Пусть посмотрит в глаза Припять - Евгений Константинович Новиков
Ребята провели на крыше несколько часов. Днём сюда поднимались и взрослые жители высотки. Визуально, на площадке станции, с точки зрения обывателя, ничего ужасного не происходило. Раскалённый воздух продолжал подниматься маревом над реактором. Завал, да завал. Дымит, да дымит. И успокоенные взрослые уходили с крыши. Собирались уйти и уставшие пацаны…
Но к сумеркам в перегретом реакторе загорелся графит. И когда равнодушное к человеческим бедам вечернее красное Солнце, скрылось за горизонтом, ребята увидели огромные языки малинового пламени и красивые синие отблески на вентиляционной трубе – в зёве убитого ядерного зверя сиял ионизированный воздух, облучаемый расплавленной двуокисью урана. Апокалипсическое зрелище мальчишек заворожит и испугает. Не только их. Завтра на эту звёздную синеву посмотрит с вертолёта Валерий Алексеевич Легасов. Маститый учёный оцепенеет от ужаса – сияния цепной реакции академик никогда не видел. Такого никто никогда не видел…
В начале первого Сашка Зарубин и Лёшка Куземко, стараясь не стучать подошвами кроссовок, осторожно крались по лестнице ночного подъезда. Очень хотелось пить. Медью кислило во рту. Приступы тошноты сводили спазмами пустые желудки – невидимые рентгены уже пробрались внутрь ребячьих тел, и ядерное возбуждение нервной системы сменилось глубокой усталостью.
Мальчишки вышли на проспект Ленина. Яркие дуговые лампы заливали бульвар ровным иссиня-белым светом. Прохожих в столь поздний час не было. Но по обе стороны бульвара то и дело пролетали машины – чёрные и белые «Волги», зелёные микроавтобусы, милицейские жёлто-синие «Жигули». На правой стороне проспекта застыла колонна пассажирских разноцветных «ЛАЗов». Конца-края не видно этой колонне – казалось, что тянется она до самого Чернобыля, а может быть и дальше. Целый город на таких автобусах можно вывести. На экскурсию, например.
Зелёный «РАФик», взвизгнув тормозами, резко остановился возле ребят. Моложавый человек в парадном синем мундире высунулся в открытое окно.
– Генерал-майор ВВС Антошкин! – как-то шутливо отрекомендовался генерал, лихо поднеся правую руку к фуражке. – Пацаны, к горкому партии правильно еду?
– Правильно! – устало подтвердил Сашка. – Доедете до Центральной площади и повернёте направо.
– И там, за гостиницей, будет горком, – вступил в разговор Лёха. – Товарищ генерал, а что у нас тут случилось такое?
– Хиросима тут у вас случилась, богомол японский! – гаркнул черноусый молодой водитель в новенькой зелёной форме старшего лейтенанта войск химзащиты. Он сердито ударил здоровенным кулаком по рулю. «РАФик» обиженно бибикнул.
– Лишнего не болтай! – шикнул на водителя генерал.
Водила и ухом не повёл. Похлопал себя по карманам. Сердито засопел:
– Спички есть, шпингалеты?
Лёха насупился и молча покачал головой – грубоватое обращение старлея ему не понравилось.
Сашка секунду раздумывал, а потом нерешительно протянул шофёру коробок гомельдревовских спичек.
– Прикурить я и от реактора могу! – ехидно заявил усач. – Раз есть спички, значит, есть и табачок. Сигареты давай!
Санёк со вздохом извлек из кармана джинсов непочатую пачку сирийских сигарет «Afamia».
– Ух ты ж, бегемот африканский! – восторженно заорал водила.
Он быстро сорвал защитную плёнку с пачки, чиркнул спичкой о коробок, и с шумом пылесоса втянул в лёгкие лошадиную порцию ядовитого дыма. Немного подумал и отправил пачку сигарет в карман гимнастёрки.
– Именем войск химической защиты импортная отрава конфискуется! – нахально заявил старлей. – Спички, кстати тоже!
Он высунулся из кабины и внимательно посмотрел в лицо растерянному Саньке:
– Где это ты так загорел, пацан?
– Так, поехали уже! – прикрикнул на водителя потерявший терпение генерал.
«РАФ» стремительно сорвался с места, окутав мальчишек вонючим облаком советского этилированного бензина А-76. Санька сердито сплюнул и показал вслед машине кукиш.
Лёха было громко рассмеялся, но тут же согнулся пополам в приступе неукротимой рвоты. Сашка отвернулся. Его тоже мутило.
– Надышались мы на крыше всякой дрянью, – виновато сказал Лёха из-за спины. – Я домой пошёл…
Они обменялись вялым рукопожатием. Договорились созвониться утром.
Лёхе идти близко – достаточно свернуть с проспекта, пройти мимо прокуратуры к детскому саду «Золотой петушок» – и вот его 11-й дом. А Саньку ещё топать до 3-го микрорайона почти километр. Утром пробежал бы весь проспект рысью за 5 минут, а теперь ноги отяжелели, налились свинцом. Саднило горло, и жажда стала не терпимой. Выпить бы газировки. Кстати, это мысль – на углу проспекта Ленина и улицы Курчатова уже работали расконсервированные с зимы автоматы газированной воды.
Сашка устало добрёл до Центральной площади и в удивлении остановился возле автоматов и жёлтой телефонной будки – напротив дворца культуры стояли два огромных вертолёта МИ-24. Все окна шестиэтажной гостиницы «Полесье» были ярко освещены. Вдали, возле здания администрации, шумно чихал двигателем серо-зелёный бэтээр.
Старый знакомый генерал Антошкин расхаживал между вертолётами. Генерал придерживал рукой на левом плече некий громоздкий аппарат с длинным штырём. Сашка не сразу догадался, что это радиотелефон.
– Лётчики грузить песок не будут! – донёсся до Санька сердитый генеральский бас. – У меня своя работа, а у вас своя! Гражданских ищите мешки грузить! Кто горбатый? Вы что себе… Ах, мост Горбатый! Да на черта мне твой мост, я с крыши утром в бинокль посмотрю!
Автомат проглотил 3 копейки, издал устрашающий предсмертный хрип и с шумом наполнил гранёный стакан жёлтой газировкой, напрочь заглушая генеральский рык. Санёк быстрыми глотками пил холодную воду. Пузырьки углекислого газа приятно щипали язык, и металлический привкус меди во рту постепенно исчезал. Отступила и назойливая тошнота. Сашка уже раздумывал, не пропустить бы и второй стаканчик, как вдруг из-за угла раздались странные трески и щелчки. Санька в ужасе шарахнулся в сторону – на улицу вышел мужчина в респираторе и защитном костюме цвета «хаки». В правой руке человек держал длинную палку, которой медленно водил по земле, не отрывая глаз от прибора со стрелкой. Не обращая внимания на подростка, вероятно даже не заметив его, человек свернул на проспект.
– Грязь, всюду грязь, – пробормотал дозиметрист. – На земле грязь, в воздухе грязь, везде грязь.
Его шаги постепенно
