Галина Вайпер - Синяя звезда

– Но я совсем не хочу! И не желаю быть игрушкой в твоих руках, – сердито возразила я.

– Это не мои руки, – он протянул мне свои ладони, – это руки судьбы. И ни я, ни тем более ты, не в силах ничего изменить в нашей с тобой жизни.

– Расмус, все было так хорошо, – простонала я. – А теперь я буду тебя бояться.

– Бояться надо мне, моя дорогая, – он улыбнулся, протягивая мне руки. – До сих пор мне приходилось преодолевать только сопротивление мироустройства. Но вдруг ты начнешь сопротивляться своему переходу, узнав обо всем? Я не хотел, чтобы ты знала, но теперь поздно сожалеть. Все случается в свое время, и все случится, когда время потребует свое. Не уходи, Холли, к чему тебе лишние страдания?

– Так что, это не сон? – и вот тут я по-настоящему перепугалась. – Это действительно не сон? Расмус, я…

Неужели он говорит правду… и это не сон? Нет, такого не может быть! Я сплю, я засыпаю, и этот сон всего лишь предсмертный бред… Я не здесь, я там, потому что там осталась моя половина, и я вернусь к ней, во что бы то ни стало! Вернусь! Я мерзко улыбнулась. Это не была улыбка победителя. Скорее, кривая ухмылка упрямого осла, добившегося своего.

Я обернулась и сказала ему:

– Прощай, Расмус, прощай! Я не твоя половина, ты что-то перепутал. Моя половина осталась там, и я возвращаюсь к ней!

Все-таки он оказался за моей спиной… и мне уже не уйти, не проснуться…

И тогда я рванулась вперед, пытаясь оторваться от своего преследователя, но было поздно, он успел дотянуться до меня… В глазах потемнело, холодный ужас начал меня душить, я схватилась за горло… Нет, я все равно проснусь, проснусь, я не останусь здесь, я сейчас открою глаза, и я…

…открыла глаза.

Мы лежали, скрючившись, на дне лодки, освещенной ярко-синим светом, посреди полной, беспросветной темноты. Волны мерно, в медленном ритме баюкали, укачивали нас. Бесконечно слабый свет звезд пробивался сквозь синеву моего собственного света. Я повернула голову к Роману, вгляделась в его мертвенно-синее лицо.

– Я уже не чувствую ничего…

– Я тоже, – он вздохнул. – Прижмись ко мне, мы еще успеем немного посмотреть на звезды…

– О чем ты думаешь? – прошептала я, с трудом шевеля холодными непослушными губами.

– Сможем ли мы быть счастливыми там… – Роман неожиданно всхлипнул. – Дай мне руку. Больше всего я боюсь тебя потерять сейчас, когда нам осталось всего ничего.

Синий свет начал слабеть. Я нащупала его руку, наши обледенелые пальцы переплелись, и стало понятно, что это навсегда, больше мы никогда не расстанемся… Подняла глаза к небу и из последних сил шепнула:

– Ты знаешь, что там за звезда, такая яркая?

– Подожди, – попросил он. – Посмотри сначала на меня, я хочу запомнить твое лицо.

Мы повернулись друг к другу. В меркнущем синем свете почти ничего не было видно, только поблескивали глаза… или слезы? Мне показалось, что он улыбнулся.

– Ты улыбаешься или мне кажется?

– Улыбаюсь… И чувствую себя полным идиотом. Я совершенно счастлив сейчас… – прошелестел его голос.

– И я счастлива, – затвердевшие губы растянулись последним усилием. – Я люблю тебя…

– Люблю… – эхом отозвался Роман.

Яркая звезда неожиданно стала еще ярче, она приближалась к нам, в этом уже не было никаких сомнений. Она падала, рушилась прямо на лодку, раздуваясь в размерах, освещая все вокруг своим мертвенно-белым светом, постепенно переходившим в нежно-голубой, пока не засияла нестерпимо синим. Свет вливался в глаза, наполнял меня, я больше ничего не видела, казалось, что свет начинает исходить от меня самой. Я последним усилием вцепилась в пальцы Романа…

– Ты знаешь, – неожиданно сообщил он совершенно нормальным голосом, – мне больно. Ты вполне можешь отпустить мою руку.

Я собралась открыть глаза, но передумала. Под пальцами ощущалось живое тепло человеческой руки, в которую я вцепилась мертвой хваткой. Прислушалась к своим ощущениям – похоже, на мне не было одежды, лежала я на чем-то мягком, а сверху была укрыта чем-то теплым. Я подумала немного и заявила:

– Я боюсь…

– Поздно, – бессовестный самодовольный хохот вынудил меня все-таки открыть глаза.

Теплая, ясная ночь. За распахнутыми огромными окнами небо, на нем столько звезд, сколько мне никогда не доводилось видеть, и не могла даже вообразить, что их может быть так много. От изумления я вытаращила глаза и охнула:

– Где мы?

– Дома, – ответил за спиной немного печальный голос. – Я тебе точно говорю, что ты можешь спокойно отпустить мою руку. Теперь мы вместе навсегда…

Я собралась с духом и оглянулась.

– Это ты… Это в самом деле ты! Ромка, я счастлива!

– Все-таки я больше Расмус, чем Роман, – почему-то смущенно улыбнулся он.

– А как же ты мне снился и в то же время был рядом? И почему я все помню? И почему я перестала светиться?…

– Ш-ш-ш, тихо, не торопись, дорогая. Я все потом объясню, если тебе это так важно. Но давай попозже, время у нас есть. Теперь у нас будет много времени, и нам его хватит на все…

– Подожди… Ты что, тоже умер?

– Разве я похож на покойника? – фыркнул он. – Перестань, успокойся. Все хорошо. Иди ко мне, я так соскучился по тебе…

– И когда ты только успел? – рассмеялась я, прижимаясь к его раскаленному телу.

– Я ждал тебя целую жизнь, – ответил он, крепко обнимая меня своими длинными лапами, и это было последнее, что я запомнила из той кошмарно-восхитительной ночи.

Наутро меня разбудило ласковое прикосновение теплого ветра. Он нежно погладил меня по лицу, слегка пошевелил волосы. Я открыла глаза. Прозрачный рассвет, свежая высота неба за окном, блаженное состояние покоя полного уединения…

Я осторожно повернула голову. Расмус еще спал. Я приподнялась, уложила голову на руку и принялась внимательно разглядывать его лицо. Если уж на то пошло, я ни того, ни другого еще не успела рассмотреть как следует, в деталях, ни во сне, ни наяву.

Рыжеватые в утреннем свете волосы, совершенно пестрая физиономия. Хм, странно… Если у него в виде Романа на носу были следы веснушек, то нос Расмуса казался совершенно чистым… по-моему?

– Что это ты пытаешься найти на моем лице? А? – Расмус подглядывал за мной из-под едва приоткрытых век, хитрые искорки поблескивали под ними.

– Уже нашла, – засмеялась я. – Пытаюсь понять, почему ты раньше не был конопатым?

– Для перестраховки, – он снова закрыл глаза и потянулся. – Вдруг тебе не нравятся пятнистые мужики?

– А теперь думаешь, что нравятся?

– Теперь тебе некуда деться, – усмехнулся он. – Не пора ли нам просыпаться и вставать, нас, между прочим, ждут дела.

– Могли бы и еще подождать, – хмыкнула я, спуская ноги на пол. – Ой, Шуба! И ты здесь!