Брайан Ламли - Демогоргон

Среди них, например, были личные подписи самого израильского премьера, архиепископа Кентерберийского, Его Святейшества Далай-Ламы, Масаки-Шана, Верховного Жреца Ко-су-Ку на Хоккайдо и даже росчерк самого Папы!

Для Трэйса первая половина пути прошла довольно сносно, зато вторая оказалась просто кошмаром. Он, например, не понимал, почему его и «братьев» уложили на матрасах на полу «скорой помощи», правда, долго размышлять об этом не пришлось. Где-то по дороге, почти сразу за Назаретом, который небольшой караван объехал стороной, асфальтовая дорога снова превратилась в грунтовую, а затем они помчались по усеянной камнями пересеченной местности, направляясь к холмам к северу от Галилеи. Трэйс еще ухитрялся, вцепившись в матрас, хоть как-то оградить себя от ушибов, но Амире, которая следила за другими двумя, здорово досталось.

При такой тряске поговорить не было ни малейшей возможности — тем более в присутствии Хумени, что занял место рядом с водителем. Когда дорога становилась особенно плохой, он оборачивался и бросал хмурый взгляд сквозь стеклянную перегородку, в остальное же время — смотрел вперед, внимательно изучая окрестности. И вот наконец они подъехали к уединенной обители на берегу Галилейского моря всего в миле или около того от древних развалин, когда-то бывших Вифсаидой.

Вифсаида. Да, Господь, наряду с Хоразином и Капернаумом, проклял и ее.

Троица обреченных. И теперь Трэйс размышлял о причинах : прокляты ли три несчастных города за то зло, что находилось там еще при Его жизни, или за зло, которое, как Он знал, угнездится в них в далеком будущем — настоящем Трэйса — когда Его жизнь, если не Его дело, в этом мире будет завершена? Потому что теперь Аб (Гуигос, Хумени) снова объявился здесь — они все остальные, кем он успел побывать за прошедшие века, снова вернулись вСвятую Землю, чтобы в последний раз обновить себя.

К тому времени, когда «скорая» наконец остановилась, в кузове было просто невыносимо жарко. Деккер вылез из кабины и, обойдя фургон, опустил откидную рампу; Амира с радостью поспешила на свежий воздух. Появились и четверо мафиози; они вытащили из кузова Трэйса и других двоих на яркий, но не показавшийся после фургона палящим солнечный свет. Разложив кресла на колесах, они усадили в них всех трех «инвалидов». Теперь Трэйс получил возможность осмотреться и понять, где он находится.

Вид кругом открывался просто удивительный, даже немного страшный, и Трэйс искренне пожалел, что не может насладиться им как следует. Поднимаясь от самого берега на целые мили к востоку и западу тянулись желтоватые рыхлые скалы. Между двух, скругленных ветром верхушек, казалось, была подвешена в воздухе обитель.

"Похоже все монахи и монахини, — подумал Трэйс, — причем независимо от вероисповедания, предпочитают именно такие высокие труднодоступные места… "

Караван остановился на относительно ровной площадке, расположенной чуть выше и немного в стороне от головокружительного обрыва. От непрошеных посетителей обитель охраняли невысокие стены из грубо обтесанных каменных плит. От площадки к единственному сводчатому входу в обитель, скрывавшемуся в оливковой рощице, вели широкие, вырубленные в скале ступени. В начале этой лестницы, со скрещенными на груди руками, кисти которых прятались в широких рукавах ее облачения, широко улыбаясь гостям, стояла мать-настоятельница, в ожидании, пока чудовище наконец не приблизится к ней и не представит себя и своих спутников.

— Хумени, — Он протянул ей руку. — Джордж Хумени.

— Наш благодетель, — по-прежнему улыбаясь, но не делая ни малейшей попытки пожать его протянутую руку, сказала мать-настоятельница. И тут Трэйс заметил, что улыбка застыла на ее лице как приклеенная. Хумени тоже обратил на это внимание. Он быстро отвернулся от нее и окинул тревожным взглядом скалистые склоны вокруг, внимательно осмотрел пыль и гравий, покрывавшие площадку, на которой остановились машины. Затененные капюшоном брови мрачно сошлись вместе над провалившимся носом. Он снова обернулся к ней и уже собрался было задать вопрос…

… но она опередила его:

— Добро пожаловать. Я — Анна, мать — настоятельница, а сестры ждут вас там внизу.

Хумени явно нервничал, был внимателен и насторожен. Он поднял голову и сильно втянул в себя воздух , проковылял несколько шагов в одну сторону, потом в другую. А затем спросил:

— А еще кто-нибудь здесь есть? Другие здесь БЫЛИ — недавно?

— Другие? — Она недоуменно подняла брови. — Здесь ваш друг — профессор Гальбштейн, но…

Хумени, больше не обращая на нее внимания, повернулся к своим людям.

— Мне здесь не нравится. Какое-то предчувствие. С тех пор как мы покинули Дженин, что-то произошло. Никаких постов на дорогах, никаких пограничных нарядов. Уж слишком все прошло гладко! Виттори, спустись-ка вниз и разыщи Гальбштейна. А вы, — он схватил мать Анну за руки и потряс ее, — отвечайте: у вас есть какие-нибудь средства связи с внешним миром? Радио? Телефон?

— Да как вы СМЕЕТЕ! — возмущенно воскликнула настоятельница, пытаясь вырваться. Карие глаза на ее оливкового цвета лице грозно сверкнули. — Вы с ума сошли!

— Телефон! — снова рявкнул Хумени. Его голос изменился и стал каким-то низким и гортанным. — Где он? Немедленно отведите меня к телефону!

— Он повернулся к остальным. — А вы берите этих троих, да смотрите, поосторожнее с ними! — Он снова схватил мать-настоятельницу за руку. — Ведите! — и почти потащил ее за собой по ступенькам.

Виттори бросился вперед, на ходу отгибая приклад своего короткоствольного автомата. Миновав группу из дюжины собравшихся под оливами крайне возмущенных монахинь, он скрылся под аркой. К тому моменту, когда Хумени и мать-настоятельница добрались до конца каменной лестницы, Виттори уже снова появился из-под арки с бородатым худощавым седым человеком лет примерно пятидесяти пяти. Это был отец Амиры.

Хумени кисло поприветствовал его коротким кивком и велел Виттори:

— А теперь займись поисками телефона или радио — и если найдешь — немедленно уничтожь! — После этого выкрикнул в сторону тревожно перешептывавшихся монахинь. — Эй, вы! Я вижу вас тут как раз двенадцать — совсем как тех несчастных апостолов с промытыми мозгами — ну-ка тихо! — Потом снова обратился к своим: — Заведите их внутрь и заприте. — Он подтолкнул мать Анну вслед за ними. — И эту старую корову тоже!

Он отдал еще несколько распоряжений; и, оставив троих «братьев» в креслах на колесах под оливами, бандиты бросились выполнять приказы. Только после этого чудовище обратило свое внимание на Амиру и ее отца, которые все еще обнимались и ласково похлопывали друг друга по спине. Трэйс сидел довольно близко от них и поэтому слышал, что сказал Хумени.