Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

— Пожалуйста, развяжите меня!

— Все быть хорошо, — поколебавшись, он повесил один фонарь рядом с дверью. — Все быть хорошо.

Судя по взгляду, который он бросил на мать, выходя вслед за ней из комнаты, он сам на мгновение не поверил в свое обещание.

У полуразрушенного храма Сокрытого Будды их ждали полдюжины оседланных и взнузданных лошадей.

— Я нашел их в расселине, недалеко от заднего входа в шахты, — объяснил Цзян.

Сбруя была немецкой, полосатые попоны — пятицветными, как флаг молодой Республики.

— Я не поеду верхом, — добавил он, когда Эшер и остальные забрались в седла. — Философ Чжуан-цзы в эпоху Воюющих царств писал, что подобное обращение с животным сбивает с Пути не только животное, но и самого человека…

— Мы не можем оставить вас.

На небе висел узкий серпик месяца, но ночь, хотя и холодная, была ясной. За окружавшими храм деревьями виднелась узкая тропа, уходившая к лощине Минлян, где находился главный вход в шахту. Раньше, когда они осматривали склон, их отряд проехал мимо храма, не догадываясь, что в его подземной части есть вход в тоннель. Ни Исидро, ни инженеры горнодобывающей компании не подозревали о его существовании — как, наверное, и императоры, преследовавшие буддийские секты.

— Гоминьдан, разбойники…

— Сын мой, — лунный свет и улыбка вернули лицу монаха молодость. — Что они могут отнять у меня? Посох? Я вырежу новый. Поспешите, и не позволяйте причудам старика задерживать вас. Я знаю дорогу в город. Я не раз ходил по ней.

Эшер не стал спорить. Он повернул лошадь и рысцой поскакал по тропе, едва различимой в тусклом свете месяца; остальные последовали за ним. «Они врут, — мысленно убеждал он себя. — Цзи-туань мог сказать что угодно, все равно он ничем не подтвердил своих слов». Но затылок начинало покалывать, стоило только подумать о Лидии. Да, она знает, что надо держаться подальше от Гранта Хобарта, но в посольстве были и другие люди, в достаточной мере беспечные, глупые или неудачливые, чтобы оказаться во власти Цзо, а при мысли о том, что таится в усадьбе Цзо, у него сжималось сердце.

От Минляна до Мэньтоугоу, где Мицуками оставил автомобиль, они будут добираться не менее двух часов, и то при условии, что им не встретятся гоминьдановцы. Вампиры могут двигаться очень быстро, даже пешком, к тому же им ничего не стоит обмануть или очаровать человека, чтобы тот помог им с транспортом. Другое дело, что в Пекине Исидро придется потратить время на поиски усадьбы Цзо. И не стоит забывать, что пекинские вампиры могут убить его прежде, чем он найдет нужный дом.

Они никому не доверяют, как сказал отец Орсино.

И уж точно не заморскому вампиру, который сотрудничает с живыми. Наверное, их вердикт совпадает с мнением Карлебаха: ему нельзя доверять и надо убить его при первой же возможности.

Когда лошади выбрались из лощины к тому месту, где тропа делала резкий поворот, Эшер повернулся в седле. Храм Скрытого Будды по-прежнему виднелся на голом склоне, но Цзяна там уже не было.

Фонарь погас примерно через час. Лидия с ужасом думала, что его свет пробивается в соседнюю комнату, пусть даже в виде желто-топазовых отблесков в щелях ставень, но наступившая тьма оказалась в десять раз хуже.

Сумеет ли Хобарт и двое молодых яогуай, с которыми он теперь объединился, выследить ее в темноте по запаху живой крови и плоти? Она не знала.

Здесь хотя бы не было крыс. Хотя вампир Ли, заключенный в каменной могиле, не мог двигаться (как заверил ее Джейми), неприязнь, которую испытывали все животные к немертвым хищникам, удерживала грызунов на расстоянии. Даже лондонские кошки, которых подкармливал Симон, обходили вампира стороной, по крайней мере, когда он был голоден.

При мысли о высоком узком доме на безымянной улочке, которая по какому-то случайному совпадению исчезла с карт Лондона в конце шестнадцатого века, к горлу подступил комок, а глаза защипало от слез. Стены, увешанные книжными полками, изящные резные изделия давно умерших мебельщиков, поверх которых громоздятся простые ящики… Письменный стол из черного дерева с инкрустацией, хитроумная немецкая счетная машинка с похожими на зубы кнопками из слоновой кости…

Они не в силах добраться до меня, но и я не могу миновать их.

Она вспомнила холодное касание его рук, путешествие в его обществе из Парижа в Константинополь, долгие ночи, проведенные за игрой в пикет под покачивание вагона (игра, повторяющая в миниатюре все людские дела, так он тогда сказал, хладнокровно и безжалостно обыгрывая ее). Несколько его сонетов по-прежнему лежали в ящике ее стола, о чем не знали ни Симон, ни Джейми.

Прошу вас, вспоминайте меня, если нам не суждено более встретиться.

Лидия прижалась спиной к столбу. Колени болели от долгого стояния, но она не осмеливалась опуститься на пол. Шарф на запястьях был завязан настолько туго, что пальцы уже начинали неметь, несмотря на все ее попытки размять кисти рук.

«Вы не понимаете», — сказал Хобарт. Убийца, ищущий оправданий.

Симон никогда не оправдывался и не пытался скрыть свою истинную суть.

И поэтому быть похороненным заживо в заполненной газом шахте — слишком жестокое наказание для него?

Нет. Нет…

Тогда почему она плачет?

Во флигеле стояла тишина, еще более глубокая из-за темноты. Затем откуда-то донесся голос, слабый и приглушенный. Крик. Слова, хотя Лидия и не могла разобрать их, потому что от говорившего ее отделял толстый слой земли…

Он каждую ночь так кричит?

Или это началось после того, как его заразили кровью яогуай?

Двадцать лет, сказал Джейми. Может быть, дольше. Двадцать лет, проведенных на кушетке среди подушек и собственных волос, в полной неподвижности… Он поверил госпоже Цзо, прекрасной, как звездная ночь? Позволил ей узнать, где он спит днем? Положился на нее, так же, как дон Симон Исидро полагается на саму Лидию и Джейми? Она дважды видела Исидро спящим, погруженным в бесчувственное состояние, охватывающее немертвых в дневные часы, из которого их невозможно было вывести. Во второй раз, в Петербурге, Джейми мог (должен был, сказал бы Карлебах) убить Симона, чтобы сохранить жизни бессчетных мужчин и женщин, в будущем обреченных стать жертвами вампира.

«И Карлебах был прав!» — в отчаянии подумала она.

Но никому из них не пришло (и не могло прийти) в голову отрубить ему руки и ноги и оставить в живых, чтобы можно было пользоваться его властью над человеческим сознанием.

Наверное, поэтому ей и не суждено стать всемогущей предводительницей преступного клана.