Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

– Сэр, – сказала леди Меган, убирая в сторону камень.

– Да?

– Я прошу вас прекратить ухаживания.

Он услышал насмешливый хохот в своей голове. Он вздрогнул и стиснул зубы.

– Я обидел вас? – спросил он странным и хриплым голосом.

– Вы – завоеватель, сэр. Теперь Брасандокар принадлежит вам, и вы вольны делать все, что пожелаете. Вы обладаете безграничной силой. Одно только слово, и ваши армии…

– Мне больше не нужен этот город, леди Меган. Не нужны мне мои армии. Брасандокар будет выглядеть так, будто на него никто не нападал в эти… – он беспомощно замолчал: в этом безвременном мире не существовало понятия недели.

Меган едва заметно кивнула.

– Я слышу, что снаружи работают люди. Но я также слышу, как жены плачут по своим мужьям. Мой раненый отец по-прежнему лежит в постели, а сестрин муж по-прежнему мертв. Вы – по-прежнему завоеватель. Я не могу принять ваши ухаживания. Можете завладеть мною, это ваше право, но…

– Нет.

Леди Меган обратила свои слепые глаза на его голос.

– В таком случае вас могут посчитать слабым правителем, сэр.

Он встал в полный рост и начал ходить туда-сюда по комнате. «Не такой уж я император теперь, – с горечью подумал он. – И уж точно не бог».

– Почему вы не овладеете мною? – тихо спросила леди Меган.

Потому что. Потому.

– Потому что я влюбился в вас. Я не хочу владеть вами против вашей воли. Потому что я очень некрасивый.

Потому что я чудовище. У меня нет души. Я – голем. Пародия. Тварь. Ничто.

Существо. Он перестал ходить и встал у окна, из которого Меган слышала, как грабят Брасандокар. Следуя его приказам, его последователи бок о бок трудились с жителями этого города, чтобы исправить нанесенные повреждения. Его империя сможет вынести несколько шрамов.

«У меня во рту пепел. Мне стоит уйти? Но если отобрать у них бога, эти люди вскоре начнут снова ссориться и нападать друг на друга. А куда теперь может пойти бог? Точно. Вниз по течению. К большой распростертой реке за Брасандокаром. В новые миры. В старые преисподние».

Он уже собрался уходить, когда почувствовал ее руки на своей спине. Он обернулся и посмотрел на нее, а она потянулась, насколько смогла, и погладила его по лицу и шее.

– Да, – сказала леди Меган. – Вы очень некрасивый. У вас много шрамов и швов, – она потрогала его руки. – Но сам вы не такой, как выглядите. И ваше сердце тоже. Увас сердце ребенка в теле зверя.

– Мне оставить вас, леди Меган?

Она отошла от него и села точно на свое место.

– Я вас не люблю.

– Я знаю.

– Но, может быть, я смогу вас полюбить.

VII

Первый опубликованный рассказ Эдгара Аллана По назывался «Рукопись, найденная в бутылке». В нем шла речь о дыре Симмса, хотя По в то время еще о ней не знал. Он написал его до 1836 года, когда, редактируя рукопись о путешествии Артура Гордона Пима, услышал обращение Джеремии Н. Рейнольдса к Палате представителей США, который призывал снарядить экспедицию в южные моря. В тот же выпуск, где была напечатана первая часть воспоминаний Пима, По отправил статью в защиту Рейнольдса и теории бывшего капитана Симмса.

Через год после публикации «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» Рейнольдс напечатал свою книгу, в которой рассказывал об охоте на китов в южных водах Тихого океана и вспоминал дни, когда был участником экспедиции на борту «Аннавана». В этой книге он дал первое полное описание дикого белого кита-кашалота, который полвека наводил ужас на китобойные флотилии.

По и Рейнольдс никогда не были знакомы.

Они поженились в Брасандокаре. Созданию пришлось носить обручальный перстень на мизинце, поскольку безымянный палец ему откусила большая обезьяна.

После церемонии он отвел леди Меган в самую высокую башню и нежно поднял ее подбородок, чтобы ее мертвый взор устремился во мрак.

– Здесь должны быть звезды, – сказал он ей. – И луна. Огни в небе. Я бы подарил тебе их, если бы мог.

– Должно быть, это великолепное зрелище.

Если бы я только мог.

Им было трудно заниматься любовью, учитывая то, как он был сделан. Тем не менее им это удалось, но леди Меган родила мертвого сына. Она была разбита, но он ее не винил. Он проклинал себя, своего создателя и всю безразличную вселенную. А его собственные слова, адресованные Виктору Франкенштейну, обернулись против него. «Я буду с тобой в твою первую брачную ночь».

Франкенштейн всегда будет с ним, пусть он уже давно умер.

В мире, который считался внешним, в третий год их любви в Кертене поднялось восстание. В Брасандокаре случилось разногласие: генералы хотели, чтобы человек Франкенштейна начал решительное наступление и сровнял Кертен с землей.

Из своей башни он сказал им:

– Вы уподобитесь тому, каким я был раньше. Вы начнете убивать и не сможете остановиться. Если бы я не остановился, весь этот город был бы опустошен от моего гнева. Можете ли вы это понять? Я бы не остановился, пока не перебил всех до единого. А затем мы с моей армией принялись бы друг за друга. Я нашел упокоение в своей душе. Оно пришло, когда я перестал убивать. Мы как единый народ можем поступить так же.

Но они все равно требовали войны. Армии были возбуждены. Кертен должен был стать показательным примером, чтобы другие города не посчитали их бездействие признаком слабости. Заговоры уже строили жители Карака, Ипкса и Макара. Да и в самом Брасандокаре не обошлось без смутьянов.

– Если вам так сильно хочется убивать, – прорычал он наконец, – подходите ко мне. Я покажу вам столько убийств, сколько вы сможете вынести.

С этим он ушел прочь в свои покои.

Леди Меган взяла его огромную руку обеими своими и поцеловала.

– Они научатся, – попыталась она его утешить. – Ты покажешь им. Но пока они не могут понять того, что ты научился не убивать.

Но его печаль осталась с ним.

– Война! Война! Война!

Он почувствовал, как Меган дрожит подле него. Он притянул ее ближе и нежно обнял, словно давая понять, что не даст ее в обиду. Ее голова покоилась на его плече, а рука лежала на его бледной покрытой шрамами груди.

Внизу во дворе армия продолжала скандировать:

– Война! Война! Война!

В какой-то момент он встал с кровати, чтобы посмотреть на них из окна. Среди толпы было много его последователей. Он погрозил им кулаком.

– Теперь мне страшно, – призналась Меган. – Я помню, как стояла у окна в доме отца и слышала, как ты захватываешь город. Тогда мне тоже было очень страшно, но мною овладело любопытство. Я не совсем понимала, чего ожидать, даже когда ты вошел в комнату и спустил меня вниз. А теперь мне страшно, очень страшно. Эти люди были твоими друзьями.