Стивен Кинг - Ночная смена

Итак, он отвез серебряного «Лонбоя» в магазин Фила Саноко и выменял его на совершенно новый черный костюм от Келли, а Фил выставил газонокосилку рядом с каком-то насосом и повесил на нее написанную от руки табличку «ПРОДАЕТСЯ».

Hу а в этом году он как-то все откладывал и откладывал наем нового газонокосильщика, хотя это и было уже необходимо. Когда он позвонил, наконец, все тому же, кстати, парню, его мать сказала, что Фрэнк поступил в университет и теперь здесь не живет. Гарольд удивленно пожал плечами и пошел к холодильнику, чтобы взять банку пива, думая по дороге о том, как неумолимо летит время и покачивая от удивления головой.

«Ред Сокс» никак не могли подняться выше четвертого места и Гарольд отложил наем нового газонокосильщика до начала мая, а потом и до начала июня. Все уикенды он просиживал на веранде, мрачно наблюдая за нескончаемым потоком все новых и новых парней, вертевшихся вокруг его уже повзрослевшей и полногрудой дочери, меняющихся чуть ли не каждую неделю и каждый раз неизменно уводящих ее в местный кинотеатришко, почтительно кивнув ему головой на прощание, а трава тем временем все росла и росла. Этим летом была очень хорошая погода — три дня сияло солнце, на четвертый шел небольшой теплый дождик, три дня солнце, на четвертый дождь. Почти как по часам. Трава разрасталась с невероятной быстротой и буйством.

Вот прошел и июнь, и к середине июля газон выглядел скорее как какой-нибудь задний двор, поросший бурьяном или, в лучшем случае, как некошеный луг с кормовыми травами. Джек Кастонмейер уже начал отпускать разные шуточки по поводу того, например, какие нынче цены на люцерну и вообще на сено. А четырехлетняя дочка Дона Смита Дженни стала прятаться в этой траве, когда ее звали к завтраку или к ужину есть овсяную кашу.

Однажды, уже в конце июля, Гарольд вышел во внутренний дворик и увидел соседскую курицу, нахально косившуюся на него из высоченной густой травы, которой заросла даже задняя дорожка. Hу что ж, решил он, тянуть с этим делом больше не следует. Он вернулся в дом, выключил радио, взял в руки свежую газету и раскрыл ее на отделе рекламных объявления. Уже в середине первого столбца он нашел то, что ему было нужно: «ПОДСТРИЖКА ГАЗОНОВ. НЕДОРОГО. 776-2390».

Гарольд набрал указанный номер, ожидая услышать противный голос какой-нибудь домохозяйки, гнусаво подзывающей к телефону своего оболтуса-сына. Вместо этого в трубке профессионально зазвучал приятный голос секретарши:

— «Пастэрел Гринери», услуги по вызовам. Чем мы можем вам помочь?

В двух словах Гарольд объяснил голосу, чем «Пастэрел Гринери» может помочь ему, удивляясь тому, что газонокосильщики имеют уже даже секретарш. Поинтересовавшись оплатой, он услышал в ответ вполне приемлемую цифру. Гарольд повесил трубку с каким-то странным тревожным чувством и снова вышел на веранду. Усевшись в кресло, он включил радио и отрешенно уставился на субботние облака, проплывавшие по субботнему небу. Карла и Алисия ушли навестить его мать, и он был в доме один. Для них будет приятным сюрпризом, подумал он, если газонокосильщик закончит свою работу до их возвращения.

Он открыл банку пива и, услышав по радио, что Дик Дрэго удален с поля за двойное касание, недовольно покачал головой. Снаружи прямо в остекленение веранды задул легкий ветерок. В траве недовольно застрекотали сразу несколько потревоженных им сверчков. Гарольд пробурчал что-то нелестное в адрес Дика Дрэго и задремал.

Через полчаса его разбудил неприятно-дребезжащий звонок во входную дверь. Медленно поднявшись, он допил пиво и пошел открывать.

Hа крыльце стоял толстяк в грубой хлопчатобумажной робе, измазанной зеленым соком скошенной травы. В углу рта у него была зажата зубочистка. Комбинезон на его животе оттопыривался так сильно, что Гарольд подумал, что толстяк, может быть, проглотил баскетбольный мяч.

— Да? — вяло промямлил Гарольд, не проснувшись еще и наполовину.

Толстяк улыбнулся, перекинул зубочистку из одного уголка рта в другой, поддернул комбинезон за лямки и сдвинул на затылок свою зеленую бейсболку. Ее козырек был испачкан свежим машинным маслом. И вот он стоял, улыбался и благоухал свежескошенной травой, землей и машинным маслом.

— Я из «Пастэрел», приятель, — весело проговорил он, непринужденно почесывая себя чуть пониже живота и не переставая улыбаться. — Это ведь вы звонили, не так ли? Hе так ли, приятель?

— Хм… Насчет газона? Так это вы?

— Да, я, — ответил газонокосильщик и жизнерадостно рассмеялся, глядя на слегка распухшее ото сна лицо Гарольда.

Газонокосильщик бесцеремонно шагнул мимо беспомощно отступившего в сторону Гарольда в дом и, пройдя через кухню, жилую комнату и гостиную, оказался на веранде, выходящей на задний двор. Наконец, Гарольд окончательно проснулся и понял, что все в порядке — это человек, вызванный им по телефону. Он видел людей такого типа и раньше — сантехники, например, или дорожные рабочие. Такие всегда найдут свободную минутку, чтобы отложить в сторону свои инструменты и, закурив «Лаки Страйк» или «Кэмел», посмотреть на тебя так, будто они соль земли и запросто могут переспать с твоей женой чуть ли не в любой момент, стоит им только захотеть этого. Гарольд всегда немного побаивался таких людей — загорелых, с сеточкой морщин вокруг глаз, всегда знающих, что им делать.

— Задний дворик особенно зарос, — сказал Гарольд человеку невольно понизившимся голосом. — Он почти правильной квадратной формы, ровный и совсем без препятствий, но зарос, все-таки, очень сильно, — его голос дрогнул, вернулся в свой нормальный регистр и Гарольд добавил, как бы извиняясь.

— Боюсь, я немного запустил его.

— Hе волнуйтесь, дружище. Расслабьтесь. Все просто отлично. Отлично-отлично-отлично, — улыбнулся газонокосильщик, его глаза просто сияли от счастья. — Чем выше трава, тем лучше. Хорошая у вас здесь почва, плодородная, вот в чем дело. А все благодаря Цирцее. Я всегда это говорю.

БЛАГОДАРЯ ЦИРЦЕЕ?

Газонокосильщик повернулся к радиоприемнику и прислушался. Диктор объявил, что только что с поля удален Ястржемски.

— За «Ред Сокс» болеете? Я — за «Янкиз».

Он снова вернулся в дом и деловито прошел в гостиную. Гарольд устало и с грустью провождал его глазами, успев уже утомиться от его беспардонности. Толстяк уселся в кресло и неодобрительно покосился на лужу пива под столом с валявшейся посредине пустой банкой из-под пива с надписью «Курз». Гарольд от этого взгляда хотел уже было даже сходить на кухню за шваброй, но потом передумал.

HЕ ВОЛНУЙТЕСЬ, ДРУЖИЩЕ. РАССЛАБЬТЕСЬ.

Он раскрыл газету на финансово-экономическом разделе и стал пристально всматриваться в таблицу последних биржевых котировок. Будучи настоящим республиканцем, он считал, что должен быть всегда в курсе всех финансовых новостей, а представителей Уолл-стрит вообще представлял себе по меньшей мере полубогами…