопу, который стоял у ажурной решетки забора и курил, повернувшись к ветру спиной.

— Добрый вечер, — поприветствовала его Эшли.

На что он, кутаясь в свой светлый плащ, произнес, кивнув в сторону дома:

— Зайди, посмотри, я попросил не трогать тела, пока ты не увидишь все сама.

Уже догадываясь, что ей предстоит увидеть, Эшли вошла в дом и посторонившись, пропустила мимо себя рыдающую женщину в вечернем платье с бриллиантовыми сережками в ушах. Ее поддерживал медработник, заботливо набросив на ее обнаженные плечи одеяло. За ними шел высокий осанистый мужчина в черном фраке и белоснежной рубашке. Он надменно, не скрывая раздражения, смотрел на происходящее вокруг. За ним на почтительном расстоянии тоже следовал медработник с перекинутым через руку одеялом, неусыпно следя за своим подопечным, который однако держал себя в руках.

Посмотрев им вслед, Эшли вошла в ярко освещенную гостиную, обставленную в стиле шестидесятых: полукруглые кресла в пестрых чехлах, низкий журнальный столик, бар со стойкой, торшеры в виде стаканов, занавески на окнах с яркими ромбами и квадратами.

У столика полулежал, подогнув под себя колени и раскинув руки в стороны, Карл Фрискин. Его голова была повернута в сторону двери. Он встретил вошедшую Эшли неподвижным, остекленевшим взглядом.

Когда она читала протоколы и слушала рассказ Фрискина и врача, обнаружившего тела Боба и Арчи, то не думала, что зрелище будет настолько жутким. За журнальным столиком, присев на диван и пристроив в углу листы бумаги среди фужеров, вазы с виноградом, бутылки шампанского и разложенных индейских безделушек, сидел человек в белом халате и быстро писал.

— Вы, по-видимому, и есть та самая Кларк, которую мне велено дождаться? — не отрываясь от своей писанины, резко спросил он.

— Я сама только что узнала об этом, — поняв его недовольство, сказала она, кивком показав на Фрискина.

— У вас будут ко мне вопросы? Хотелось бы поскорее доставить тело в морг.

Разглядывая видневшуюся из-под халата мятую розовую рубашку и бордовый в белую полоску галстук, Эшли неуверенно спросила:

— В котором часу наступила смерть? — она чувствовала, что зашла на чужую территорию, в ту область знания, где коронер был царь и бог, работая в криминалистике наверное еще с тех пор, когда она только пошла в школу. Она понимала, что знания, полученные ею в академии ничто, по сравнению с тем опытом, что имел вот такой мастодонт от расследований за все годы своей работы.

Он глянул на нее поверх очков чуть снисходительно, и она, покраснев, принялась с нарочитым вниманием разглядывать индейскую ритуальную трубку. Эшли была уверена, что он увидел в ней лишь девчонку, играющую в детектива, но врач ответил вполне серьезно и собрано, без тени фамильярности:

— Надо полагать, — он взглянул на настенные часы, — часа три назад.

— Причина смерти?

— Затрудняюсь сказать со всей определенностью, — вздохнул он, почесав кончиком ручки переносицу привычным, бессознательным жестом. Он мог позволить себе неуверенность. — Никаких следов насилия: ни ран, ни ушибов, но на сердечный приступ тоже не похоже. Скорее всего, что-то сломило беднягу.

— Что? — выжидающе посмотрела она на врача.

— А это уже предстоит выяснить вам, — одернул он ее, собирая листы и тут же спросил: — Так я могу сказать ребятам, чтобы его выносили?

Эшли не торопясь обошла вокруг нелепо распростертого на полу мертвого Фрискина, стараясь, не дай бог, не задеть его кроссовкой.

— Как вы думаете, он принял это положение до смерти или…

— …или его таким образом раскорячили после смерти, хотите вы сказать? Нет он принял ее добровольно. Однако никаких следов свершившегося полового акта нет: ни анально, ни орально. Вы удовлетворены?

— Вполне. Скажите, он мог умереть, например от испуга?

— Разрыва сердца нет, если вы это имеете ввиду. Хотя… — он склонив голову, вгляделся в лицо погибшего, хмуря брови. — Это не лишено вероятности.

Потом позвал, крикнув в сторону коридора:

— Эй, ребята! Тащите носилки!

Пока Фрискина пытались уложить на носилки, и врач дописывал свое заключение о смерти, девушка, обойдя комнату, внимательно осмотрела ее, потом прошла на кухню и заглянула в остальные комнаты, кабинет и спальню наверху. Нигде не было следов борьбы или беспорядка.