Питер Страуб - Питер Страуб. История с привидениями.

Готорн уже был готов сознаться, когда заговорил Джон Джеффри.

— Я думаю, — начал он и обвел всех взглядом, — нет, я знаю, что сегодня не моя очередь. Но я подумал, что через две недели будет год, как не стало Эдварда. Он был бы здесь, если бы я не устроил ту проклятую вечеринку.

— Джон, не надо, — сказал Рики. Он не смотрел в лицо Джеффри, побелевшее от волнения. — Мы все знаем, что тебе не в чем себя винить.

— Но это случилось в моем доме.

— Успокойся, док, — сказал Льюис. — Все равно ничего хорошего из этого не выйдет.

— Это уж мне решать.

— Тогда подумай о том, что для нас в этом тоже нет ничего хорошего. Мы все об этом помним. Как можно такое забыть?

— Тогда что с этим делать? Что, вести себя так, будто ничего не случилось? Будто все было нормально? Так, один старик сыграл дурную шутку!

Поверьте мне, все совсем не так.

Воцарилось молчание, даже Рики не нашел, что ответить. Лицо Джеффри теперь посерело.

— Нет, — сказал он. — Все вы знаете, что с нами случилось. Мы сидим здесь, как призраки. Милли уже с трудом терпит нас в моем доме. Мы же не всегда были такими — мы говорили обо всем. Мы веселились, вспомните! А теперь мы боимся. Не знаю, нравится ли вам это. Но прошел уже год, и пора об этом сказать.

— Не уверен, что я боюсь, — сказал Льюис, отхлебывая виски и улыбаясь.

— Ты не уверен и в обратном, — парировал доктор.

Сирс Джеймс кашлянул в кулак, и все немедленно посмотрели на него. “Боже, — подумал Рики, — как легко ему привлечь наше внимание. Почему он решил, что не может стать хорошим учителем?”

— Джон, — сказал Сирс, — мы все знаем факты. Все вы пришли сегодня сюда по холоду, а мы уже не молоды. Поэтому хватит…

— Но Эдвард умер не в твоем доме. И эта Мур, эта так называемая актриса, не…

— Достаточно, — сказал Сирс.

— Ладно. Вы помните, что было после этого?

Сирс кивнул. Рики тоже. На первой их встрече после странной смерти Эдварда Вандерли им мучительно не хватало его. Разговор раз десять сбивался и начинался снова. Все они, Рики знал, задавали себе вопрос — смогут ли они вообще теперь встречаться? Тогда он взял инициативу в свои руки и спросил у Джона: “Что самое плохое ты сделал в жизни?”

Его удивило, что Джон покраснел; потом, в тоне их предыдущих встреч, он ответил: “Я не хочу говорить об этом, но я расскажу тебе о самом плохом, что со мной случилось”, — и рассказал то, что действительно можно было назвать историей с привидениями. Это увело их мысли прочь от Эдварда. Так они делали каждый раз с тех пор.

— Ты правда думаешь, что это совпадение? — спросил Джеффри.

— Не надо, — сказал Сирс.

— Ты боишься. Поэтому мы и говорили об этом после того, как Эдвард…

Он замолчал, и Рики понял, что он не решился сказать “был убит”.

— Отбыл на запад, — вмешался он, надеясь разрядить обстановку, но, увидев каменный взгляд Джеффри, понял, что ему это не удастся. Рики откинулся в кресле и решил не высовываться.

— Откуда это взялось? — спросил Сирс, и Рики вспомнил. Так всегда говорил его отец, когда клиент умирал: “Старый Тоби Пфейф отбыл на запад вчера ночью… Миссис Винтергрин отбыла на запад утром… Теперь дьявол оплатит судебные издержки”. — Ладно. Я все равно не знаю…

— Я только знаю, что случилось что-то чертовски странное, — сказал Джеффри.

— Ну и что ты советуешь? Уж не прекратить ли нам собираться?

Рики чуть улыбнулся, желая показать, насколько абсурдна эта мысль.

— У меня есть предложение. Я знаю, нам нужно пригласить сюда племянника Эдварда.

— И зачем?

— Он, кажется, специалист.., по таким вещам.

— Что значит “по таким вещам”?

Джеффри подался вперед.

— Ну по тайнам. Быть может, он сможет помочь нам, — Сирс выглядел недовольным, но доктор не дал себя прервать, — нам ведь нужна помощь. Или я здесь единственный, кому снятся дурные сны? Рики! Ты всегда был честным.

— Не единственный, Джон.

— Я думаю, нет, — подтвердил Сирс, и Рики взглянул на него с удивлением. Сирс никогда не давал повода думать, что ему могут сниться дурные сны. — Ты имеешь в виду эту его книгу?

— Да, конечно. У него должен быть какой-то опыт.

— Я думал, что весь его опыт — умственная неустойчивость.

— Ага, как у нас, — мрачно сказал Джеффри. — У Эдварда были какие-то основания завещать племяннику дом. Я думаю, он хотел, чтобы Дональд приехал, если с ним что-нибудь случится. У него ведь было предчувствие. И вот что я еще думаю — я думаю, мы должны рассказать ему про Еву Галли.

— Рассказать бессвязную историю пятидесятилетней давности? Смешно.

— Она не становится смешной от своей бессвязности, — так же мрачно заметил доктор.

Рики увидел, как вздрогнул Льюис, когда Джеффри заговорил про Еву Галли. Рики знал, что за прошедшие пятьдесят лет никто из них не вспоминал о ней.

— Ты думаешь, что знаешь, что с ней случилось? — спросил доктор.

— Слушай, зачем это нужно? — голос Льюиса чуть охрип. — Зачем все это ворошить?

— Затем, чтобы выяснить, что все-таки случилось с Эдвардом. Сожалею, если не смог вам это объяснить.

Сирс кивнул, и Рики показалось, что он видит на лице своего компаньона следы.., чего? Облегчения? Конечно, он не выражал это явно, но для Рики было сюрпризом, что он вообще способен на такие чувства.

— Я все же сомневаюсь, — сказал Сирс, — но если тебе от этого будет легче, мы можем написать племяннику Эдварда. Его адрес у нас есть, ведь так, Рики?

Рики кивнул.

— Но для демократизма предлагаю проголосовать. Что вы скажете по этому поводу? — он отхлебнул из бокала и обвел всех взглядом.

Все кивнули.

— Начнем с тебя, Джон.

— Конечно, да. Нужно вызвать его.

— Льюис!

Льюис пожал плечами.

— Мне все равно. Вызывайте, если хотите.

— Значит “да”?

— Да, да. Но я против того, чтобы копаться в деле Евы Галли.

— Рики?

Рики посмотрел на компаньона и увидел, что Сирс уже знает его мнение.

— Нет. Решительно нет. Я думаю, это ошибка.

— Хочешь, чтобы продолжалось то, что тянется уже целый год?

— Все меняется только к худшему.

— Помнишь как настоящий юрист, но плохой христианин. А я скажу “да”, и нас большинство. Решение принято. Мы ему напишем.

— Я только думаю: вдруг он захочет продать дом? Ведь прошел уже год.

— Не создавай проблем. Захочет, так приедет еще быстрее.

— А почему ты уверен, что все не может измениться к худшему?

Сидя, как и каждый месяц в течение последних двадцати лет, в этом уютном кресле, Рики страстно желал, чтобы ничего не изменилось, чтобы они продолжали собираться. Глядя на них при тусклом свете лампы, слушая, как холодный ветер шумит в ветвях за окном, он желал только одного — продолжения. Они были его друзьями, он был как бы женат на них, как он перед этим думал о Сирее, и он боялся за них. Они выглядели такими взволнованными, словно для них не было ничего важнее плохих снов и страшных историй. Но он увидел полоску тени, пересекающую лоб Джона Джеффри, и подумал: “Джон скоро умрет”. Эту интуицию не убили в нем все рассказанные за годы истории, и мысль словно пришла в его голову откуда-то извне, вместе с первым дуновением зимы.