Адам Нэвилл - Номер 16

— Конечно.

Эйприл разглядывала аккуратно подстриженный седой затылок Стивена, пока он громыхал связкой ключей, выуживая нужный. Она заметила, какие у портье мускулистые плечи под блестящим серым жилетом. Он явно бывший военный — наверное, именно такие служащие нравятся обитателям дома. Должно быть, ее двоюродная бабушка чувствовала себя в безопасности, когда рядом был Стивен.

— Боюсь, в квартире беспорядок. Лилиан не хотела, чтобы приходила горничная, и никому не позволяла ничего трогать. Не знаю, выбрасывала ли она что-нибудь за последние шестьдесят лет. Как бы там ни было, вот ключи. Внизу, в сейфе, хранится запасной комплект, это обычная практика на какой-либо непредвиденный случай. Теперь мне пора идти. Сегодня рабочие должны осматривать спутниковые тарелки на крыше. Если вам что-нибудь потребуется, звоните на стойку портье. До половины седьмого дежурит Петр, потом его сменит Сет, ночной портье. Я же нахожусь в доме почти круглосуточно, без выходных. Связаться со стойкой можно по телефону в кухне. Просто поднимите трубку, и телефон сам соединит вас.

Стивен посмотрел Эйприл в глаза. Наверное, он догадался, что ей не хочется оставаться в квартире одной.

— Боюсь, Эйприл, работы у вас здесь будет невпроворот. Полагаю, уборку не делали несколько лет, и это единственная квартира в доме, где сохранилась неперестроенная ванная комната. Если решите продавать квартиру, с ней хлопот не оберетесь. Возможно, придется полностью ее переделать, чтобы назначить достойную цену.

Стивен оставил Эйприл перед открытой дверью и зашагал вниз по лестнице.

Вероятно, в квартире были задернуты шторы, потому что, хотя Стивен и зажег свет в прихожей, разглядеть что-либо с площадки, кроме запущенного, захламленного коридора, не представлялось возможным. От одной мысли, что предстоит войти внутрь, Эйприл почувствовала себя беззащитной и виноватой, как будто явилась сюда незаконно.

Тлен десятилетий не желал оставаться в квартире. Уже с лестницы тянуло дряхлостью. Словно из гардероба бабушки в Джерси, который с сороковых годов не претерпел ни малейших изменений. Однако здешний запах ощущался в тысячу раз сильнее. Как будто окна никогда не открывали, и все в квартире было древним, выцветшим и пропыленным. Прошлое жило здесь и не собиралось уходить. Как и во всем доме, честно призналась себе Эйприл, когда утих восторг первых впечатлений. Сумрачные лестницы и темные коридоры. Словно она вернулась назад во времени. Может быть, жильцам нравится такое? Привычная обстановка или что-нибудь в этом роде.

Эйприл заглянула в помещение и поймала себя на нелепом желании окликнуть бабушку по имени. Потому что, как ни странно, жилище не казалось необитаемым.

Старший портье нисколько не преувеличивал: Лилиан жила в собственном замкнутом мире. Прихожая задыхалась под грузом старых газет, журналов и пластиковых пакетов, поблескивавших раздутыми боками Эйприл заглянула в один из них рядом с вешалкой для пальто. Он был набит рекламными проспектами, пестрыми лазутчиками современного мира, которым не было места здесь. Однако же их почему-то хранили, правда в заточении.

Ковер под подошвами похрустывал. При тусклом свете ламп, в чьих стеклянных абажурах покоились полчища мертвых бабочек, она разглядела, что ковер протерт до самой основы. Там, где некогда вился замысловатый узор в красных и зеленых тонах, теперь торчали нити цвета прессованной соломы. Вся середина была вытоптана.

Мебель в длинной прихожей явно принадлежала к разряду антикварной. Между кипами пожелтевших газет выглядывали темные сверкающие ножки из полированного дерева. Вышитые сиденья стульев были частично скрыты побелевшими от пыли телефонными справочниками. Резное дерево, перламутровые инкрустации и матовое стекло со сложными орнаментами торчали кое-где из-за мусорных мешков, явно униженные подобным соседством. Эйприл не особенно разбиралась в истории, но даже она знала, что такие комоды, часы и стулья перестали выпускать еще в сороковые.

Стены были обиты кремовым шелком с вертикальными серебристыми полосками, теперь ткань пожелтела, а вдоль плинтусов и под деревянными панелями в тех местах, где пролилась и высохла вода, тянулись грязные коричневые пятна. На ощупь стены показались Эйприл ворсистыми, словно вытертый мех звериного чучела. И если бы не горы хлама и разводы на стенах, квартира выглядела бы весьма элегантно. А может, и нет.

На кухне, где пол был устелен растрескавшимся желтым линолеумом, обнаружилось несколько допотопных электрических приборов. Темные шкафчики висели на стенах, некогда чистых, но теперь сплошь испещренных пятнами. Конфорки на плите покрывал слой пыли, дно глубокой раковины совсем пересохло. Лишь по столу можно было заключить, что им когда-то пользовались. На доске сохранились зарубки от ножа, а в хлебнице — крошки. Под столешницу был задвинут одинокий стул, обтянутый тканью в шотландскую клетку.

Скудный быт двоюродной бабушки внезапно наполнил Эйприл грустью. Однако по-настоящему ее горло сжалось, когда на глаза попался серебряный заварочный чайник на подносике с изображениями птиц Британских островов, рядом с которым притулился пакетик лимонного печенья. Эйприл показалось, что она сейчас расплачется.

Тут же помещались одинокая фарфоровая чашка, ситечко, сахарница и жестяная чайная коробка. Золотая каемка на чашке наполовину стерлась — наверное, последний предмет из сервиза. Может быть, свадебный подарок, преподнесенный им с Реджинальдом Эйприл коснулась ручки, но так и не заставила себя взять хрупкую вещицу. Это чашка Лилиан, она пила из нее. В полном одиночестве, здесь, на кухне, у маленького стола, рядом с пластмассовым мусорным ведерком с откидной крышкой, в окружении вещей, скопившихся едва ли не за целое столетие. Эйприл шмыгнула носом. Понятно, почему богачи, состарившись, отправляются в пенсионные деревни во Флориде и разъезжают по полям на гольф-мобилях в рубашках поло. Какой смысл быть не как все, если кончишь вот так?

Эйприл утерла глаза.

— Ты ведь могла переехать и жить с нами.

В стенных шкафах Эйприл обнаружила горы посуды: три фарфоровых обеденных сервиза, неполных и расставленных как попало. Тут же оказались старые сковородки и кастрюли. Не похоже было, что в последние годы ими пользовались, кроме одной, со следами пригоревшего молока. И если не считать трех консервных банок с супом и нескольких пакетов сдобного печенья, никакой еды в кухне не было. В холодильнике Эйприл нашла пластмассовую бутылку со скисшим молоком. Двоюродная бабушка жила на чае с печеньем да консервированном супе и дотянула при этом до восьмидесяти четырех.