Александр Варго - Нечто
Значит… Черкасский заранее сообщал Тягушеву о местах предстоящих преступлений. Следователь снова достал листы с распечаткой телефонных переговоров Черкасского, сверяя их с датами преступлений. Через несколько минут он с довольным видом откинулся на спинке кресла. Зашифрованных SMS-сообщений, правда, было только два, но зато до этого почти перед каждым убийством и Черкасский, и Тягушев обязательно созванивались. Были еще звонки, номер принадлежал некоему Михаилу Жданову, который, исходя из информации от оперативников, ранее входил в группировку скинхедов… И с ним Вадим Викторович обязательно познакомится, но чуть позже. Сначала – Тягушев.
Он плюхнулся на стул и потянулся к телефону. Теперь для ареста Тягушева оснований гораздо больше. Не успел он снять трубку, как телефон сам затрезвонил.
– Слушаю?
– Вадим? Это Речкалов, приветствую. Думал, где тебя еще найти, а ты, как всегда, за прокурорским столом…
– Сергей, не тяни, говори, зачем искал. У меня времени в обрез, – с легким раздражением проговорил следователь и услышал:
– А ты не торопись. У меня тоже для тебя важная новость. Эти телефоны как… нормально работают, без всяких там штучек-дрючек?
– Нет, прослушек нет, если ты об этом беспокоишься, – сказал Вадим Викторович.
– Значит, так. Недавно в наше управление поступили материалы на некоего Федоровского, «потеряшку». Искали его недолго – работяги нашли на стройке, в котловане. Правда, рожа у него была того… выжжена до костей.
– До костей, – машинально повторил за оперативником следователь, пока не понимая, куда он клонит.
– Именно, до костей, скорее всего, какая-то кислота, – с какой-то неизъяснимой радостью подтвердили на том конце провода. – Его потом опознали, и мы дело по розыску закрыли. Как там с делом по его убийству, я не в курсе, этим прокуратура района занимается. Но вот что интересно, Вадик. Сегодня ко мне заявился один кекс, Ванякин Андрей, пацан лет двадцати. В общем, он очень хорошо знал этого Федоровского. И рассказал мне одну оч-чень интересную историю, как буквально за неделю до убийства Федоровского у них была драка с одним типом.
– И что? – теряя терпение, спросил Вадим Викторович.
– А то, уважаемый Вадим. Перед дракой с этим типом была девушка, бывшая подруга Федоровского. Собственно, из-за нее и вся заваруха началась. Так вот, Федоровский получил п…ды, а у Ванякина была собака, он ее натравил на этого парня, но та бросилась не на него, а на кота, который принадлежал этому типу.
– Блядь, Сережа, что ты мне про какой-то зоопарк рассказываешь! – закричал бедный Вадим Викторович. – Мне надо на задержание ехать!
– Не торопись, выслушай до конца. Итак, кот в пасти пса. Этот тип вынимает нож и убивает собаку ударами в шею. Между прочим, ротвейлера. Ванякин говорит, что этот псих бил ножом так, будто всю жизнь работал на скотобойне – размеренно, четко и профессионально… После этого они расходятся. Да, девчушка, из-за которой все началось, убежала еще раньше. Ванякин признался, что Федоровский подкараулил свою бывшую подругу, которая была тогда в парке, и вытряс из нее адрес того самого типа. Далее. В плане мести они были не особенно изобретательны и не придумали ничего лучше, как нассать у своего врага под дверью и изрезать обшивку ножом. Затем Федоровский пропадает, и его с облезлым лицом находят в яме на стройке. Так вот, Ванякин дает руку на отсечение, что смерть Федоровского – дело рук этого парня.
– Сережа, короче! – взмолился Вадим Викторович.
Речкалов выдержал паузу и сказал:
– Судя по описанию, этот парень точь-в-точь похож на орешек, который мы кололи несколько дней назад в Третьем СИЗО, помнишь, по твоей просьбе? Он еще сломал нос Игорю, моему напарнику.
Глаза Вадима Викторовича вспыхнули, как копна соломы, брошенная в огонь.
– Ты… серьезно?!
– Еще бы. Вадик, я просто мечтаю увидеть снова этого гаденыша. У меня руки чешутся прилепить его зубы к его собственному затылку… ты меня понимаешь?
Да, он понимал. Вадим Викторович очень хорошо все понимал.
– Но это только цветочки, Вадик. Ты хорошо слышишь меня?
– Да-да. Говори.
– Если стоишь, то лучше присядь. В общем, мне сейчас ребята из Юго-западного позвонили и сказали, что сейчас у них в кабинете дежурного следака сидит один тип, который соловьем заливается о своих подвигах на свалках. Если ты еще не понял, он утверждает, что это он и его знакомые «чистили» помойки от разного бездомного сброда. Если мне не изменяет память, этим делом занимаешься ты.
Вот это новость!
– Ты сейчас очень занят? – быстро спросил Вадим Викторович, взглянув на часы.
– Вообще-то… а что?
– Давай дуй в Юго-западное, прокатимся к нашему орешку вместе, – бросил следователь.
Речкалов сказал, что сделает это с удовольствием.
67
Всю дорогу Надежду не оставляло нехорошее предчувствие. Уже в который раз она проклинала ужасное совпадение, и даже слабый внутренний голос не смог убедить ее в том, что она действовала именно так, как нужно было в этой ситуации. Хотя, казалось, все позади – дом продан, она с матерью (которая уже чувствовала себя достаточно сносно) едет домой. Алиса, ласточка… как она там? Она была обеспокоена молчанием Юры, но списывала все на его обиду. Он слишком своенравен, и Надежда не знала, как быть с их заявлением в ЗАГС. Что-то внутри нее нашептывало, что ни о каком браке этого юноши с ее дочерью не может идти и речи. И дело даже не в состоянии Алисы.
«Он мне не нравится», – вспомнила она слова Анны Сергеевны.
«И мне тоже», – чуть не вырвалось у нее, но она подавила в себе эту мысль. Надежда боялась признаться, но врать себе тоже не имело смысла – этот Юра вызывал у нее слишком противоречивые чувства.
«Не совсем так, дорогая, – сказала она себе. – Он вызывает у тебя страх, так будет точнее». Она затруднялась объяснить, в чем конкретно это выражалось, но когда она общалась с ним, у нее возникало ощущение, что она разговаривает не с человеком. А его улыбка, перед тем как он в последний раз покинул их квартиру! От этой улыбки хотелось кричать, как может вопить человек, увидев, что посиневшие губы лежащего в гробу покойника растягиваются в ухмылке.
Чувство тревоги усилилось, когда машина остановилась у их подъезда. С большим трудом ей удалось уговорить водителя помочь отнести вещи до квартиры. Усадив мать на кровать, она тут же помчалась к Анне Сергеевне, по дороге размышляя, что нужно раскошелиться на сотовый телефон. Сколько бы нервов она сохранила, будь у нее возможность знать, что с Алисой все нормально!
Она подошла к двери и нажала звонок.
Тихо. Взгляд уперся в странную бумажку с печатью рядом с замком. Позвонив еще несколько раз, она наклонилась, пытаясь разобрать написанное. Паника уже проснулась. Надежда уже знала, что произошло что-то нехорошее. Что-то очень нехорошее.
Отдел внутренних дел… понятые… число, подпись.
Вне себя от ужаса, Надежда забарабанила по двери. Рядом приоткрылась соседская дверь, и из квартиры вышла Елена, неопрятная толстушка лет сорока.
– Надюш, привет. Чего стучишь-то? – спросила она.
– Ты не видела Сергеевну? – не отвечая на приветствие, спросила Надежда, и та удивленно захлопала глазами.
– Ты что, не знаешь ничего, что ли?
– Что? – Горло у Надежды стало сухим, и царапающий нёбо язык, казалось, заполнил весь рот, перед глазами зловещей рябью стали разбегаться черные круги.
– Умерла Сергеевна, вот ведь как, – с деловым видом сообщила Елена. – Сначала псина какая-то все лаяла, а дня три назад из квартиры вонять стало, и мы участкового вызвали. Ну, а тот из ЖЭКа слесаря позвал, Семена…
– Алиса, что с ней? – Надежда едва слышала свой собственный шепот.
– Я и говорю. Дверь сломали, и мы внутрь. Зашли в комнату, а Сергеевна уже как неделю мертвая лежит.
Она вздохнула.
– Ты зачем ей свою собаку оставила? Это ведь твой мопс у нее был? Так вот, он Сергеевне пол-лица объел, Надь. С голодухи, видать. Потом стал на участкового рычать, так его усыпили.
– Где Алиса?! – как заведенная, повторяла Надежда. Краски вокруг сгущались, окутывая ее холодным тяжелым покрывалом.
– Дочка, што ль, твоя? – спросила Елена, глупо хлопая ресницами. – Да не знаю я… Не было ее внутри, чесс слово. А ты что, тоже ее с Сергеевной оставила, што ли?
Надежда не ответила. Ее мысли оборвались по крутой спирали, уводящей в мрак, и она покатилась по этой спирали, как по смазанным рельсам, все ниже и ниже, туда, где только одна темнота.
68
Какое-то время все в растерянности смотрели на незнакомого мужчину, затем Кеша испуганно вскрикнул, и было отчего. Освещаемая светом пламени фигура набатным колоколом возвещала опасность.
«Призрак», – это была первая мысль, которая пришла в голову Росту, как только он взглянул на лицо вышедшего в свет огня. Цвет лица этого человека немногим отличался от его белой рубашки, кожа, обтягивающая острые скулы, блестела. Рост старался себя убедить в том, что ему мерещится, но зрение не обманывало – глаза вышедшего из леса существа были без белков и зрачков – просто глубокие дыры, за которыми плескался мертвый, древний ужас, эти глаза словно служили некими зловещими оконцами Призрака, в которые совершенно не хотелось заглядывать. У него был такой вид, словно несколько минут назад его сняли с распятия. Одна рука – за спиной, и оставалось только гадать, что в ней. Пистолет? Тесак для рубки мяса? Одного только взгляда на незнакомца хватило, чтобы понять – это существо в дорогом костюме не намерено раздавать рекламные буклеты пластиковых окон. И уж совсем странно смотрелась его одежда – черный, явно не дешевый костюм, застегнутый на все пуговицы, белоснежная рубашка, галстук, на ногах изысканные туфли, подошвы которых были облеплены толстым слоем грязи.
