Александр Варго - Невыживший (сборник)
– Дочка?
Настя обернулась:
– Кто еще остался в нашем подъезде?
Отец почесал затылок.
– Я, Володя. Ну, сын его. Кирилл.
– Я в курсе, кто такой Кирилл, – резко сказала Настя. – Еще кто-то?
– Эээ… нет вроде. Была еще Анна Петровна, да умерла недавно. Царствие небесное.
– Это которая нас конфетами с печеньем всегда угощала? – уточнила Настя. – С первого этажа?
– Да. – Перехватив напряженный взгляд дочери, Антон Сергеевич с раздражением пояснил: – Я у нее тоже был дома. Она жила одна, ее муж давно умер. Никаких пробирок с глазами младенцев в их квартире я не видел.
– Это была очень остроумная шутка, – сухо бросила Настя.
– А что?! Ты теперь всех и вся будешь подозревать? – начал закипать отец.
– Иди спать. Я посижу здесь, – сказала она, не желая продолжать конфликт, и отец быстро сник. Он что-то пробурчал и скрылася в комнате.
Настя включила телевизор на кухне и несколько минут невидяще смотрела в запыленный экран.
Когда из комнаты стал доноситься храп, она поднялась со стула. Ее лицо было усталым и невыспавшимся, но глаза горели решимостью.
* * *Настя вышла на лестничную клетку и посмотрела наверх.
У нее не было причин сомневаться в словах отца насчет оставшихся жильцов этой развалюхи, которую вскоре снесут. Вряд ли тут кто-то остался, кроме папы и этого соседа с ненормальным сыном наверху. Действительно, пока она поднималась, волей-неволей ее взгляд выхватывал различные мелочи, по которым можно было безошибочно судить о том, что хозяева давно покинули свои жилища. В некоторых квартирах даже отсутствовали входные двери, но Настя побоялась туда заглядывать.
Окна на межлестничных пролетах были разбиты, и пронизывающий ветер играл обрывками газет и прочим мелким мусором. Настя плотнее запахнула пальто.
Она остановилась на пятом этаже, уставившись на квартиру Свирина. Щиток энергосчетчика был открыт, оттуда свисали покрытые паутиной провода.
Настя вспомнила недавний сон, и ей вдруг сделалось не по себе.
«Ничего там нет», – зашептал чей-то проникновенный голос. – Ты просто разбудишь людей своим визитом».
Нет, она должна войти. Какая-то часть ее самой настойчиво требовала, даже приказывала, чтобы Настя проверила эту квартиру. А сон…
«Сон был подсказкой. Так сказать, увертюрой к спектаклю».
Настя приложила ухо к двери и тут же отпрянула – внутри кто-то плакал. Она тихонько толкнула дверь, и, к ее удивлению, она открылась. В квартире было темно и прохладно, словно в погребе.
– Ау? – позвала она. – Владимир Борисович?
Плач прекратился, и Насте показалось, что впереди что-то передвинулось, стуча по полу. Будто…
«Женщина-собака. Из моего сна. Это она», – с нарастающей паникой вдруг подумала она. В квартире витал отвратительный запах – смесь плесени, мочи и испорченной еды.
Настя услышала, как хлопнула дверь одной из комнат, и ей пришлось приложить громадные усилия, чтобы не развернуться и не сбежать по ступенькам вниз.
Она пощелкала выключателем в прихожей, но свет не зажегся.
Настя достала из кармана мобильник, быстро нашла функцию «фонарь» и нажала клавишу. Вязкую темноту пронизал слабенький луч.
– Владимир Борисович! – уже громче позвала она. Откуда-то сбоку послышалось хныканье, и она, осторожно ступая по захламленному коридору, стала продвигаться вперед. Источник звука находился совсем рядом.
– Кирилл? – неуверенно спросила она, и вдруг дверь комнаты, расположенной по правую сторону, открылась. От неожиданности Настя отпрянула назад, блеклый луч «фонаря» устремился на застывшего в оцепенении мужчину. Он был на костылях, закрывая ладонью небритое лицо, и Настя поняла, что это Кирилл, сын Владимира.
– Папа, – прогундосил он и всхлипнул. – Папа.
– Что «папа»? – переспросила Настя. – Где он?
– Не плосыпается.
Он убрал от лица руку и, прищурившись, смотрел на Настю. Она была поражена, разглядев его вблизи. Глубокие морщины, седеющие волосы, полуоткрытый рот с черными зубами-штакетинами делали его похожим на больного старика. А ведь, по прикидкам Насти, ему было немногим более тридцати…
– Где он? – снова спросила она.
Кирилл продолжал глупо пялиться на нее, затем причмокнул. Настя с брезгливостью отметила, что вся грудь и даже живот давно не стиранной рубашки слабоумного были в заскорузлых пятнах слюны.
– Ты кто? – неожиданно задал он вопрос.
– Меня зовут Настя, – произнесла она. – Я дочь вашего соседа, Антона Сергеевича.
Посветила фонариком по сторонам, отмечая жуткий беспорядок. Все вещи хаотично свалены в кучу на пол, будто в жилище накануне ее прихода проводили обыск, не особо церемонясь при этом.
Кирилл облизнулся.
– Папа спит, – пожаловался он. Скрипнув костылями, он потащился куда-то в глубь коридора, и Настя после недолгих раздумий последовала за ним. Где-то глубоко внутри у нее уже зрело понимание происшедшего, но она все еще надеялась, что ее подозрения ошибочны. И тем не менее интуиция женщины настойчиво твердила, что с отцом этого умалишенного произошло несчастье.
– Вот, – пропыхтел Кирилл. Он ткнул костылем в какой-то продолговатый темный предмет возле перевернутого стула. Настя посветила и почти не испытала удивления, увидев тело Владимира.
– Темно. Мне стлафно было, – с трудом выговорил Кирилл, нервно топчась на месте. Настя скривилась, чувствуя исходящее от него зловоние. Она присела на корточки и, превозмогая отвращение, дотронулась пальцами до шеи распластавшегося мужчины, нащупывая вену. Кожа Владимира была холодной, никакого пульса не было и в помине. Глаза мужчины помутневшие, рот раззявлен, голова неестественно вывернута. Вне всякого сомнений, он был мертв.
Рядом с телом валялся фонарь с длинной рифленой рукояткой. Она взяла его, нажала на кнопку, и в стену тут же ударил мощный луч. Настя выключила свой телефон и осветила фонарем потолок. Из раскрошенной дыры торчал скрюченный провод с болтающимся электрическим патроном, и ей все стало ясно.
– Твой папа чинил свет?
– А? – переспросил Кирилл, наклоняясь ближе. Теплая капля слюны упала на руку Насти, и она скрипнула зубами. Вытерла липкую субстанцию, после чего по слогам повторила вопрос, хотя для себя и так уже все поняла. Свирин-старший полез чинить проводку, и его тряхануло током. Свалившись вниз, он сломал себе шею. Се ля ви, ребята. Кино окончено.
– Папа… – Кирилл задумался. – Папа уснул?
– Нет, – ответила Настя, выпрямляясь. – К сожалению, твоего папы больше нет.
– Нет? – Кирилл выпучил и без того круглые, как у рака, глаза. – Пофему нет? Он вот. Спит.
Спорить с дебилом не было ни желания, ни сил. Кажется, в таких случаях надо вызвать врачей и полицию, чтобы специально уполномоченный сотрудник составил протокол, а мертвое тело увезли в морг. А этого бедного идиота, скорее всего, заберут в интернат. Ну, и конечно, придется разбудить отца.
– Папа хотел Лену поколмить, – вдруг сказал Кирилл. – Лена куфать хочет. А папа уснул.
Настя медленно повернула голову в сторону инвалида, а тот тем временем с надеждой тыкал костылем в труп отца. Он, очевидно, все еще верил, что папаша сейчас очнется от этого странного и крепкого сна, потянется, зевнет и тут же вскочит на ноги, хлопнув его по плечу.
– Кирилл… У вас в доме. Живет. Кто-то еще? – членораздельно спросила Настя. Несколько секунд мужчина, нахмурившись, разглядывал Настю, будто она задала ему непристойный вопрос, затем начал ковыряться в носу.
– Кирилл! – повысила голос Настя.
– Ты кто? – снова спросил Кирилл, продолжая исследовать содержимое своего носа.
– Дед Пихто! – рявкнула она. – Кто такая Лена?!
– Лена хофет есть, – сказал умалишенный таинственным голосом и оглянулся, словно это было военной тайной и его, не дай бог, кто-то подслушает. – Помоги.
Насте показалось, что в ее кожу одновременно вонзились мириады невидимых иголочек, и у нее закружилась голова. Может, плюнуть на все и спуститься за отцом?
Нет.
Если тут есть кто-то еще, она узнает об этом сама. Нельзя оставлять этого сумасшедшего без присмотра.
– Где Лена? Пойдем. Мы покормим ее, – сказала она как можно беспечнее, хотя внутри Анастасию всю трясло. Кирилл послушно кивнул. Вытащив из ноздри клейкий палец, он вытер его об рубашку и заковылял дальше по коридору. Настя двинулась следом.
Остановившись у запертой двери, Кирилл принялся возиться с замком.
– Мне темно, – объявил он, поворачиваясь к Насте, и та посветила, с неудовольствием отметив, как сильно у нее дрожат руки. Она не должна ничего бояться. Может, и нет тут никого. Вполне возможно, что этот парень все напридумывал…
Послышался звук проворачиваемого ключа, и дверь открылась.
– Папа всегда заклывал двель, – гордо сообщил Кирилл. Из комнаты донесся хриплый стон, и Настя вздрогнула. Ее дыхание сделалось прерывистым, в горле стало сухо, словно оно было облицовано горячим наждаком.
