Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Однако сказать, что я ничего не ощущала, было бы неправдой. Ощущала. Проходя через отдел оберегов или мимо висевших повсюду настенных вазочек с сухой лавандой, я чувствовала легкое, но ощутимое беспокойство, тревогу. Это состояние — с легким покалыванием кожи, появляющимся в желудке холодком — было мне хорошо знакомо, однако на этот раз это был не привычный мелейз, холод или ползучий страх. Нет, ощущение было несколько другим, и оно постоянно усиливалось с приближением темноты. Давно перевалило за полдень, покупателей в магазине становилось все меньше, молчаливые бледные продавцы запирали выдвижные ящики, прибирали прилавки. Я отошла в тихий уголок, открыла свой рюкзак, повернула рычажок на крышке призрак-банки.

— Эй, — сказал мне череп. — Отойди в сторонку! Дай мне возможность использовать мой несравненный талант, чтобы решить твои мелкие затруднения. О, да, да!.. Я тоже ощущаю эту тревогу, напряжение… Странно, странно, странно, согласен… Интересненько…

— Что это может быть, как ты считаешь?

— Откуда мне знать? Что я, волшебник, что ли? Не гони лошадей, дай мне подумать…

Небо за окнами стало почти черным. Прозвенел звонок, извещающий об окончании рабочего дня, и служащие универмага поспешили вниз, в вестибюль. Зябко кутаясь в свои пальто и шарфы, они выходили через вращающиеся двери и молча исчезали в темноте. Мы наблюдали эту картину, устроившись в задней части вестибюля. Локвуд и Джордж стояли под искусственным деревом, Холли и Фло у входа в отдел косметики, Киппс со своей командой с балкона второго этажа, прямо напротив меня.

Последним магазин покидал мистер Эйкмер. Он обменялся несколькими словами с Локвудом, затем подошел к маленькому щитку на стене и нажал несколько кнопок. Замерли эскалаторы. Захрипели, и с предсмертным стоном замолкли динамики. Тишина. Потом в отделах начали гаснуть огни, и вскоре остались лишь тусклые желтые пятна дежурных ночных светильников в вестибюле. Эйкмер прошел через вращающиеся двери. Мы услышали, как повернулся в замке ключ, как торопливо застучали вслед за этим шаги управляющего, удаляющиеся вверх по Кингс Роуд.

— Ну, вот мы и одни, наконец, — сказал Локвуд. — Теперь можно приняться за дело по-настоящему.

Мы все молча собрались под деревом. Спорить с Локвудом никто из нас не стал, хотя все мы знали, что он не прав. Все мы знали истинное положение вещей.

Да, магазин покинули все его живые сотрудники. Но это вовсе не означало, что мы остались одни.

Конечно же, нет. С наступлением темноты мы никогда не бываем в одиночестве.

20

Чем непроглядней ночь, тем острее воспринимаешь окружающее. Так что для многих из нас, чем темнее, тем лучше для работы. И каждый агент в темноте начинает выглядеть совсем по-другому, чем при ярком свете. Недостатки его внешности маскируются тенями, зато челюсть кажется более волевой, талия более гибкой и тонкой. Немытые лица становятся бледными и интересными, неряшливо подстриженные волосы приобретают гламурный блеск. Смягчаются и грубые грани в характере агента, в темноте на первое место у него выходит забота о собственной безопасности, а значит, и желание как можно лучше справиться со своей работой. Все, о чем я вам так скучно рассказываю, происходило той ночью и с разношерстной шайкой, которую собрал для своего расследования Локвуд. Сейчас, когда мы стояли под искусственным деревом в вестибюле универмага братьев Эйкмер, общего в нас, наконец-то, стало больше, чем различий. Киппс и Локвуд, Кэт Годвин и я — мы стали (пусть всего на время) одной командой. У нас были одинаковые рапиры и амуниция. Мы все были одинаково целеустремленными и серьезными. Даже Фло Боунс выглядела деловой и сосредоточенной. Ее лицо накрывала густая тень от соломенной шляпки, под расстегнутой, распахнутой длинной курткой обнаружился пояс с заткнутым за него разделочным ножом и еще какими-то зловещими приспособлениями, с помощью которых Фло добывала из речного ила свои сокровища.

Джордж пустил по кругу плитку шоколада, и мы быстренько принялись суммировать все, что нам удалось узнать к этой минуте.

— Похоже, больше всего продавцов беспокоит состояние воздуха в здании, — сказал Локвуд. — Они чувствуют в нем что-то неприятное, но не могут точно сказать, что именно, — Локвуд стоял, небрежно облокотившись на прилавок, его лицо освещал мерцающий огонек газовой лампы. — Кроме этого, мы располагаем историей о девушке-продавщице, которая видела медленно ползущую фигуру. История странная, разумеется.

— Что это мог быть за призрак? — спросила Холли Манро.

Этого никто не знал.

— Две продавщицы сказали мне, будто несколько раз слышали голос, окликавший их по имени, — сказал Бобби Вернон. — Это всегда случалось в сумерки, когда они уже собирались уходить с работы. Голос словно знал, что они уходят, и звал их вернуться назад.

— Они не пробовали вернуться на этот голос? — спросила я.

— Нет, Карлайл, не пробовали, — ответила за Бобби Кэт Годвин. — Они же не идиотки. Кто в здравом уме пойдет на зов бесплотного голоса?

— Ну, знаешь, всякое бывает. Кое-кто может и поддаться соблазну пойти взглянуть, что там, — самым медовым своим тоном заметила Холли Манро. О, я прекрасно знала этот тон! Именно его выбирала наша очаровательная ассистентка, когда имела в виду меня.

В разговор вступила нетерпеливо переминавшаяся с ноги на ногу Фло Боунс.

— Послушай, Локи, — сказала она. — Я, конечно, ничего не понимаю в ваших делах, но, по-моему, все это один треп… Ты уверен, что центр нашествия находится именно в этой лавке?

— Пока что ничего существенного мы не обнаружили, — согласился Локвуд. — Об этом я сказал управляющему этой, как ты говоришь, лавкой, когда мы с ним только что прощались, и он ответил, что и не ожидал ничего другого. Уверял, что нас ожидает очень томный вечер. Он абсолютно уверен в том, что здесь ничего нет.

— Он ошибается, — медленно сказала я. — Здесь есть что-то. Я это чувствую.

Я по-прежнему слышала слабое гудение, очень знакомое, но, в то же время, не поддающееся расшифровке. У черепа, кажется, тоже возникли проблемы с анализом этого шума, потому что из банки не доносилось ни слова.

— А я ничего не слышу, — сказала Кэт Годвин. Кэт тоже была Слухачом, как и я, поэтому не удивительно, что к моему заявлению она отнеслась с подозрением и ревностью. — Что это может быть, как ты полагаешь?

— Не могу понять, — ответила я. — Какой-то тихий гул. Напоминает излучение. Мощное, но словно с трудом пробивающееся сквозь блокировку.