Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…

Голота поднялся по ступеням, распахнул массивную деревянную дверь и решительно шагнул внутрь.

Женщина в форме старшины милиции вопросительно подняла глаза на вошедшего.

– Я восемь раз просил, – раздраженно сказал Андрей, – чтобы урну не ставили так близко к проходу! Окурки, мусор… К концу дня просто невыносимо!

– А вы… – дежурная запнулась. – В мои обязанности…

– Давайте, я в девятый раз попрошу! – насмешливо перебил ее Андрей. – По-моему, стыдно! Входит, не входит в обязанности – какая разница? Одно дело делаем, товарищ… – Он прищурил глаза, ожидая ответа.

– Скворцова, – пробормотала сбитая с толку женщина.

– Товарищ Скворцова, – с удовлетворением закончил Голота.

Та, поколебавшись, сняла трубку:

– Михал Михалыч, уборщицы заступили на смену? Здесь просто…

Голота постучал пальцем по телефонному аппарату:

– И пусть дверные ручки протрут!

– Здесь просто нужно урну переставить, – пробормотала женщина. – И еще ручки дверные… Нет, не переставить… Протереть… – Она подняла глаза на странного посетителя, но тот уже важно проследовал к лифту.

На третьем этаже Андрей потоптался возле информационной доски, изучая штатное расписание и часы работы партийных деятелей, потом спустился по лестнице на один этаж и стремительно прошагал по ковровой дорожке до конца коридора.

Помощник второго заместителя первого секретаря горкома партии оказалась миловидной особой лет двадцати пяти в строгом брючном костюме и гладко зачесанными назад белокурыми волосами.

– Здравствуй, Надюша… – Голота устало опустился на стул и положил свою шляпу перед девушкой.

Та открыла рот.

– Копышта мне назначил на шесть, но я совсем замотался, – продолжал Андрей, вытирая платком лицо.

– Он не мог вам назначить на шесть… – нахмурилась Надюша, но нахальный посетитель не дал ей договорить.

– Весь день с Радецким пробегали, – пожаловался он. – И на заводе были, и на двух строительных объектах. Даже не обедали! Но зато мне есть чем порадовать Евгения Игоревича!

– Его нет! – почему-то шепотом сказала девушка. – Уже три часа, как на совещании.

– Ну что ж… – Голота забрал свою шляпу со стола и поднялся. – Как появится, передай ему, что все в порядке. Этот… из Петрозаводска, остался доволен всем.

– Кто остался доволен? – насторожилась Надюша.

Андрей развел руками:

– Да журналист из республиканской газеты! Евгений Игоревич все волновался, как бы чего не случилось! Вот и передай ему, что все в порядке.

Девушка раскрыла журнал.

– А как фамилия журналиста? – она пролистала несколько страниц.

– Гольденберг, – не моргнув глазом, ответил Андрей. – Заслуженный щелкопер. К нему прислушиваются там, наверху… – Он задрал подбородок и устремил глаза в потолок.

– Не записан почему-то, – девушка закусила губу. – Ладно, доложу, что все в порядке.

– Спасибо, милая, – расплылся в улыбке Андрей. – Счастливо тебе.

Он надел шляпу и направился к выходу, но в дверях, спохватившись, обернулся:

– Надюш, а машин на сегодня нет уже?

– Каких машин? – девушка заморгала.

– Ну этого, Гольденберга… – Андрей опять кивнул на потолок, – надо бы в Петрозаводск вернуть.

– А он еще здесь? – ахнула Надюша.

– А я тебе про что толкую! Мы с Радецким его развлекали весь день. А сейчас он домой просится.

– А Радецкий своего водителя отпустил, что ли?

Андрей пожал плечами:

– Давно. Копышта сказал, что даст своего. Для солидности… В знак уважения.

Надюша округлила глаза.

– Не может быть!

– Спроси его сама. – Голота обиженно отвернулся.

– Как же я спрошу? – девушка растерялась. – Он ведь… на совещании.

– Да здесь он! – вдруг выпалил Андрей. – Пальтишко на вешалке.

– Он не один… – Надюша покраснела. – Я не могу его беспокоить…

Голота многозначительно потрогал рукав женской шубки, висящей рядом с «пальтишко».

– Позвони, – посоветовал он. – Вопрос важный.

Надюша явно колебалась.

– А кто же Евгения Игоревича домой повезет, если Юра уедет в Петрозаводск? – спросила она с вызовом.

Голота снисходительно улыбнулся, словно ему предстояло объяснять школьнице, за что он отобрал у нее губную помаду на перемене.

– Водитель Радецкого, разумеется.

– Ничего не понимаю! – Надюша коснулась пальцами висков. – Вы же его отпустили!

– Звони немедленно! – потребовал Андрей. – Ты должна получить подтверждение моим словам.

Улыбка сползла с его лица, и взгляд стал жестким.

Девушка сняла трубку, дрожащей рукой нажала клавишу и замерла в ожидании.

– Не отвечает… – с некоторым облегчением сказала она Голоте, указывая на телефон, и вдруг встрепенулась: – Але… Евгений Игоревич!.. Простите, ради бога… Я вот… Да, конечно, понимаю… Простите… Просто вопрос важный… Юра может подвезти журналиста?.. Почему по пустякам?.. Я думала… – Она обескураженно положила трубку: – Ругается…

– Ничего, – подмигнул Андрей. – Когда расскажешь ему, что Гольденберг доволен, – сразу подобреет. Звони на вахту…

Спустившись вниз, он без обиняков обратился к Скворцовой.

– Где Юра?

– Вот… – Женщина указала на молодого парня, топчущегося возле дверей.

– Я – Гольденберг, – протянул ему руку Андрей. – Не будем мешкать. В путь!

Выходя, он обратил внимание, что уборщица натирает тряпкой дверные ручки.

Глава двенадцатая

В кабинете городского прокурора полным ходом шел ремонт. Массивный стол Штыря сдвинули в середину комнаты. Туда же перенесли громоздкий шкаф с неугомонными шахматными часами. Тяжелые шторы сняли с окна, и оно теперь выглядело голым и беззащитным, а сам кабинет – неуютным и открытым для посторонних глаз.

Рабочие раскатывали по полу рулоны обоев, а пожилой маляр в смешной шапочке из газеты, стоя на стремянке, белил потолок.

– Поговорить толком негде! – раздраженно сказал Штырь прибывшему Недельскому. – Пошли в буфет.

Они взяли кефир, две слоеные булочки и устроились за дальним столиком.

Прокурор нервно отхлебнул из стакана, отчего его верхняя губа сделалась белой, и без предисловий спросил:

– Валера, ты зачем эту бабу сюда притащил?

Недельский невозмутимо надкусил булочку и лукаво сузил глаза:

– Пускай в изоляторе посидит, Николай Львович. У меня на нее виды.

– Не понял… – Штырь отставил стакан в сторону. – Какие еще виды? От одного бабника избавились, теперь другой завелся?

Недельский криво усмехнулся.

– Развлекаться с ней – не по моей части. Есть у меня предположение, Николай Львович… – он вдруг огляделся по сторонам и наклонился к самому уху прокурора, – что баба эта – самый прямой и безопасный путь к сокровищам Хойту.