Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна

Пастор сейчас мне сказал, что это стихи Мильтона.

Я очень трепетно отношусь к красивым словам, хоть сама и не обучена им, и потому заявила, что дам Уолли Мильтону еще одну лепешку за его стихи. Но пастор смеется, записывая это, и говорит, что имел в виду вовсе не Уолли.

Прочитав свои стишки, великан поднял огромную ладонь, словно собираясь пощекотать малыша под подбородком, но вдруг замер. Младенец схватил его за палец, точнее, попытался схватить, ведь палец у него такой огромный! Но видела бы ты лицо великана: он будто никогда и не знал, что младенцы любят хватать за пальцы. Словно он первый отец на свете, а это первое в мире дитя.

Он снова довел меня до слез, и потому я прогнала его со словами:

— Уходите. Хоть вы и Черный Ангел, но в душе обыкновенный мужчина, а любой мужчина — подкаблучник. Мне пора вернуться к работе.

— Что вы сказали? — переспросил он.

— Я сказала, что должна вернуться к работе.

— Нет, перед этим.

— Я сказала, что вы обыкновенный мужчина, а любой мужчина — подкаблучник.

Невозможно описать выражение его лица — так быстро одно чувство сменялось другим. Потом он вдруг прижал младенца к груди, словно что-то страшное могло отобрать у него дитя, и ушел к Дарби.

Пора заканчивать, а то пастор говорит, что я уже третий раз употребила слово «страшный», и спрашивает, не хочу ли я что-нибудь зачеркнуть или же предпочту оставить все как есть. Я велела оставить, но не буду больше повторяться или начинать новую страницу, а лучше закончу здесь, с любовью к тебе и твоему новому мужу. Напиши мне, когда вас ждать в гости, но помни, что письмо будет читать пастор, и, если доверишь бумаге свои сокровенные мысли, постарайся не подложить мне свинью.

Твоя кузина Энн

Благодарности

Я неимоверно благодарна многим людям, помогшим мне произвести на свет Чудовище.

Моему неутомимому агенту Стивену Чадни, который вначале превозносит достоинства новой рукописи, а в конце говорит: «Теперь сократите на 20 процентов, остальное перепишите, а уж потом покажите мне — и кстати, где та другая книга, которую я давно жду?»

Моему издателю Хизер Лазар, которая своими проницательными советами, касавшимися персонажей и сюжета, придала роману глубокое и подлинное эмоциональное звучание.

Коллегам Сьюзан Тэйлор Браун, Лоре Салас, Бонни Беккер и Дэвиду Карубе, не позволившим мне сойти с ума.

Друзьям и членам семьи, всегда оказывавшим мне великодушную помощь.

Прошлым, нынешним и будущим читателям, терпеливо позволяющим автору плести небылицы.

И моему мужу Майклу, который поддерживал, ободрял и любил меня как писателя, начиная с первой строчки моей первой книжки с картинками и заканчивая «Чудовищем Франкенштейна». Хотя новыми историями уже завален весь дом и забита моя голова, муж по-прежнему любит меня, и просто сказать, что я благодарна ему за это, — значит не сказать ровным счетом ничего.

В книге цитируются произведения других авторов. Некоторые цитаты остались неподписанными, чтобы не нарушать плавный ход повествования. Другие я немного видоизменила, дабы лучше выразить чувства Виктора в тот или иной момент. С вопросами по этому и любым другим поводам (или чтобы просто пообщаться) заходите на мой веб-сайт: www.susanheyboer.okeefe.com

«Чудовище Франкенштейна»

Инструкция для читателя

1. Каждый из главных героев «Чудовища Франкенштейна», в первую очередь Виктор, совершает путешествие. Их физические перемещения очевидны. Каковы эмоциональные и психологические путешествия Виктора? Лили? Роберта Уолтона? Грегори Уинтерборна? Кто достигает «цели назначения», а кто нет? Почему? Кто еще из героев совершает путешествие?

2. Дневник Виктора обрамляют бортовой журнал и письма. Каковы сходства и различия между бортовым журналом и письмами? Какие сходства и различия образуют правдивый портрет Виктора и почему? Как различия и сходства отражают характер Уолтона и Энн Тодд?

3. Всепоглощающее стремление Виктора — желание стать человеком. Действительно ли он чудовище в начале книги? Действительно ли человек — в конце? Если в конце он так и не стал человеком, то почему? Что еще он должен сделать, дабы обрести человечность? Если же он человек, то в какой момент перестал быть чудовищем и почему? Что сделало или же сделает его человеком?

4. «Чудовище Франкенштейна» начинается десять лет спустя после событий, описанных Мэри Шелли. Как вы думаете, что произошло за эти десять лет в жизни Виктора? Уолтона?

5. В книге Виктор вступает в связь с двумя женщинами — Мирабеллой и Лили. Какая из этих связей прочнее? Какая из женщин больше подошла бы ему в конечном счете? Каковы были бы преимущества и недостатки тех и других отношений? Оказались бы они длительными? Кто бы ушел первым и почему?

6. Виктор цитирует эссе, стихи и Библию, дабы описать и подчеркнуть свои чувства в определенные моменты повествования. Что значит для него чтение? А для вас? Какой бы стала жизнь без книг для Виктора? А для вас? Какова ваша любимая цитата в книге и почему?

7. Одна из ключевых сцен романа — ночевка Виктора и Лили в избе. Лили завлекает Виктора, а затем жестоко отвергает его. Как вы истолковывали поступок Лили и что думали о ее поведении, читая эту сцену? Как вы относитесь к ней сейчас? После того как Лили грубо отталкивает Виктора, он убегает в лес и совокупляется с ланью. Оскорбляет ли ваши чувства это скотоложество? Вызывает ли оно у вас сочувствие к Виктору или же наоборот?

8. В начале романа чудовище безымянно. Примерно в первой четверти книги оно берет себе имя отца, а затем Лили придумывает ему фамилию. Каково значение имени и фамилии? Меняется ли оно со временем?

9. В книге много упоминаний Бога и религии. Каким образом они используются? Как они описываются персонажами? Как они отражаются и / или влияют на Виктора? Считаете ли вы их точными и правдивыми как в описании, так и в восприятии Виктора?

10. Виктор сталкивается с четырьмя различными средами, или сообществами людей: нищими, «цивилизованным обществом», духовенством и монахами, углекопами. Если бы его приняло любое из этих сообществ, где бы он чувствовал себя комфортнее всего? Наименее комфортно? Если существует идеальное сообщество или идеальная среда для Виктора, то кто это? Живи он в наши дни, как бы его воспринимали? С какими возможными проявлениями приятия и неприятия мог бы он встретиться?