Стивен Кинг - Буря столетия
– Папааа! – кричит Пиппа. И снова начинает выдираться.
– Пиппа! – кричит Хэтч. – Стой спокойно! Хочешь себе уши оторвать?
Ральфи поворачивается к Майку и докладывает:
– Папа! Пиппа застряла, а Дон не хочет перестать быть обезьяной!
И прыгает папе на руки. Хэтч забирается туда, где дочь его поймана страшной лестницей, пожирающей девочек, и становится рядом с ней на колени. Молли глядит у нее из-за спины и глазами просит мужа:
«Сделай что-нибудь!»
Симпатичная белокурая девчушка с хвостиками косичек тянет Майка за штаны. Ее порция клубничного варенья почти вся досталась ее рубашке. Салли Годсо говорит:
– Мистер Андерсон! А я перестала быть обезьяной, как только она нам сказала. – Салли указывает на Молли.
Майк мягко ее от себя отцепляет. Салли, тоже четырехлетняя, быстро засовывает в рот большой палец.
– Ты молодец, Салли, – отвечает Майк. – Ральфи, придется тебя поставить на пол.
Как только он это делает. Дон Билз тут же толкает Ральфа.
– Эй, ты! – возмущается Ральфи. – Чего толкаешься?
– А чтобы не умничал!
Майк подхватывает Дона Билза и поднимает на уровень глаз. Маленький паршивец ничуть не испугался.
– Я тебя не боюсь! Мой папа – городской менеджер! Он тебе жалованье платит!
И он высовывает язык и делает губами неприличный звук прямо Майку в лицо. Самообладание Майка даже не покачнулось.
– Кто лезет первым – получает сдачи, Дон Билз. Тебе это стоит запомнить, поскольку это истинный факт нашей грустной жизни. Кто лезет первым – получает сдачи.
Слов Дон не понял, но реагирует на тон. Потом он снова начнет делать пакости, но сейчас его на время поставили на место. Майк опускает его на пол и подходит к лестнице. За ним видна полуоткрытая дверь с надписью: «МАЛЕНЬКИЙ НАРОД». За этой дверью – детские столы и стулья. С потолка висят веселые и яркие мобили. Классная комната детского сада Молли.
Хэтч пытается вытолкнуть голову своей дочери, давя на макушку. Это ничего не дает, и девочка снова впадает в панику и думает, что застряла на всю жизнь.
– Детка, зачем ты это сделала?
– А Хейди Сент-Пьер сказала, что я побоюсь. Майк кладет руки на руки Хэтча и отодвигает Хэтча в сторону. Хэтч смотрит на него с надеждой.
Дети столпились у нижней ступени. Хейди Сент-Пьер, пятилетняя дочь Линды Сент-Пьер, похожа на морковку в толстых очках.
– Я не говорила!
– Сказала!
– Врешь, врешь, что сказала, то сожрешь!
Молли:
– Тихо, вы обе!
А Пиппа объясняет Майку:
– Она легко просунулась, а вылезать не хочет. Я думаю, у меня голова на той стороне больше.
– Так и есть, – соглашается Майк. – Только я сейчас сделаю ее меньше. Знаешь, как?
– Как? – с интересом спрашивает Пиппа.
– Я нажму кнопку «меньше». И тогда твоя голова сразу станет меньше, и ты ее вытащишь. И так же просто, как просунула. Понятно?
Он говорит медленным, успокаивающим голосом, и сам вошел в состояние почти гипнотическое.
– Что это за… – начал Хэтч.
– Тс-с! – прерывает его Молли.
– Сейчас я нажму кнопку. Ты готова?
– Да.
Майк опускает руку и нажимает ей на кончик носа.
– Биип! Вот оно! Меньше! Быстро, Пиппа, пока она снова не выросла!
И Пиппа легко вытягивает голову из стоек. Дети хлопают в ладоши и радостно кричат. Дон Билз прыгает обезьяной. Еще один мальчик, Фрэнк Брайт, тоже делает несколько прыжков, перехватывает негодующий взгляд Ральфи и останавливается.
Хэтч хватает свою дочь в объятия. Пиппа крепко обнимает его в ответ, но при этом не забывает есть хлеб с вареньем. Испуг у нее прошел, когда Майк с ней заговорил. Молли благодарно улыбается Майку и просовывает руку между стойками, в которых застряла Пиппа. Майк берет ее со своей стороны и с театральной галантностью целует каждый палец. Дети хихикают. Один из них, Бастер Карвер (последний из группы Молли, ему около пяти лет), закрывает глаза ладонями.
– Целовать пальцы! О, как это неприлично! Молли со смехом забирает руку.
– Нет, в самом деле, спасибо тебе.
– Это… спасибо, шеф, – добавляет Хэтч.
– Ладно, нет проблем, – закрывает тему Майк.
– Па, а у меня теперь маленькая голова? – спрашивает Пиппа. – Я почувствовала, как она стала маленькой, когда мистер Андерсон сказал «меньше». Она еще маленькая?
– Нет, лапонька, – отвечает Хэтч. – Как раз нормального размера.
Майк спускается с лестницы, его встречает Молли. И Ральфи уже тоже здесь, и Майк его подхватывает и целует красное пятнышко на переносице. Молли целует Майка в щеку.
– Извини, что я тебя в такой тяжелый момент вытащила, но я увидела, как у нее торчит голова из перил, и когда сама не смогла вытащить, я… я просто сдрейфила.
– Все о'кей, – говорит Майк. – Все равно мне нужен был перерыв.
– Там сейчас тяжело, в магазине?
– Не сахар, – отвечает Майк. – Знаешь, что там творится… когда объявят, что идет буря… а это же еще и особенная буря. – И он поворачивается к Пиппе. – Ну, деточка, мне надо идти. А ты веди себя хорошо.
Дон снова издает неприличный звук.
– Как мне нравится сын Робби! – тихо говорит Майк.
Молли ничего не говорит, но закатывает глаза в знак согласия.
– Ну что, Хэтч? – поворачивается к нему Майк.
– Поехали, пока еще можно, – отвечает Хэтч. – Если они правду говорят, то нас тут запрет как следует на пару дней. – И после паузы добавляет:
– Застрянем, как Пиппа в перилах.
Никто не засмеялся. Его слова слишком близки к правде.
Мы видим дом Андерсона снаружи. Вездеход «Службы острова» стоит у тротуара. На переднем плане табличка:
ДЕТСКИЙ САД «МАЛЕНЬКИЙ НАРОД»
Табличка висит на цепи и покачивается на ветру. Небо еще серее обычного. Вдали виден океан, он покрыт серой рябью.
Открывается дверь и выходят Майк с Хэтчем, придерживая руками шляпы, чтобы их не сорвало ветром, и подняв воротники курток. По дороге к машине Майк останавливается и глядит в небо. Да, идет серьезная буря. Большая. Озабоченное лицо Майка говорит, что он об этом знает. Или думает, что знает. Еще никто не знает, какого размера будет эта деточка.
Он садится за руль, машет Молли, стоящей на крыльце в накинутом свитере. И Хэтч тоже машет рукой, Молли машет в ответ. Вездеход разворачивается, направляясь обратно к магазину.
Внутри машины Хэтч усмехается, довольный донельзя.
– Кнопка «меньше», а? Ну, ты даешь.
– У всех такая кнопка есть, – пожимает плечами Майк за рулем. – Ты Мелинде собираешься говорить?
– Нет… но Пиппа все равно скажет. А ты заметил, что она ни разу глаз не спустила со своего куска хлеба?
И они оба переглядываются и усмехаются.
По Атлантик-стрит, равнодушный к грядущей буре и свежеющему ветру, идет подросток лет четырнадцати – Дэви Хоупвелл. Он одет в толстое пальто и перчатки с отрезанными пальцами – так легче держать баскетбольный мяч. Дэви петляет из стороны в сторону, ведя мяч в дриблинге и разговаривая сам с собой. На самом деле он ведет прямой репортаж:
– Дэви Хоупвелл прорывается вперед… уходит от прессинга… Стоктон пытается отобрать мяч, но это безнадежно… Судьба матча в руках Дэви Хоупвелла… время кончается… Дэви Хоупвелл – последняя надежда «Селтика»… Он уходит от защитников, выходит на бросок… Он…
Останавливается. Ловит мяч и смотрит…
На дом Марты Кларендон. Входная дверь открыта, несмотря на холод, и ходунок лежит на ступенях террасы, куда выбросил его Линож.
Снова мы видим Дэви. Он сует мяч под мышку и медленно идет к калитке дома Марты. Минуту стоит, потом замечает на белой краске что-то черное. Там, где Линож постучал тростью, остались угольные следы. Дэви касается одного из них двумя голыми пальцами (перчатки-то у него – помните? – без пальцев!) и тут же их отдергивает:
– Ой-еой!
Они еще горячие. Но Дэви теряет к ним интерес, глядя на открытую дверь и опрокинутый ходунок – в такую погоду дверь открытой быть не должна. Он идет по дорожке, всходит на ступени. Нагибается, отодвигает лежащий ходунок.
Из дома слышен голос дикторши:
– Какую роль играет глобальное потепление в возникновении подобных бурь? Фактически мы просто этого не знаем…
– Миссис Кларендон! – кричит Дэви. – У вас ничего не случилось?
В доме Марты, в гостиной, в кресле Марты сидит Линож. Все еще идет передача о погоде. Графики двух штормов сдвинулись к будущему месту их столкновения. Окровавленная трость лежит на коленях Линожа.
Глаза его закрыты. Кажется, он медитирует. Дикторша говорит свое:
– Что мы точно знаем – это то, что струйные течения вошли в состояние, вполне обычное для этого времени года, хотя восходящий поток сильнее обычного, и это еще усиливает чудовищную силу западного шторма.
Дэви зовет, его не видно:
– Миссис Кларендон? Это я, Дэви! Дэви Хоупвелл! У вас все в порядке?
Линож открывает глаза. И они снова – черные… но на черноте мелькают извивы красного… как пламя. Он улыбается, показывая все те же страшные зубы. Камера их держит, и потом – Затемнение. Конец акта первого.
