Антон Текшин - Под знаком Z (сборник)
Геша перевернул ее на бок и шепнул:
– Спи.
А вот самому не спалось. Он вслушивался в ночные звуки, пытаясь понять, жив ли Греков. Вроде возится кто-то, кашляет. Живой, скотина. Такому ничего не сделается.
Поворочавшись еще немного, Геша уснул.
Снилось ему, что наверху не Греков – Настя, к ней бегут чупакабры, а он, Геша, в погребе, и щеколда заела. Надо скорее открыть ее, а она ни туда, ни сюда. Наконец засов поддался, клацнула крышка. Потянуло прохладой. Всхлипнула Настенька…
А ведь это не сон! Геша вскочил: крышка была открыта, Настя грызла ногти и, хромая, пятилась, в синих глазах плескался ужас.
– Ты зачем? – спросил Геша и бросился к лесенке, чтоб вернуть крышку на место.
– Он просился. Так жалобно… Говорил, что ранен.
Геша едва не сорвался с лестницы: Греков свесился в погреб и попытался заехать Геше в нос – он уклонился, успев подумать, что Греков в одиночестве повредился рассудком.
– Ты чё, бро? Бро, попустись!
Ну не стрелять же в него! Связать – и в дурку. Вон, зверем скалится, а глаза будто пленкой затянуты, на щеке – три пореза с запекшейся кровью. Мертвые, остекленевшие глаза. И костяшки пальцев, что он сбил о деревянную ступеньку, не кровоточат.
– Тсссууука, – прошипел Греков и оскалился.
– Это не Олег, – бормотала Настя. – Он мертвый и холодный!
Геша метнулся к обрезу, наступил на Чуба, спавшего мертвецким сном – парень вскочил и долбанулся головой и деревянную полку. Зазвенели бутыли. Пока он соображал, что происходит, Геша заряжал обрез.
Если Греков мертвяк, его не остановит дробь! Что нужно? Серебряная пуля? Осиновый кол? Осин целый лес – иди, строгай. Геша с удивлением отметил, что спокоен и будто наблюдает себя со стороны.
Взять Грекова на мушку, вот так, палец – на спусковой крючок.
– Чер-р-рви, – хрипел Греков. – Ничтожества. Бр-росили меня! Бр-росили!
Или не зомбак? Или просто такова его гнилая сущность? Вместо того чтобы спуститься по лестнице, Греков рухнул в подвал вниз головой. Хрустнули позвонки. Закричала Настя. Выругался Чуб. Костик смотрел на бывшего друга и непонимающе моргал.
Геша шагнул к телу, коснулся шеи, чтоб нащупать пульс, и отшатнулся: Греков был холодный, как…
Мертвец дернулся и встал. Его шея была сломана, и голова лежала на плече. Геша выстрелил и крикнул:
– Валите отсюда быстро! Это может быть заразно!
Грекова отбросило от лестницы и ударило о полку – на пол посыпались бутыли.
– Смерть! Черви! – прорычал Греков, рывком поднялся и бросился на Гешу, но получил прикладом – хрустнула челюсть.
Костик и Настя уже взобрались наверх, к лестнице пробирался Чуб.
– Не прощу-у! Бро-осили! – Греков метнул бутыль в Чуба, тот пригнулся, и его осыпало осколками.
Шаг – и Чуб на лестнице, выстрелил в нападающего Грекова, но тот лишь отступил и пошатнулся. Геша схватил огнемет, нащупал спуск. Из наконечника вырвался язык пламени, лизнул мертвеца, ударился о стену – в лицо дохнуло жаром.
– За что-о-о?! – выл Греков.
Геша завороженно наблюдал, как вспыхивают волосы, лопается кожа, чернеет камуфляжный костюм, а Греков продолжал раскрывать рот…
Геша попятился, принялся взбираться по лестнице. Ступенька, еще одна… Объятый пламенем мертвяк двинулся за ним. Геша будто очнулся и пулей вылетел наверх, захлопнул крышку погреба.
Внизу рычал и орал Греков, взывал к совести, угрожал. Настю трясло. Гешу тоже начало трясти: он увидел то, что ночью шлепнулось на крышку – полуразложившуюся человеческую кисть.
Интересно, насколько это заразно? Наверное, несильно, иначе зомби уже до Москвы доползли бы. Или они к месту привязаны? Надо будет опытных следопытов расспросить.
* * *Когда взошло солнце, Чуб и Костик ушли за подмогой. Геша мог рвануть с ними, но остался с Настей. Он был уверен, что Чуб его не кинет. Люди Сектора могут убивать друг друга за сувениры, но никогда не ударят в спину того, с кем сидели за одним столом. Чуб обязательно вернется.
Вернулся он к обеду с двумя парнями – высоченным улыбчивым блондином и рыжим здоровяком с бородой, похожей на валенок, оба из клана «Герб». Мужики приехали на мотоцикле с коляской: перевалочная база, оказывается, была неподалеку. Настю посадили в коляску. Перед тем, как завести мотор, рыжий обратился к Геше:
– За вами возвращаться?
Геша задумался. Перед тем, как отправиться за помощью, Чуб предложил ему отправить Настю с Костиком, а самим остаться и побродить по Сектору. Возвращаться с Настей или идти с Чубом по заброшенным поселкам, минуя искажения, воюя с порождениями Сектора?
Решить нужно прямо сейчас.
Геша представил, как уезжает. Вот он садится в мотоцикл, оборачивается, а на пороге дома с выбитой дверью стоит Чуб. И будто не Чуб – сам Сектор машет ему рукой, укоризненно качая головой: отрекаешься? И такая тоска накатила… будто навеки прощаешься с кем-то близким. Ширится, растет чувство утраты.
Остановить!
– Не, мужики, – качнул головой Геша, улыбнувшись. – Мы сами доберемся, спасибо.
Мотоцикл заурчал мотором и рванул вперед, подняв клубы пыли. Пара секунд – и его уже не видно, он навсегда увез Гешино счастье. Нет, не Гешино и не счастье – просто увез старую жизнь.
Чуб положил руку ему на плечо и прищурился:
– Ну, чё, ты герой, Момент. Давай расширим сознание и пойдем осваивать Сектор. Ты как?
Геша взял протянутую самокрутку:
– Я, бро, всегда готов. Сектор, он, как наркотик, не отпустит, да?
Когда рев мотора стих вдалеке, Геша успокоился и понял, что наконец-то обрел целостность и получил то, что ему было действительно нужно – Сектор.
Олег Гайдук
Препарат Лихницкого
– Ваня!
В голове отчетливо стрельнуло. Вспышка боли озарила мутное сознание, и я пошевелился. Мышцы предательски заныли, ноги отказывались слушаться.
– Ванек!
Знакомый голос влился в уши и заставил шевельнуться снова. Веки распахнулись.
Темнота. Давящая, зыбучая. Черное небо с серебрящимися бусинками звезд. Скрипучий вой сигнализации где-то поблизости. Лениво-беспорядочное шарканье подошв.
Живот… Как же болит живот! Как будто меня выпотрошили живьем!
Раздался топот приближающихся ног.
Я кое-как поднялся – низ живота опять скрутило адской болью. Я хотел было одернуть подол майки, как передо мной вдруг зашипело. Резко, угрожающе.
Он стоял в двух метрах от меня – зловонный, мерзкий, разлагающийся. Кожа на лице натянута, словно резиновая пленка. На месте, где был рот, виднелись плотно стиснутые челюсти с почерневшими от времени зубами. Щеки окрашены в кровавый цвет, глаза бездумные и в то же время агрессивные, подернутые пеленой. Конечности едва шевелятся, но ясно, что у этой твари полно сил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});