Мария Дубинина - Дзюсан. Академия-фантом

И это точно было ложью от начала до конца.

– Мне важно знать, – сказал Сората, Генри его понимал. Просто не мог ответить.

– Само собой. Я поделюсь всем, что станет мне известно. Даю слово.

Наконец, узкие стены разошлись в стороны, и перед ними открылся просторный зал, естественная пещера, почти пригодная для жизни. Однако время позволило природе отвоевать позиции, и уходящие ввысь гладкие стены покрылись влагой, на полу кое-где она собралась в небольшие матово блестящие лужицы, с потолка капало. В центре все еще оставался нетронутым большой очаг, рядом с ним – несколько плоских валунов, а чуть поодаль валялись кучи тряпья, среди которых угадывались потрепанные продавленные матрасы и дырявые покрывала. Все сырое и воняющее плесенью. Над очагом виднелась дыра, используемая под дымоход.

– Нам нужен свет и тепло. – Генри сбросил рюкзак на землю. – Разведем костер.

– Все отсырело, – покачал головой Сората. – И я не взял с собой спички. Генри, – он зябко обхватил себя за плечи, – мне холодно.

Генри замер. Кимура дрожал и выглядел таким несчастным, что британца самого начинало трясти – от бессилия.

– Ерунда. Ты не мог забыть спички. Вот увидишь, они где-то тут завалялись.

Он перетряс весь рюкзак и нашел заветный коробок, упакованный, как и все остальное, в герметичный пакет. Дрова, сваленные в кучу, изрядно отсырели, и пришлось постараться, чтобы их поджечь, но усилия себя оправдали. Дым серым веретеном потянулся вверх, в дыру, а пещера наполнилась уютным потрескиванием и шорохом. Первые, пока еще робкие, язычки огня заплясали на поленьях, отбрасывая длинные тени и размытые отблески на влажные камни.

– Вот видишь, – Макалистер провел ладонью над костром, – получилось. Скоро согреемся, сядь поближе.

Сората опустился на валун и вытянул раненую ногу. За последние четверть часа кровь пропитала штанину полностью, а на коже успела запечься тонкой корочкой. Чувствуя приступ дежавю, Генри опустился рядом на колени и надрезал ткань, открывая царапину полностью, а потом аккуратно промыл водой из бутылки. Кимура сжал зубы, но не издал ни звука.

– Больно?

– Догадайся с одного раза, – съязвил он, помогая Генри наклеить пластырь и наложить сверху бинт. Тепло огня приятно припекало спину, от мокрой одежды исходил пар – жизнь налаживалась. Оставив колкость Сораты без ответа, что уже почти вошло в привычку, Макалистер отправился бродить по пещере.

Стоило бы остаться у костра, чтобы не подхватить воспаление легких, но те же инстинкты толкали Генри в самые темные и дальние уголки. Гуляя по пещере, он периодически оглядывался на очаг. Сората сидел у огня, устало опустив голову. Он больше не язвил, не пытался казаться бодрее, чем он есть. Ужас пережитого навалился на него всей своей тяжестью.

Генри вернулся к осмотру. Скоро он обнаружил несколько деревянных, грубо сколоченных ящиков, и один из них был заполнен чем-то. «Вот оно», – сразу подумалось Макалистеру, еще даже не понимающему, что это за таинственное «оно», но чувствующему важность своего открытия. Под сыроватой грязной и плесневелой тканью угадывались угловатые очертания, Генри с волнением сдернул покрывало и достал из ящика верхнюю тетрадь.

– Сората! – сразу же позвал он и, повернувшись, потряс находкой в воздухе. – Я кое-что нашел!

Японец не пошевелился, продолжая глядеть на огонь. Генри достал из ящика остальные тетради и перенес их к очагу.

– Это, кажется, какие-то дневники. – Мужчина сел рядом и зашуршал страницами. Какое-то время лишь этот шорох и треск поленьев нарушали тишину. Генри пытался вчитаться в буквы чужого языка, возбужденно приговаривая. – Чудесно! Замечательно! Если я их переведу, то все может измениться. Все сдвинется с мертвой точки, и я…

– Генри, очнись!

Макалистер дернулся, выпуская из рук тетрадку, и она едва не угодила в огонь. Сората выпрямился, напряженно сведя лопатки. Казалось, он весь – натянутая струна.

– Дневники? – его голос источал яд. – Очередная стопка чужих воспоминаний. Пойми ты уже, они неспособны ничего изменить. Ты гоняешься за тенью.

Он повернул голову, и Генри поспешил отвести взгляд:

– Откуда такое настроение? – Энергия еще бурлила в британце, он жаждал действия и был уверен, что важная информация здесь, только протяни руку. – Не зря же Мика хотела, чтобы я попал сюда.

Рискнув поднять глаза, Генри увидел, что Сората как-то сгорбился, осунулся. Помолчав немного, японец вынужденно проговорил:

– Если ты в этом уверен, давай посмотрим.

Они поделили дневники, но те были написаны на японском, и все, что с ходу мог понять Генри – цифры. Скорее всего, даты. Увы, это было слишком давно.

– Слишком давно, – озвучил он свою мысль вслух. – Едва ли я найду в них что-то про Филлис, хотя… Нужно перечитать внимательнее.

И он улыбнулся Сорате, хотя улыбаться вовсе не хотелось.

Кимура снова выпрямился, уголки губ дернулись, но вместо ответной улыбки, хотя бы намека на нее, на его лице промелькнуло раздражение:

– Дай сюда! – Кимура выхватил из рук Генри тетрадь и, пробежав глазами по ровным столбикам иероглифов, швырнул ее в огонь. – Филлис никогда не было на этом острове, в 1991 году она даже еще не родилась. Если Мика и хотела что-то тебе сказать, приведя на этот остров, так это то, что твоя сестра пропала навсегда. Ты ее не найдешь, Генри. Не обманывай себя, ты делаешь только хуже!

Листы подкоптились, но Генри успел спасти их из огня прежде, чем бумага загорелась.

– Почему? Почему ты говоришь это? Сората…

– Потому что это правда. Та правда, которая не изменится, сколько бы дневников ты ни прочел.

– Перестань! – к горлу подкатил ком. Сората был слишком жесток, слишком… справедлив. Но в такую правду не хотелось верить. – Я должен ее найти, я обещал! Обещал, понимаешь?

Сората коснулся его плеча, сжимая пальцы, и это робкое прикосновение причиняло Генри душевную боль.

– Очнись. Если Филлис и была когда-то здесь или в Академии, она давно… мертва. Прости, Генри.

– Это невозможно, – спокойно возразил Макалистер. Руки и ноги сделались ватными, в голове звенело. Глядя прямо перед собой, он упрямо повторил. – Это невозможно. Я не мог опоздать.

– Но ты опоздал! – Сората повысил голос и попытался за плечи развернуть Генри к себе лицом. – Пойми ты это уже, наконец, и не издевайся над собой! Ты сделал все что мог, ты бросил дела и отправился на край света, позволил запереть себя в Академии. Даже если ты разнесешь тут все, Филлис это не вернет.

Генри вцепился в его руки, отчаянно, словно боялся остаться один в темноте, и простонал глухо:

– Выходит, все было зря? Напрасно с самого начала?