Валерий Михайлов - Комедианты

– Но… – Цветиков был как маленький ребёнок, которого мамочка пыталась оставить одного дома на пару минут.

– Делай, что говорят, – осадил его Дюльсендорф и вышел из лаборатории.

– К Моргане, – сказал он шофёру, садясь в машину.

– Надеюсь, у тебя достаточно веская причина для визита в пять часов утра?

Моргана была заспанной и недовольной.

– Когда я тебя беспокоил по пустякам?

– Хорошо. Кофе будешь?

– От твоего кофе невозможно отказаться.

– Когда начинать варить?

– Можешь прямо сейчас.

– Ты далеко?

– Почти у ворот.

– Посигналишь.

За те несколько минут, которые понадобились Дюльсендорфу, чтобы доехать до дома Морганы, она успела привести себя в порядок и сварить кофе.

– Ты само совершенство, – сказал ей Карл, делая маленький глоток горячего напитка.

– Я знаю.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой.

– Я к тебе из-за объекта двести семьдесят один. Она исчезла.

– Что значит исчезла?

– Эти идиоты надругались над ней, а потом засунули её в изолятор. Когда за ней пришли, камера оказалась пустой.

– Когда это произошло?

– Несколько часов или дней назад.

– А поточнее?

– Точнее сказать не могу. Они пришли за ней, когда решили, что наверняка…

– Мониторинг?

– Этот урод…

– Этот урод, как и прочие другие, делал только то, что говорил ты.

– Моргана…

– Кто знал о реальной задаче эксперимента?

– Ты же понимаешь…

– Я понимаю. И ты пойми. Дурака тебе надо искать в зеркале.

– Я не плакаться к тебе приехал.

– Тогда не трать моё время на этот светский чёс.

– Хорошо. Мне нужна твоя помощь.

Она вопросительно подняла брови.

– Я хочу, чтобы ты отследила её путь.

– В таких условиях…

– Моргана, милая, для тебя нет ничего невозможного.

– Я попробую.

– Мне надо сейчас.

– Подожди.

Она сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Это я… Да… Срочно…

Она положила трубку.

– А я своих охламонов не могу приучить, чтобы вот так же чётко и по делу.

– Посиди. Мне надо одеться.

– Можно ещё кофе?

– Его надо варить, а у нас нет с тобой времени.

– Я подожду на улице.

– Послушай, Моргана, зачем тебе всё это? – спросил её Дюльсендорф, когда они сели в машину.

– Ты о чём?

– Ну, все эти ритуалы, кровавые жертвы.

– Каждый делает то, что от него требует эксперимент.

– Я не об этом. Ты взрослая, серьёзная женщина, рождённая в двадцатом столетии. Зачем тебе эти игры? Я имею в виду ритуал и всё прочее.

– Это моя работа.

– Я понимаю, когда надо оболванить кретинов, но в таких случаях, как сейчас…

– Ты зря недооцениваешь ритуал. Это нечто вроде театрализованного технологического процесса. Причём неизвестно, где проходит граница между шоу и таинством, так что…

– Хочешь сказать, что ты на полном серьёзе веришь в магию и прочую чушь?

– Что за вопросы, Карл?

– Я пытаюсь подходить к этому с позиции здравого смысла.

– С позиции здравого смысла… С позиции здравого смысла всё, что мы делаем, выглядит как минимум нелепо. Попробуй объяснить здравомыслящему человеку, что ты служишь некоей высшей силе, в результате чего благополучно дожил до более чем преклонного возраста.

– Это совсем другое дело.

– Не скажи. К тому же ритуал способствует более лёгкому вхождению в нужное психофизическое состояние. Людям свойственно ритуализировать свою жизнь. Даже в мелочах мы стараемся следовать определённым выработанным правилам поведения, так почему я должна отказываться от него там, где важной может быть каждая ерунда? И всё только ради какого-то жалкого здравого смысла, который годится разве что на рынке, когда надо купить морковь.

– Не понимаю.

– Поэтому тебе недоступны целые области… – Моргана замялась, подыскивая нужное слово.

– Думаешь, мне стоит это освоить?

– Важно, что ты обо всём этом думаешь.

Машина остановилась возле плачевного вида продовольственного склада, нуждавшегося в основательном ремонте.

– Надо сказать, чтобы ребята навели марафет, а то уже слишком бросается в глаза, – сказал Дюльсендорф.

Моргана ничего не ответила.

Крепкий мужчина с автоматом на груди ловко открыл перед ними дверь. Внутри царило такое же запустение, как и снаружи. Тусклая лампочка без абажура, полупустые полки с какими-то банками и мешками, осыпающаяся штукатурка…

Один из стеллажей бесшумно отъехал в сторону. За ним была кабинка лифта.

Дюльсендорф пропустил Моргану вперёд, затем сам вошёл в кабинку.

– Вниз, пожалуйста.

– Как скажете, мэм.

– Надеюсь, вам понравилось путешествовать в нашем лифте? – спросил он, когда лифт остановился.

– Спасибо. – Она сунула ему в карман долларовую купюру.

– Может, бросить всё да податься в лифтёры? – мечтательно произнёс Дюльсендорф.

– Ты для этого слишком амбициозен, – ответила Моргана.

– Увы.

За лифтом начинался длинный просторный коридор, выложенный мраморной плиткой. Работа была выполнена мастерски. Освещали это произведение современного зодчества расположенные на стенах асбестовые горелки.

Коридор заканчивался огромной, просторной залой, выложенной белым мрамором. У дальней стены залы было небольшое возвышение: круглый бассейн радиусом метра полтора. Посреди бассейна «рос» грандиозный цветок лотоса из абсолютно прозрачного кристалла. Внутри лотоса горел огонь, заставляющий светиться и без того прекрасный цветок.

В центре залы стояло сооружение, похожее на советский знак качества, только без внешнего пятиугольника. К нему был привязан человек. Рядом на специальном столике лежал ритуальный кинжал, созданный ещё в бронзовый век, и золотая чаша, украшенная красными камнями.

– Ты всегда кого-нибудь убиваешь, когда тебе надо поразмыслить?

– Раньше не было кровавых жертв, да и ему ничего этого не нужно.

– Тогда зачем?

– Всё это нужно нам. Такова человеческая природа, что только вкус смерти заставляет нас правильно смотреть на вещи.

– Тебя трудно обвинить в филантропии.

– Только не в сравнении с тобой.

Дюльсендорф хотел ещё что-то сказать, но Моргана жестом его остановила.

– Подожди здесь.

Сказав это, она скрылась в одном из смежных помещений. Дюльсендорф сел на пол. На приготовления ушло не более десяти минут, за которые Моргана облачилась в длинный красного бархата плащ с капюшоном, полностью закрывающим лицо. Ни слова не говоря, она подошла к привязанному человеку, медленно подняла кинжал и чашу, затем трижды обошла вокруг него. После этого она вскрыла вены у него на руках и ногах. Часть крови она собрала в чашу, остальная по специальным желобкам потекла в бассейн. Пока текла кровь, Моргана молча стояла напротив жертвы, затем, когда жертва умерла, она сделала большой глоток и протянула чашу Дюльсендорфу. Остатки крови она вылила в цветок, который сразу же сменил свою окраску. Не выпуская чаши из рук, Моргана опустилась на колени перед цветком и закрыла глаза. Прошло более часа, прежде чем она поднялась.