Олег Кожин - Бестиариум. Дизельные мифы (сборник)

Что дешевле медного гроша?

У «загадочной бутылки» было две особенности. Никто не мог прозреть, что она такое и для чего, даже древние существа. И она дарила бессмертие – владелец не мог погибнуть никоим образом. Астор уже испробовал два раза на себе ее силу – во время осеннего безумия Глааки и однажды в Нью-Йорке, когда его пытались банально прирезать в переулке. Выжить после удара Древнего – за это много можно отдать. Ради этого Эстебан и перекупил ее – в надежде спасти мать.

Теперь Астор знал настоящую цену защиты.

Тень.

Она приходит каждую ночь, выползает из темноты, выбирается из сумрака темных комнат, шкафов и подвалов. Уродливое, жестокое создание, как будто собранное из лоскутков плоти, костей и сухожилий самых разных существ. У нее нет лица, даже лапы с короткими кривыми когтями не похожи одна на другую. Она ковыляет и царапает костяными наростами пол. Тень постоянно голодна, Тень каждую ночь начеку, Тень больше всего желает освободиться, поглотив хозяина «загадочной бутылки» и став им. Астор даже не хотел представлять, что будет, когда эта бессмертная тварь по ночам сможет разгуливать где угодно.

Сын, чтобы спастись от нее, ушел к Глааки и проводил все ночи в зеркальной комнате, где никогда не было тьмы и теней. И чтобы освободить его – и от Глааки, и от «загадочной бутылки», – Астору пришлось отдать всё.

Он был известен, он был свободен. Его аранжировки популярны в Мадриде и Париже, Стокгольме и Вене. Он шел против канонов – когда все играли четырехдольные размеры, Астор развивал трехдольные. Когда все опасались слишком уж вольно экспериментировать, Астор рисковал с диатоническими гармониями.

И когда пришло время – он тоже рискнул. Променял спокойную жизнь известного музыканта на призрачную надежду спасти родных. С сыном всё получилось – осталась жена.

– Хорош-ш-ш-ш-о закрылш-ш-ш-шся, – вынесла вердикт Тень, усевшись на корточки. Она обошла вокруг кровати, исследовав каждый миллиметр еле видимой кобальтовой линии. – Как вш-ш-ш-шегда.

Астор чуть улыбнулся.

– Ты интере-ш-ш-ш-ный. Первый, кто не сбеш-ш-ш-ал под крылыш-ш-ш-ко к Древним. Но вш-ш-ше равно, ты ош-ш-ш-ибеш-ш-шься.

– Не сейчас и не здесь, – качнул головой Астор.

– Не ш-ш-шдесь, – согласилась Тень. – Но ш-ш-ш-шкоро.

Оглянувшись кругом, она прищелкнула обрубком языка – и все лампы погасли. Но Астор всё равно ее ясно видел – вокруг тела твари легким туманом колыхалось зеленоватое свечение, незаметное при свете, но хорошо различимое в полной тьме. И всё сильнее наливалась похожим свечением тонкая полоска вокруг кровати. Утром это место станет смертельно опасным. Астор не знал, почему кобальт так реагирует на присутствие Тени, но постепенно он станет излучать настолько смертоносно и мощно, что в этой комнате еще десятилетия будут умирать постояльцы от лучевой болезни – в муках и боли, в язвах по всему телу и с кровавой рвотой. Именно потому Астор никогда не останавливался в человеческих жилищах – люди не должны платить за его проклятие. А ублюдки Древних пусть мрут.

Тень отодвинулась подальше от кобальтовой линии.

– Неуютно ш-ш-шдесь становится, – пожаловалось существо. – Пойду я.

– Иди, – согласился Астор. – Тень, знай свое место.

– Давай, муш-ш-ш-ыкант, ш-ш-ш-пи, выш-ш-ш-шипайся. Завш-штра увидим-ш-ш-шся.

И пропала.

Канула в окружающую тьму.

Астор не сомневался, что стоит ему сейчас выйти за очерченную границу, создание мигом выползет обратно. Но свет включать ему было не нужно, в туалет он сходил еще при вечернем сумраке, скромного ужина вполне хватило. А больше дел и не было.

Разве что…

Музыкант осторожно взял в руки бандонеон. Попробовал сыграть первые аккорды либертанго – любимой мелодии, им же и сочиненной когда-то на далеком берегу Кубы, где ветер приносит запах пряностей, перемешанный с морской солью, где его будущее только начиналось и было ярким, как восход солнца над океаном.

Но пальцы левой руки не слушались, мешали друг другу, задевали за лишние кнопки, и вместо гармонии получался уродливый набор атональных звуков. Всё же десять – это на пять больше, чем нужно.

Астор поморщился, бережно положил инструмент в футляр. И улегся на левый бок, обняв плоскую, жестковатую подушку. Седьмой палец всё так же болел и, похоже, упрямо решил не давать покоя Астору даже ночью. Чтобы отвлечься, музыкант задумался о завтрашнем дне – попробовал наметить план действий, когда окажется на вершине Корковаду…

И незаметно уснул.

Утро прошло в поисках хижины на пляже Ипанема – там музыканта должны ожидать неведомые компаньоны. Безлюдное место – только группы тритонов бродили по песку, выискивая выброшенных морем крабов. Иногда создания Древних заходили в воду, но практически сразу же выбирались обратно – крабов было достаточно и на суше. Сегодня волны еле-еле нарушали бесконечную гладь океана. Солнце почти выбралось из-за бесконечного щита туч, но всё равно выглядело размытым пятном в тяжелой, влажной дымке.

Есть не хотелось – два глотка из маленькой фляжки немного согрели кровь. Астор догадывался, что из этой авантюры вряд ли выберется живым, и потому внутри всё болезненно сжималось. Хотя, казалось бы, давно уж должен был привыкнуть, что всё не вечно. Особенно для него.

Странное зрелище. Город людей – и ни одного человека на пляже. Хотя рукой подать до людских кварталов. Анклав тритонов остался далеко за спиной. Астор долго бродил по берегу, но кроме слуг Древних ему так никто и не встретился.

Город смирился, город пообвыкся. Люди приняли правила новой жизни, если это можно назвать жизнью. Так что неудивительно, что парни из OLA решили встряхнуть местных. Насколько Астор слышал, там, где они появлялись, обыватели выходили из тупой спячки жвачных животных и вспоминали, что их когда-то звали людьми.

Казалось, пляж тянулся в бесконечность – Астор уже потерял счет шагам по сырому, зыбкому песку. Тем удивительнее оказалось обнаружить несколько приземистых рыбачьих хижин за песчаными дюнами. Астор остановился чуть передохнуть – ноги в полной мере оценили долгую прогулку по пляжу.

У самого первого домика, на веранде под ветхой деревянной крышей, расположились двое мужчин. Кривоногий столик возносил над полом темно-зеленую бутыль, горку нарезанных овощей на плоском блюде, половину головки сыра да продолговатую хлебину с надломленной горбушкой. Это выглядело настолько живописно и аппетитно, что у Астора забурчало в животе. Догадавшись, что, скорее всего, это и есть цель его пляжного путешествия, музыкант зашагал прямо к ним. Если это и не те, кто нужен, то хотя бы можно узнать, кто и где еще обретается в окрестностях.