Майк Гелприн - Уцелевшие

Гйол узнала топчущуюся в дверях Марию, дочь сумасшедшей Тессы.

Тесса родилась безумной, но с детства отличалась яркой, бросающейся в глаза красотой. Порой находились люди, не гнушавшиеся затащить сумасшедшую девку на сеновал, однако из дюжины рожденных Тессой младенцев выжила лишь одна Мария. Красотой она пошла в мать, но всякий в деревне знал, что за пару монет или серебряную безделушку Мария не откажется провести пару часов наедине с мужчиной.

– Разве тебе было плохо со мной? – плаксивым голосом спросила Мария.

– Что ты, – забормотал Рицо, смущенно оглянувшись на Гйол, – совсем не плохо.

– Что же ты не пришел этой ночью, как обещал? Я же сказала: денег не надо, с тобой мне хорошо и так.

– Не смог, – признался Рицо, – хозяин велел не спускать с этой женщины глаз.

– С Антонии? – удивилась Мария. – С чего бы это вдруг?

– Сам не знаю, – пожал плечами Рицо, – то ли она кого-то прикончила, то ли хозяину, когда хотел, не далась.

Мария рассмеялась. Мысль о том, что вдова, пользующаяся репутацией порядочной женщины и глядевшая свысока на сельскую шлюху, теперь оказалась в столь бедственном положении, была крайне приятна.

– Велел не спускать глаз, говоришь? – усмехнулась Мария. – Ну, так мы и не будем их спускать. Что скажешь? – Она шагнула к растерянному Рицо, обняла его правой рукой за шею, а левой медленно провела вдоль паха.

– Ты что, – Рицо покраснел и затоптался на месте. – А если она сбежит? Хозяин с меня шкуру спустит.

– А ты ее свяжи, – усмехнулась Мария.

Ее рука тем временем нашла то, что искала. Дыхание Рицо заметно участилось.

– Связать? – переспросил он. – И то верно. Погоди, сейчас веревку возьму.

Связанную Гйол усадили на пол, прислонив спиной к стене возле очага, в котором все еще горел огонь.

– Смотри, Антония, что мы сейчас будем делать, – наклонилась Мария к самому уху Гйол. – Точь-в-точь, как с твоим покойником мужем, – отстранившись, Мария расхохоталась.

Гйол не ответила. Будь на ее месте настоящая Антония, это действительно оказалось бы унижением. Гйол же было лишь немного противно смотреть на тяжело дышащие совокупляющиеся тела. Мария продолжала смеяться, потом смех ее стал резким, отрывистым, а затем она вдруг громко и протяжно взвыла, и перепуганный Рицо судорожно зажал ей ладонью рот. Гйол поморщилась – собачьи соития были гораздо эстетичнее.

Люди, наконец, перестали елозить по полу. С минуту они лежали неподвижно, потом Рицо, отдуваясь, уселся.

– По нужде бы сходить, – прокряхтел он.

– Ступай, – Мария перевернулась на спину. – За этой я присмотрю. Куда она денется, связанная?

– И то верно.

Едва Рицо убрался за дверь, Мария проворно вскочила на ноги.

– Ну, соседушка, – шагнула она к Гйол, – как это тебе понравилось? Небось перемывать мне косточки тебе больше по нраву?

Гйол подняла на Марию взгляд.

– Отчего же, – спокойно сказала йолна. – У тебя неплохо вышло. Визжала, как вонючая недорезанная свинья.

– Ах ты, сучка!

Мария подалась к Гйол и с маху попыталась ударить ее в лицо. В следующий миг йолна выгнулась и перехватила руку.

Еще через несколько минут Гйол отпихнула от себя свое прежнее тело, отпрянула и уселась на скамью.

Рицо появился минутой позже, и Гйол возблагодарила Судьбу за то, что успела завершить смену тела вовремя. Рицо прикрыл за собой дверь, огляделся и внезапно резко изменился в лице. Гйол вскочила. В спешке она и не заметила, что отшвырнула тело Антонии в горящий в очаге огонь. Теперь оно лежало на боку, глядя на Рицо мертвыми глазами. Волосы уже занялись, в доме запахло паленым.

– Что… что… – заикаясь, проговорил Рицо. Он метнулся к Гйол, резко рванул ее к себе и ухватил за горло. – Ты что с ней сделала, дрянь?!

– Ничего, клянусь тебе, ничего, – захрипела Гйол.

Она подумала, как глупо будет умереть сейчас, когда спасение так близко. Однако умереть ей оказалось не суждено – внезапно Рицо оттолкнул Гйол от себя так, что она отлетела к стене.

– Убирайся, – рявкнул он. – Пошла вон, потаскуха!

– Что? – не поверила своему счастью Гйол.

– Вон! И запомни – тебя здесь не было, эта баба сдохла сама, ясно тебе? Если скажешь кому, что была здесь, я тебя собственными руками удавлю!

Гйол закивала и попятилась к двери. Уже выскакивая из дома наружу, она увидела, как Рицо потащил тело из огня.

Пьетро отставил в сторону кружку и громко рыгнул. Лесничий двинулся из таверны на выход. ДваНожа подождал, пока хозяин угодливо распахнет перед гостем дверь, затем поднялся и шатающейся походкой пьяного зашаркал вслед. По пути он снес пару стульев и, споткнувшись, едва не опрокинул дубовый стол. Под неодобрительные взгляды посетителей ДваНожа добрался до входной двери, с трудом справился с ней и вывалился на крыльцо.

Не успела дверь захлопнуться, как Пьетро стремительно нырнул в темноту и, бесшумно ступая, стал красться вдоль домов, догоняя удаляющегося лесничего. Тот явно направлялся к постоялому двору, что отстоял от таверны на квартал, а значит, путь его наверняка должен был пройти по темному, узкому и кривому переулку. Пьетро слился с чернотой ночи и заскользил за будущей жертвой.

Минуту спустя лесничий свернул в переулок. Пьетро выдернул из-за голенища метательный нож и ускорил шаг, затем побежал. Завернув за угол, он увидел спину жертвы в десяти шагах впереди. Широко размахнувшись, Пьетро метнул нож, рванулся за ним вслед и настиг лесничего в тот момент, когда его тело грузно рухнуло оземь. Пьетро, с ходу упав на колени, выхватил боевой клинок и с силой всадил его лежащему в левый бок.

Удар под лопатку и пронзившая тело кинжальная боль швырнули Йиргема на землю. Сознания он не потерял, но за первым ударом последовал второй. Еще более сильная боль захлестнула йолна, и вместе с ней нахлынул страх. Убийца, вскочив с колен, нанес Йиргему удар ногой в лицо, носком сапога перевернул его на живот и сейчас лихорадочно шарил по карманам.

Отчаянным усилием воли Йиргем подавил страх. Раны были смертельными. Как же не хотелось так обидно и глупо умирать, не ради даже семьи или расы, а из-за лютой злобы и постыдной алчности людей. И было вдвойне обидно и больно оттого, что за его смертью наверняка последует гибель Гйол.

Собрав воедино последние остатки сил, йолн рванулся из рук грабителя и, изнемогая от нестерпимой боли, заставил себя перевернуться на спину. Краем глаза он увидел метнувшуюся к его горлу руку с ножом и в последнем, опустошающем тело усилии перехватил ее запястье.

Йиргем не знал, как долго длился дейгре́н. Несколько раз он думал, что умирает, – сознание ускользало, так и не завершив переход. В полузабытьи Йиргем слышал крик, но не мог понять, кричит ли от боли старое тело, не желая его отпускать, или новое, сопротивляясь вторжению.