Елена Гайворонская - Тринадцатый пророк

– Тогда, – пошутил я, – с тебя бутылка.

Но Карен шутку воспринял буквально и рванул в подсобку, я – за ним, на ходу объясняя, что сказал не всерьёз, бутылка мне вовсе не нужна, а нужно принять заказ побыстрее, поскольку опаздываю в целую кучу мест. Мы ещё попрепирались, и я одержал верх: бутылка настоящего армянского коньяка осталась дожидаться лучшего дня, Карен принялся заполнять бланк-заказ. В магазин тем временем заскочила стайка девчонок, по виду студенток. Весело щебеча, они выбирали лёгкое вино, конфеты-сигареты и прочую мелочёвку, живо обсуждая предстоящую вечеринку, строили глазки молоденькому помощнику Карена. Я забрал заказ, потопал к машине. Одна из девушек, худенькая востроглазая блондинка в коротеньком розовом плаще и белых туфельках на высоких каблуках, спросила, не подброшу ли я их до «Павелецкой». Мне было не по пути, и я вежливо отказался. Девушка нахмурилась, обдала меня уничижительным взглядом из-под игольчатых ресниц и отвернулась. Я залез в машину, девчонки пошагали к дороге ловить тачку. Я отъехал от магазина. Притормозил, пропуская шоссейный поток. Девушка в розовом шагнула на дорогу, подняла правую руку. В левой болталась маленькая дамская сумочка, белая на длинной ручке, покачивалась туда-сюда. Это монотонное движение гипнотизировало. Мои зрачки повторяли нехитрую траекторию его нехитрую траекторию – туда-сюда… Мне вдруг хотелось закрыть глаза, уронить голову на руль и задремать…

Я не сразу понял, что произошло. Тёмный автомобиль. Отчаянный визг тормозов. Звук удара. Истошный женский визг. Что-то взлетело, шлёпнулось мне на капот, подпрыгнуло и отскочило. Я встрепенулся и выскочил из машины. На асфальте валялась белая дамская сумочка с длинной ручкой. Ещё дальше – остроносые белые туфельки. Тогда я заставил себя посмотреть на дорогу и увидел безвольно раскинутые руки, неестественно заломленные коленки.

Надрывный женский визг нёсся над дорогой. Одна из подруг билась в истерике, выкрикивая:

– Аня! Анечка! Вставай!

– Жаль, – сказал какой-то пожилой дядька в кепке, – совсем молоденькая… Жить бы да жить…

В тёмной БМВ с помятым передом виновник наезда сидел, обхватив руками голову, раскачивался из стороны в сторону. Сбежавшиеся люди стучали в стекло, выкрикивая проклятия.

И нёсся, не умолкал, раздиравший душу крик:

– Аня! Анечка! Боже мой! Кто-нибудь, помогите!!!

Я в ужасе закрыл глаза. Ледяной пот прошиб с головы до ног. Кто сказал, что настало время смеяться? Прошлое здесь. Оно караулит, выжидая своего часа, чтобы напомнить, поманить, позвать за собой в отчаянный страшный путь…

Россыпь цветов на дымящемся асфальте…

– В «скорую» позвонили? – Спросил кто-то.

– Вызвали. Только, наверное, уже бесполезно.

– Аня! Анюта! Господи! Не умирай!

Я открыл глаза. Протиснулся сквозь толпу. Наклонился над девушкой.

– Кто это? Что он делает?

– Может, врач?

– Не мешайте ему, – сказал кто-то.

Все и впрямь стихли. Даже кричавшая девушка. Только тихо судорожно всхлипывала, прижавшись к подругам.

«Равви, – попросил я мысленно, – пожалуйста, прости меня. Я был неправ. Я хочу помочь. Больше всего на свете. Пожалуйста!»

Я опустился на колено, взял руки девушки в свои, содрогнувшись от исходившего от них мертвящего холода.

И неожиданно увидел прямо перед собой другую девушку, как две капли воды похожую на ту, что лежала на асфальте, только странно прозрачную. Сквозь неё как сквозь тонкий целлофан можно было видеть улицу, людей, машины. И эта прозрачная девушка глазами, полными ужаса смотрела то на меня, то на свой безжизненный двойник.

– Помогите мне! – прошептала она, не разжимая губ. – Пожалуйста! Я хочу вернуться. Я знаю, вы можете!

– Я попробую. Возьми меня за руки, – сказал я. Вернее, только подумал сказать, но она поняла и подчинилась. И, когда наши руки соединились, я услышал шум, словно поднимался смерч. Шум усиливался, превращался в гул, в какой-то миг я стал его частью, превратился в тоннель, сквозь который с рёвом пронеслось нечто вроде шаровой молнии, оглушая и ослепляя, лишая чувств и эмоций.

«Конец!» – отпечаталось в остатке сознания…

Меня тряхнуло, словно я держался за оголённый провод под напряжением.

И тотчас всё стихло.

Всё вернулось на свои места: улица, дома, люди, столпившиеся вокруг. Женские руки в моих ладонях, неожиданно тёплые по сравнению с моими. Настолько, что не хотелось их отпускать.

Девушка, лежавшая на асфальте, открыла глаза, села, удивлённо поглядела по сторонам.

– Что с вами? – Спросила участливо, коснувшись моего лба. – Вы неважно выглядите. Кажется, у вас температура.

У неё были красивые глаза. Серые, с поволокой. Такие тёплые, живые…

– Господи, что с моим новым плащом? – Вдруг вскрикнула она, заметив расплывшееся на груди грязное пятно.

Раздался мощный выдох десяток глоток. И тут же все разом заговорили, взахлёб, перебивая друг друга. Все кинулись к девушке. Из БМВ вылез водитель, молодой парень с трясущимися серыми губами и тоже сделал несколько неверных шагов навстречу своей жертве. И, перекрывая общий шум, завыла сирена «скорой». Я подумал, что пора убираться, побрёл к своей машине, но силы оставили меня. В глазах потемнело, голова кружилась. Вцепившись в дверцу, я сполз на прогретый, выдыхающий испарения бензина и недавнего дождя асфальт.

– Ты молодец. – Сказала Магдалин. – Я всегда в тебя верила.

Моё сердце наполнилось ликованием. Я понял, что всё время после возвращения я ждал этой минуты, как момента истины, возвращения к настоящей жизни, которая была там и которая существует в этом мгновении. А всё, что между, – лишь долгий утомительный сон.

– Видишь, я вернулся. А что делала ты?

– Ждала.

– Значит, ты любишь меня хоть немного?

Она не ответила, лишь улыбнулась, но эта улыбка сказала больше, чем все, вместе взятые слова всех языков мира…

Едкий запах ударил в нос. Я открыл глаза и увидел озабоченную женщину в белом халате с растрёпанными волосами. Она совала мне в нос вату с нашатырём.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально. – Я отмахнулся от едкого тампона.

Девушку в розовом заводили в «скорую». Она упиралась, весело отмахивалась, и вовсю строила глазки бледному водителю БМВ, который поддерживал её под локоток. Следом полезли подружки, причём та, что недавно громко выла, теперь хохотала во всю Ивановскую.

– А вы, значит, не пострадали? – Спросила женщина в халате.

Я ответил, что нет, я только свидетель, просто голова закружилась от всего увиденного.

– Скажите, какой чувствительный. – Проворчала она и предложила померить давление, но я отказался.