Джинн Калогридис - Договор с вампиром
Успокоившись, Влад встал и, глядя на моего отца, заговорил. Дядин голос был звонким и торжественным, будто ему хотелось, чтобы его услышал не только мой отец, но и все предки:
– Клянусь тебе именем нашего рода – рода Цепешей: верность твоя будет щедро вознаграждена.
Потом дядя сел рядом со мною, и наше бдение продолжалось в тишине. Вскоре за стенами часовни вновь послышался волчий вой. Волки были так близко, что я не удержался и встревоженно посмотрел в темное окно. Заметив мое состояние, дядя слегка улыбнулся и успокоил меня:
– Не бойся, Аркадий. Они не причинят тебе зла.
Но этот вой глубоко проник в мое сознание. Вероятно, из-за него я вновь увидел все тот же кошмарный сон. Я опять бежал по лесу, догоняя Стефана и Пастуха. Я бежал и бежал, а лес не кончался. Бег этот продолжался несколько часов; я звал Стефана, но ответом мне было лишь волчье рычание. Наконец я очутился на краю знакомой поляны, где с разодранным горлом лежал мой брат. Пастух поднял на меня окровавленную морду и оскалил зубы...
Неожиданно между нами оказался мой отец. Словно не видя случившегося, он встал к Пастуху спиной. Схватив меня за запястье, он повернул мою руку тыльной стороной наружу. Я не противился, ведь это был мой любимый отец.
– Верь мне, – сказал он. – С тобой не случится ничего плохого...
В его занесенной руке что-то блеснуло. Меня обожгло болью, и я закричал.
Почувствовав у себя на плече чью-то холодную руку, я проснулся и с ужасом обнаружил, что смотрю в белые волчьи глаза.
– Аркадий, – сурово произнес дядя. – Просыпайся. Как ты мог заснуть?
Я заморгал, и волчьи глаза превратились в отцовские, вернее, в изумрудно-зеленые глаза дяди, ярко сиявшие на его бледном лице. За окошком начинало светать.
– Мне пора, – сказал дядя.
Я встал и проводил его до двери, поблагодарив за время, проведенное в скорбном бдении. Он недовольно махнул рукой.
– Это мой долг.
Дядя умолк. Впервые за все это время я ощутил в его поведении какую-то нерешительность.
– Скажи, отец упоминал о том, что тебе, возможно, придется занять его место?
– Да. А как же может быть иначе? Я и сам намеревался вернуться и взять управление хозяйством в свои руки. Сочту за честь работать для вас.
– Прекрасно. Но не будем говорить о делах сейчас, когда наши сердца переполнены горем.
Дядя положил мне руки на плечи – традиционный жест прощания. Мы расстались. Я решил не возвращаться в часовню, а направился к дому. Дядя скрылся в предрассветной мгле, двинувшись в противоположную сторону, к замку.
Трава была мокрой от росы. Где-то неподалеку вновь завыли волки. Я прибавил шагу. Слева мелькнуло что-то темное. Я застыл от ужаса. Возможно, то был одинокий волк, а может, и медведь.
Я ошибся: то был мой брат. Окровавленная фигурка Стефана тускло поблескивала в слабеющем лунном свете.
Брат стоял возле дальнего угла восточного крыла дома, выходившего в сторону леса (забыл упомянуть, что между нашим домом и замком стоял высокой стеной густой лес). Подняв ручонку, Стефан махнул в направлении вздымавшихся к небу сосен.
Наши глаза встретились. Ничто в его взгляде не напоминало того беззаботного сорванца, каким он был при жизни. Брат глядел на меня серьезно и с упреком. Он унаследовал не только цвет материнских глаз, но и их форму: карие глаза Стефана были миндалевидными. Голова брата показалась мне непропорционально большой для его щуплого тельца. Под подбородком лоскутами висела разорванная кожа, обнажая белые кости. Указательным пальцем Стефан снова и снова тыкал в сторону стоящих в отдалении сосен и нетерпеливо топал ногой. Только сейчас, через двадцать лет, я вспомнил, что у брата была такая привычка – топать ногой от нетерпения.
Я испуганно вскрикнул, опустился на колени и закрыл лицо руками. Так я простоял несколько минут и лишь потом отважился слегка разжать пальцы и взглянуть на то место, где мне примерещился мой давно усопший брат.
Стефан исчез. Я поднялся на ноги, счистил с брюк налипшие на них влажные стебельки и поспешил в дом.
* * *Сейчас я дома, пишу эти строки, но неприятное чувство не покидает меня. Мне везде чудится Стефан: и возле кровати жены, и в коридоре. Конечно, мои видения – не более чем результат постигшего нас горя, и все же мне никак не отделаться от заполонивших мозг мыслей о мороях. Почему эти нелепые легенды не идут у меня из головы?
Мой бедный маленький Стефан, что ты с таким упорством призываешь меня искать? Какие сокровища, спрятанные в лесной чаще?
Я писал с лихорадочной скоростью, не замечая времени. А оно движется к полудню, если судить по солнцу, которое поднялось уже высоко в небо. Бедняжка Мери так утомилась, что спит беспробудно. Пойду и я прилягу. Очень надеюсь, что мне не приснятся волки.
Глава 2
ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ЦЕПЕШ
6 апреля
Пишу глубокой ночью; вполне вероятно, что сейчас уже седьмое апреля. До чего мне хочется провалиться в сон. Я так устала. Накануне смерти отца я не сомкнула глаз, проплакав всю ночь. Следующая ночь была еще более беспокойной, мне едва удалось вздремнуть. И теперь, когда я начала проваливаться в долгожданный сон, Брут громко залаял. Пес не отходит от окна. Хорошо хоть замолчал, но если он снова станет лаять, мне придется запереть его на кухне, иначе этот бдительный страж поднимет весь дом.
Когда я в первый раз открыла глаза и взглянула в окно, мне показалось, будто я вижу в стекле отражение дядиного лица. Разумеется, я ничего не видела, а просто перенесла в явь остатки сновидения. Брут, не умолкая, заливался лаем. Мне пришлось встать и открыть ставни. Внизу мелькнул серый, быстро удалявшийся силуэт. Волк.
Я подумала, что от страха мне теперь будет не заснуть, и решила написать о приезде Каши и Мери. Но усталость оказалась сильнее моих страхов. Ложусь. Приятных тебе снов, Брут!
* * *ДНЕВНИК МЕРИ УИНДЕМ-ЦЕПЕШ
7 апреля
Трансильвания, в которой я оказалась, одновременно поражает своей красотой, дикостью и своими странностями. Особенно странными кажутся мне здешние люди, и в первую очередь – родственники моего мужа. Их я рискну назвать самыми странными.
Мне совестно писать такие слова. Но я должна каким-то образом снять с себя груз тяжелых мыслей, непрестанно одолевающих меня. Я не решаюсь заговорить об этом с моим дорогим мужем и уж вовсе не намерена делиться подобными мыслями с его сестрой. Однако, едва начав писать, я почувствовала искушение объяснить свои тягостные раздумья особенностями своего нынешнего положения. Наверное, любая женщина, готовящаяся впервые стать матерью, испытывает волнения, схожие с моими...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});