Виктор Гламаздин - Одна против зомби

— У охраны и без того четкий приказ — никого не пускать. Мы ввели своего рода карантин… Кстати, а Вы-то как ко мне просочились?

— Исключительно с Божьей помощью, — я взяла в руку папку и указала на крест на ней. — А еще и с поседевшим от переживаний сердцем и острым желанием ужраться в зюзю валерьянкой в компании незнакомого мужчины. Итак: по рукам?

— Вообще-то, я не верю в Деда Мороза.

— О-о-о-о, я не Дед Мороз. И даже не Снегурочка. И естественно, ушлые хорьки из ОВО «ЛАДИК» сдерут с наивной корпорации «ИNФЕRNО» определенное количество денежных знаков.

— Сколько?

— Два процента от страховки.

— Идет!

— Аукцион добрых дел мирового масштаба начался, господа! На торги выставляется лот самых мирных и послушных зомби! После оглашения первоначальной цены санитары оттаскивают рухнувших в обморок и долбанутых инфарктом.

Чтобы хоть как-то выразить свое великое воодушевление действием, я слегонца пробила размашистым крюком справа богу Амату, попав кулаком его по вытянутой крокодильей морде.

Та отломилась (вот бракоделы, не могли из нормальных материалов фигуру сварганить, а баблосы, видать, немалые за это фуфло получили) от головы демона и покатилась по полу.

В результате ужасный Амат, именуемый древними египтянами Пожирателем Душ, превратился в какое-то смешное существо с дырой вместо лица, гривастой головой Страшилы из «Волшебника Изумрудного города» и задницей таганьикского бегемота.

«Блин, — озадаченно посмотрела я на покалеченного Амата, — чего это у меня вдруг силушки прибавилось? Уж не надышалась ли я «Новой эры» в коридорах этой Богом проклятой корпорации? Уж не пошла ли по всему телу проклятая мутация?»

А может, мутация ни при чем и у меня просто синдром прироста сил на фоне освобождения от страха и появления великой жизненной перспективы?

Не помню точно, кто именно (может, как всегда, мои британские коллеги), провел эксперимент, названный «тяжесть мысли».

Так вот, оказалось, что когда человек весь из себя в тяжелых раздумьях, то его мышечная система слабеет, и ему кажется, что вес предметов увеличивается.

И наоборот — чем радостней и оптимистичней мысли, тем больше сил в мускулатуре и ощущений по типу: «Всех убью, один останусь!»

Кстати, те же ученые (наверняка, это были мои британские коллеги) убедительно доказали, что помывка рук под краном отдается в душе ощущением освобождения от всяческих прошлых заморочек.

Мол, да, я был должен старику Смиту пару фунтов англосовских тугриков, но какого фига он их раньше с меня не стребовал. Пусть теперь не скулит. Раз сказал, что не брал, значит, не отдам. Пусть жалуется в Страсбург или ООН. Поезд ушел.

Или вот, скажем, эксперименты америкосов над беззащитным населением Пиндостана. Они наняли бригады пацанов и девчонок, чтобы те опробовали методику впаривания в розничной торговле.

Покупателя заставляли потискать товар, понюхать его и даже лизнуть. Оказалось, что после этого между пиндосом и товаром возникает незримая духовная связь, которую тяжело разорвать несчастному покупателю, даже если он умом и понимает всю ублюдочность товара и коварство упыря-продавца.

Так что, сестрицы, когда вам суют под нос какую-либо кофточку и просят ее потрогать, примерить или хотя бы погладить, закрывайте душу ключом трезвого разума на сто оборотом и говорите что-нибудь вроде: «И это говно Вы предлагаете мне носить!?»

— Где тут у Вас можно вымыть руки? — спросила я у Хорькоффа, заметив, что в нервном припадке стерла руками почти весь крест с папки. — А то вся извозилась в помаде. А возилась, оказывается, совершенно не по тому поводу, по которому надо было. И ради Господа нашего всемилостивого, не спрашивайте меня, за каким хреном я разрисовала свою папку помадой. У каждой профессии свои обычаи и ритуалы.

Глава 3. Банкуйте!

Когда я вернулась из умывальни, Хорькофф хмыкнул и спросил у меня:

— И что, никаких подводных камней в контракте? Неужто все так просто?

— Не проще, чем нашим доходягам из российской футбольной сборной выиграть Чемпионат мира. Естественно, мое руководство попытается кинуть Вас при первом же шухере, — призналась я.

— Это легко разрулим. Тесть мой — большой спец по таким разборкам.

Хорькофф опять преобразился, снова превратившись из рохли и нытика в гиганта мысли и наследного принца русской олигархии (вот ведь актер!). На его лице появилось хищное выражение, как у шакала, услышавшего среди степной тишины неловкое шарканье хромоного кролика, страдающего артритом.

— Итак, мадмуазель, какова цена вопроса?

Высчитывая предел страховых выплат, я долго шагала по кабинету, метко зафутболив под стол попавшуюся на пути крокодилью морду.

С одной стороны, надо было помочь Хорькоффу и себе, а с другой, не разорить родную шарагу. У нас там ребята резкие. Могут ведь и не понять моего мстительного юмора.

От волнения я забыла о существовании калькулятора и подсчитывала сумму на пальцах. Из-за этого постоянно путалась в расчетах и не могла вычислить ничего конкретного. Оставалось одно — брать цифры с потолка.

— Ну раз пошла такая пьянка… — замялась я, — то пусть будет три…

Хорькофф презрительно фыркнул.

— …Тринадцать миллионов! — на ходу сориентировалась я.

— Издеваетесь?! — возмутился Хорькофф. — Чтобы замять скандал и отмазаться от следствия, мы одних только взяток чинушам будем вынуждены дать на гораздо большую сумму.

— Можно и больше. В знак моего к Вам уважения и бескорыстной любви к размеру комиссионных страховочку можно увеличить. Очень даже вполне себе на нормальную сумму, коя никак не заденет Ваших интересов, а наоборот, послужит их укреплению и процветанию…

— Банкуйте! — нетерпеливо перебил меня Хорькофф.

«Как бы не добанковаться до того, что Пал-Никодимыч собственноручно удавит меня», — заволновалась я.

Но тут же подавила в себе панику. Собралась духом. Сжала кулаки, и волевым усилием выдавила из себя:

— О, мой га-а-д! Тогда… Тогда милли… ард… ов… пять! Долларов. Штатовских. Соответственно страховой взнос — сто лямов полной витаминов и микроэлементов, нежно хрустящей в карманах капусты.

Я вдобавок к кулакам сжала еще и зубы. И, затаив дыхание, с тревогой ждала ответа Хорькоффа, надеясь, что он откажется от столь рискованной затеи, и у Пал-Никодимыча не будет повода меня душить.

Однако ж вместе с опасениями насчет жестокой расправы в голове крутились и другие мыслишка: «Е-мое! Моих комиссионных лимончиков получится аж целых десять штучек! Я — вся из себя такая… ну, в общем, миллионерша и роскошная светская львица — буду купаться в золоте и брильянтах, отрываться в Куршавеле и пускать фейерверки во дворе виллы напротив президентской дачи! И тогда пацаны из «Кольчужника» заценят меня о-го-го как. Особенно, если я им подарю старинный бронепоезд и современную межконтинентальную ракету».