Сет Грэм-Смит - Авраам Линкольн Охотник на вампиров

Следующие два дня прошли для него в жутких страданиях, самых страшных муках, что он испытал в жизни. Простыни намокли от пота; его терзали кошмары; конвульсии сотрясали тело так, что ножки кровати стучали о пол.

Через три дня после того, как его в последний раз видели на публике, Бут проснулся. Он встал и вышел на середину номера — он был один. Девушка с кожей цвета слоновой кости ушла. Он так и не узнал ее имени; никогда не видел больше. И его это не беспокоило. Он никогда не чувствовал себя таким живым; не видел и не слышал столько, скрытого от смертных. Она сказала правду.

Когда он был ребенком, то жаждал бессмертия. Он его получил. Он всегда знал, что у него особая судьба. Он станет величайшим актером своего времени… всех времен. Его имя станет известным, о такой славе Эдвин и Юний могут только мечтать. Он выступит в лучших театрах; увидит, как империи низвергаются в прах; выучит каждое слово из Шекспира. Он станет повелителем пространства и времени. Бут не мог сдержаться от улыбки, когда еще одна мысль пришла ему в голову. Старая цыганка оказалась права. Он умер молодым, как она обещала. И теперь он будет жить вечно.

Я — вампир, подумал он. Слава Господу.

xxxxxxx

Бессмертие, однако, чуть не разочаровало его. Как и большинство вампиров, первые уроки смерти Бут получил самостоятельно. Не было наставника, который бы объяснил — что за тихие голоса наполняют голову, когда он стоит перед зрителями. Не было лавочника, предложившего пару подходящих очков, или хорошее средство для удаления крови с рукава пальто. Когда в первый раз пришла жажда, и его мозг разрывался от ритмичных приступов боли, он часами ходил по темным улицам Ричмонда вслед за шатающимися по аллеям пьяницами, не решаясь напасть.

Когда жажда довела до того, что он стал скатываться в безумие, Бут, наконец, нашел в себе решимость — но не в Ричмонде. Двадцать дней спустя после обретения бессмертия, он оседлал коня и помчался на плантации неподалеку от Чарльз-сити. Богатый хозяин табачной фермы по имени Харрисон был восхищен его исполнением Гамлета и пригласил на ужин в конце следующей недели. Бут решил воспользоваться им немного раньше.

Он привязал коня к дереву на краю сада в восьмидесяти ярдах от поселения рабов — десятка бесформенных хижин, прижавшихся друг к другу, словно кирпичи в кладке. Нет дыма из труб. Окна без света. Бут подошел к одной из хижин (той, что стояла ближе других) и заглянул в окно. Очаг внутри не горел, а в небе не было луны — и все равно, он хорошо рассмотрел, что было внутри, словно от света газовых ламп, что теперь так слепили его вечерами.

Дюжина негров разного возраста и разных полов спали внутри, одни на кроватях, другие — на самотканых матрасах. Рядом, сразу под окном, маленькая девочка семи или восьми лет, спала лежа на животе в поношенной ночной рубашке.

Несколько минут спустя, Бут уже был в саду, рыдая, сжимал в руках безжизненное тело, ее кровь капала с клыков и подбородка. Он упал на колени и прижал к груди тело. Он — демон.

Бут почувствовал, как его клыки проткнули кожу на ее горле. И он снова начал пить.

V

После дня, полного вежливых отказов, Линкольны, наконец, нашли пару, согласившуюся составить им компанию. Майор Генри Рэтборн и его невеста, Клара Харрис, дочь сенатора от Нью-Йорка Айры Харриса, ехали спиной вперед, а лицом — к Эйбу и Мэри в президентской коляске через легкий вечерний туман. Мэри немного мерзла в своем черном шелковом платье и темном капоре, подобранными в тон. Эйб же надел теплое пальто из черной шерсти и белые перчатки. Они прибыли к театру Форда в восемь-тридцать, ко времени, когда представление под названием «Наш американский кузен» уже началось. Эйб, который сам терпеть не мог опоздавших, извинился перед швейцаром и поприветствовал начавшего волноваться телохранителя, Джона Ф. Паркера.

Паркер, полицейский из Вашингтона, в этот день опоздал к смене в Белый Дом на три часа, чему не смог дать удовлетворительных объяснений. Охранявший Линкольна в дневную смену Уильям Х. Крук, сказал ему отправиться в театр Форда, где и ожидать президента. Со временем всей нации стало известно, что Паркер был известным любителем выпить и неоднократно попадался в том, что спал на посту.

Этим вечером в руках этого человека оказалась жизнь президента.

Линкольна и его гостей сопроводили по узкой лестнице к двойной ложе, где им уже было приготовлено четыре места. Самое дальнее, слева, черного ореха президентское кресло-качалка. Рядом кресло Мэри, затем для Клары, и на противоположном конце оставалось место майора. Как только они вошли в ложу и заняли места, представление сразу было остановлено и прозвучало объявление о прибытии Первого Лица государства. Эйб встал, несколько смущенный, оркестр грянул «Слава Вождю!», после чего аудитория, состоявшая из более, чем тысячи человек, наполнила зал вежливыми аплодисментами. Когда спектакль возобновился, Джон Паркер сел на стул с другой стороны двери. Отсюда ему были прекрасно видны все, кто могли приблизиться к президентской ложе.

За кулисами никто не обратил внимания на Джона Уилкса Бута, который пришел через час после появления Линкольна. Он часто бывал в театре Форда, свободно ходил везде, где пожелал, и часто наблюдал представления за занавесом. Но сегодня Бута не интересовала ни игра актеров, ни короткие беседы с впечатлительными молодыми актрисами. Используя свое превосходное знание театра, он направился через лабиринт узких коридоров, через низкие проходы, пока не оказался у лестницы, что вела в ложу слева. Здесь он был ошарашен, не обнаружив охраны. Бут ожидал, что здесь окажется как минимум один человек, и планировал воспользоваться собственной знаменитостью, чтобы его допустили к президенту. Великий актер отдает должное великому человеку. Для этой цели он даже приготовил в кармане пальто визитную карточку.

Но перед ним был лишь пустой стул.

xxxxxxx

Джон Паркер остался крайне расстроенным, что не видел сцены. Невероятно, но в середине второго акта он оставил пост и отправился искать место получше. В начале же акта III, Паркер и вовсе покинул театр, переместившись в салун «Звезда», расположенный по соседству. Таким образом, между Бутом и Линкольном оставалась лишь маленькая лестница.

В это время, наверху, Мэри Линкольн взяла мужа за руку. Она покосилась на Клару Харрис, которая держала свои ладони плотно прижатыми к коленям, после чего шепнула Эйбу:

— Интересно, что подумает мисс Харрис, если я повисну у тебя на шее.

— Она не умеет думать о подобных вещах.