Библиотека Душ - Риггз Ренсом
Когда мы прибыли в дом Бентама, Матушка Пыль и Рейналдо встретили нас у двери. Они тепло нас поприветствовали и сказали, что дом в нашем полном распоряжении. Матушка Пыль тут же занялась ранеными, укладывая их в постели, хлопоча вокруг них, присыпая их раны пылью. Она хотела первым делом заняться моими ушибами и ранами от укуса на груди и животе, но я сказал ей, что могу и подождать. Состояние других было куда более тяжелым.
Я рассказал, как использовал ее палец. Как он спас мою жизнь и жизни остальных. Она пожала плечами и вернулась к работе.
Но я не отставал.
– Вы заслуживаете медаль, – сообщил ей я. – Я не знаю, дают ли медали в Странном мире, но если дают, я позабочусь о том, чтобы вы ее получили.
Похоже, это ее потрясло. Судорожно всхлипнув, она поспешила уйти.
– Я что-то сказал не так? – спросил я у Рейналдо.
– Я не знаю, – ответил он и побежал догонять целительницу.
Ним бродил по дому, как пришибленный, не в силах поверить в то, что сделал Бентам.
– Это какая-то ошибка, – беспрестанно твердил он. – Мистер Бентам ни за что бы нас так не предал.
– Прекрати! – рявкнула Эмма. – Твой хозяин был мерзавцем.
Я считал, что правда несколько сложнее, но никто бы меня не понял, если бы я затеял дискуссию о неоднозначности натуры Бентама. Никто не заставлял Бентама отдать нам рецепт или вступить в бой с чудовищем, в которое превратился его брат. Он сделал этот выбор сам. В итоге он обрек себя на смерть, чтобы спасти остальных.
– Ему просто необходимо время, – заметил Харон, кивая на Нима. – Такое принять очень трудно. Бентам обманул многих.
– И даже тебя? – спросил я.
– Особенно меня. – Он пожал плечами и покачал головой. Лодочник был грустен, и было ясно, что его раздирают противоречивые эмоции. – Он отучил меня от амброзии, избавил от зависимости и спас жизнь. В нем было много хорошего. Видимо, это заставило меня закрыть глаза на плохое.
– Как минимум один человек его знал хорошо, – вмешалась в разговор Эмма. – Тут был его приспешник. Некто Игорь.
– Его помощник! – воскликнул я. – Его кто-нибудь видел?
Мы обыскали весь дом, но правая рука Бентама, инженер, бесследно исчез. Мисс Сапсан собрала всех и попросила нас с Эммой подробно описать этого человека, на тот случай, если он вернется.
– Его следует считать опасным, – пояснила она. – Если вы его увидите, не вступайте в разговоры. Вместо этого скорее позовите кого-нибудь из имбрин.
– Кого-нибудь из имбрин, – пробормотал Енох. – Она совсем не отдает себе отчета в том, что это мы спасли их?
Мисс Сапсан это услышала.
– Да, Енох. Вы были бесподобны. Все до одного. И вы заметно повзрослели. Но даже у взрослых есть старейшины, которым виднее.
– Да, мисс, – пристыженно буркнул он.
Улучив момент, я спросил у мисс Сапсан, считает ли она, что Бентам с самого начала собирался нас предать.
– Прежде всего, мой брат был очень беспринципным человеком, – ответила она. – Думаю, какая-то его часть стремилась поступать хорошо, и когда он помог тебе и мисс Блум, он сделал это из самых лучших побуждений. В то же время он допускал, что предательство может принести ему больше выгод, и был готов его совершить. И когда я высказала ему все, что о нем думаю, он решился.
– Мисс Сапсан, вы в этом не виноваты, – произнесла Эмма. – После того что он сделал с Эйбом, я бы тоже его не простила.
– И все же я могла быть добрее. – Она нахмурилась, глядя в сторону. – Отношения между братьями и сестрами бывают очень сложными. Иногда я спрашиваю себя, как мое собственное поведение повлияло на путь, который избрали мои братья. Возможно, я была недостаточно хорошей сестрой? Полагаю, что, будучи молодой имбриной, я была слишком сосредоточена на себе.
– Мисс Сапсан, но это… – начал было я, но вовремя остановился и не произнес слово «смешно».
У меня никогда не было ни брата, ни сестры, так что, возможно, ничего смешного в этом не было.
* * *Позже мы проводили мисс Сапсан и других имбрин в подвал, чтобы показать им сердце сооруженного Бентамом Панпетлекона. Я ощутил в отсеке питания свою пустóту. Она ослабела, но все еще была жива. Мне было ее ужасно жаль, и я спросил, можно ли мне ее выпустить, но мисс Сапсан ответила, что пока машину останавливать нельзя. Возможность войти из-под одной крыши в такое количество петель позволяла быстро распространить известие о нашей победе по всему Странному миру, а также оценить степень причиненного тварями вреда и приступить к восстановлению разрушенного.
– Я надеюсь, мистер Портман, что вы меня понимаете, – добавила мисс Сапсан.
– Понимаю…
– Джейкоб привязался к этой пустóте, – сообщила ей Эмма.
– Ну, – смутился я, – это моя первая пустóта.
Мисс Сапсан как-то странно на меня посмотрела, но пообещала сделать все, что возможно.
Боль от укуса на животе становилась нестерпимой, поэтому мы с Эммой встали в очередь на прием к Матушке Пыли. Эта очередь, извиваясь, тянулась по коридору и упиралась в дверь превращенной в клинику кухни. Было удивительно наблюдать за тем, как в эту дверь по очереди, с трудом передвигая ноги, входят избитые и израненные люди – кто с перебитым пальцем на ноге, кто с легким сотрясением мозга или, как в случае с мисс Зарянкой, с пулей из древнего пистолета Каула в плече – и спустя всего несколько минут выходят оттуда как новенькие. На самом деле они все выглядели настолько хорошо, что мисс Сапсан отвела Рейналдо в сторону и попросила его напомнить Матушке Пыли, что ее ресурсы не относятся к возобновляемым, а значит, ей нельзя расходовать себя на легкие раны, которые и без ее вмешательства затянутся без всяких проблем.
– Я и сам ей это уже говорил, – ответил юноша, – но она перфекционистка. Она и слушать меня не стала.
Поэтому мисс Сапсан отправилась в кухню, чтобы лично переговорить с Матушкой Пылью. Через пять минут она вышла оттуда со смущенным видом. Несколько порезов на ее лице исчезли, а рука, поврежденная после того, как Каул швырнул сестру о стену пещеры, свободно двигалась в плече.
– Какая упрямая женщина! – воскликнула она.
Когда наступила моя очередь, я едва не отказался от лечения – на ее целой руке оставались только большой и указательный пальцы. Но она бросила один-единственный взгляд на рваные, покрытые запекшейся кровью раны у меня на животе и практически толкнула меня на койку, которую они установили у раковины. Через Рейналдо она сообщила, что мои раны начали гноиться. Зубы пустот кишат отвратительными бактериями, и, если меня не лечить, мне угрожает серьезная опасность. Я сдался. Матушка Пыль присыпала мой торс своим порошком, и уже через несколько минут я чувствовал себя гораздо лучше.
Прежде чем уйти, я снова попытался рассказать ей, как много значила ее жертва и как кусочек себя, который она мне дала, спас нас всех.
– Честное слово, без этого пальца я никогда не смог бы…
Но как только я начал говорить, она отвернулась, как будто слова благодарности жгли ей уши.
Рейналдо поспешно вытолкал меня за дверь.
– Извини, у Матушки Пыли еще очень много пациентов.
Эмма встретила меня в коридоре.
– Ты выглядишь прекрасно! – заявила она. – Слава птицам! Этот укус уже не на шутку меня беспокоил…
– Не забудь сказать ей о своих ушах, – перебил ее я.
– Что?
– О своих ушах, – повторил я уже громче и для верности показал на ее уши. После библиотеки у Эммы в ушах стоял беспрестанный звон. Во время нашего бегства ей приходилось руками освещать дорогу, что не позволяло ей зажимать уши, спасаясь от ужасающего грохота, который в буквальном смысле слова был оглушительным. – Главное, ничего не говори о пальце!
– О чем?
– О пальце! – повторил я, показывая ей свой палец. – Это ее очень задевает. Я не каламбурю…
– Почему?
Я пожал плечами.
– Понятия не имею.
Эмма вошла в кухню. Три минуты спустя она вышла оттуда, щелкая пальцами возле ушей.
– Потрясающе! – воскликнула она. – Все так отчетливо слышно!
