Скотт Сиглер - Инфицированные

Перри подумал, что можно убить Толстуху — просто провести ножом по горлу, и ее страдания закончатся, — но не находил в себе сил встать и взять тесак. Он должен знать, что будет дальше. Толстуха все равно умрет. И разве рождение — это не счастье?

Женщину захлестнула волна новой боли, и она задергалась, будто на электрическом стуле, покачиваясь из стороны в сторону и не сводя глаз с какой-то, несомненно, очень интересной детали на беленом потолке. Она обмочилась. Перри наблюдал за ней с удивлением и отвращением.

Треугольники двигались все быстрее и быстрее. Их крупные головки натягивали мягкую кожу изнутри, четко прорисовывая свои очертания. Треугольники выросли. Их тела теперь напоминали усеченные пирамидки. Перри вспомнил, как раньше готовили попкорн в духовке: набухающие зерна постепенно растягивали и разрывали упаковку из фольги. Треугольники не унимались — они собирались выскочить из тела Толстухи, как пробки от шампанского, и таким образом отпраздновать свое рождение в прекрасном новом мире.

Нарывы лопались один за другим — на коже Толстухи оставался густой гной.

ОНИ ВЫЛУПЛЯЮТСЯ. ЭТО КРАСИВО?

ДАЙ

НАМ

ПОСМОТРЕТЬ!

ОНИ ВЫЛУПЛЯЮТСЯ! ВЫЛУПЛЯЮТСЯ!

Перри не обратил внимания на вопли своих Треугольников — в данный момент его интересовали Толстухины паразиты. Они бились все сильнее и сильнее, и кожа на теле женщины начала рваться. Страшнее всего выглядели три Треугольника на животе — сначала они выпрыгивали на полсантиметра, потом разгонялись и натягивали кожу сантиметров на пятнадцать, будто треугольные пенисы быстро-быстро вставали и опускались, вставали и опускались, вставали и опускались…

Наверняка те два на заднице тоже пытались вылупиться, но тщетно — их плотно придавило весом грузного тела.

Комнату наполняли звуки — не только слабые жалобные всхлипы слабосильной жертвы, а еще и какое-то непонятное щелканье. Оно становилось громче с каждым движением Треугольников. С каждым щелчком эйфория Перри усиливалась. Игла на кардиограмме его настроения плясала живо и весело.

Треугольник на ее бедре, тот самый, со злыми глазками, вылупился первым. Он разорвал плоть Толстухи с влажным всхлипом и шлепнулся о дальнюю стену. У Перри дома как раз в этом месте висела обложка «Спортс иллюстрейтед». Злобное существо угодило в ловушку из собственной слизи и вяло подергивалось.

Оно мало чем походило на те Треугольники, которые жили внутри Перри. Да, такая же треугольная головка и черные глаза, но на этом сходство заканчивалось. Треугольник напоминал личинки, угнездившиеся под кожей Перри, не больше, чем бабочка напоминает гусеницу.

Черные жилы, которые извивались у Толстухи под кожей, оказались щупальцами, толстыми, длиной около тридцати сантиметров, на вид очень крепкими и сильными. Треугольник вытянулся в семисантиметровую пирамидку, на каждой грани которой мигали черные глаза. Ими существо могло обозревать все направления.

Наконец оно отцепилось от стены и шлепнулось на ковер.

Эмоции Перри менялись с поразительной скоростью: страх, отвращение, неописуемое счастье — как тело танцора в свете стробоскопа на танцполе. Собственный разум Перри велел встать и убить тварь, но он был прикован к дивану, завороженный зрелищем и потрясенный до глубины души.

Новорожденный Треугольник поднялся на ножки-щупальца. Они не походили ни на членистые ноги насекомых, ни на мускулистые лапы животных — это было нечто совершенно новое и очень странное. Головка существа покачивалась на высоте фута над полом.

ОНИ ВЫРАСТУТ, ВЫРАСТУТ!

Хвост, который некогда удерживал личинку в теле Толстухи, безвольно свисал из середины Треугольника. С него капали кровь и прозрачная слизь, кончик волочился по ковру. Существо стояло на нетвердых ногах, щелкая громко и отчетливо.

Толстуха коротко вскрикнула, когда три твари вылупились из ее живота почти одновременно — выпрыгнули из нее, как чертики из табакерки, и полетели в разные концы комнаты. Один приземлился как раз рядом с Перри. Этого ему удалось разглядеть гораздо лучше. Измазанная гноем и кровью кожица казалась не синей, а крапчатой, прозрачно-черной. Перри видел внутри тельца странные органы. Один из них спазматически сокращался — наверное, сердце, — а вот о предназначении других кусочков плоти даже думать не хотелось. Оборванный хвост попал прямо на ногу Перри — он двигался, оставляя след из слизи и фиолетовой крови. Наверное, поэтому они так отчаянно вырывались из нее — им нужно было освободиться от хвоста, ненужной больше пуповины.

Треугольник попробовал встать, однако одна из ног-щупалец угодила между подушками. В Перри отчаянно боролись противоречивые чувства — стробоскоп вспыхивал с поразительной скоростью. Ему до боли хотелось раздавить тварь — и в то же время он едва справился с порывом нежно освободить его ножку и поставить на пол, чтобы новорожденный малыш сделал первый шаг, а Перри, как счастливый родитель, наблюдал бы с улыбкой за его трогательными движениями.

ПЕРЕВЕРНИ ЕЕ, ПЕРЕВЕРНИ

Приказ отвлек Перри от внутреннего конфликта.

— Не понял?

ПЕРЕВЕРНИ ЕЕ

ОНИ ВЫЛУПЛЯЮТСЯ

А, вот оно что! Они хотят, чтобы он перевернул Толстуху на живот, и те Треугольники, которые выросли у нее на ягодицах, могли вылупиться.

Толстуха уже не шевелилась. Ее глаза неподвижно таращились в потолок, на лице застыла гримаса ужаса. Гусеница сдохла. Наверное, все хозяева-носители умирают — и правильно, зачем оставлять экс-хозяина в живых, ведь он может убить слабенький молодняк. Как они ее прикончили? Каким-нибудь ядом? Или перегрузили мозг приказами?

Эта мысль поляризовала все чувства Перри. Теперь ненависть к Треугольникам существовала отдельно, а эйфория — отдельно. Радость и счастье — не его эмоции. Перри больше не хотел ощущать их.

ПЕРЕВЕРНИ ЕЕ

ЖИВО ПЕРЕВЕРНИ!!!!

И тут Перри понял, как они ее убили. Понял, почему она только извивалась и хныкала и ничего не делала, пока твари вылуплялись из тела. Они парализовали ее ментальным приказом.

Треугольники кричали так громко, что убили ее самим криком.

Перри вскочил с дивана и опустился на колени возле тела, поскользнувшись в дряни, которая залила ковер. Он двигался быстро, он не хотел, чтобы голоса снова закричали в его голове, потому что они могли заорать так громко, что его мозг вытек бы через уши.

ПЕРЕВЕРНИ, ОНИ ВЫЛУПЛЯЮТСЯ! ВЫЛУПЛЯЮТСЯ!

Перри уперся руками ей в плечо и подтолкнул, однако женщина не перевернулась, а только проехала по скользкому от слизи ковру. Мертвый груз. Какой неуместный каламбур.