Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

— Это не я, — пробормотал он беспомощно, как ребенок, отпирающийся сразу от всех обвинений.

— Нет, ты, — властно заявил Поуп. — Не будем тратить время на пустые препирательства. Ты обокрал меня, а твой товарищ поплатился за это. Сделанного не воротишь. Но ты можешь не допустить новых бед, если вернешь то, что принадлежит мне. Сейчас.

Рука Карни сама собой потянулась к карману. Нужно выбираться из этой западни, пока она не захлопнулась; в конце концов, отдать Поупу то, что по праву ему принадлежало, — простейший способ выбраться из ловушки. Однако пальцы Карни медлили; почему? Возможно, из-за безжалостного выражения глаз этого Мафусаила; получив свои узлы обратно, Поуп обретал единоличную власть над оружием, убившим Хмыря. Но еще сильнее — даже сейчас, когда на кону стоял его рассудок, — было нежелание Карни расставаться с единственным осколком тайны, что выпал на его долю. Старик почувствовал его нежелание и начал вкрадчивые уговоры.

— Не бойся меня, — сказал, он. — Я не причиню тебе зла, если ты сам не вынудишь меня. Я хотел бы решить дело миром Новое насилие, еще одна смерть лишь привлекут ненужное внимание.

«Неужели передо мной убийца?» — ужаснулся Карни.

Такой неприглядный, смехотворно хилый. Но его манера говорить не вязалась с внешним видом; зачатки повелительного тона, расслышанные две недели назад в голосе Поупа, теперь расцвели пышным цветом.

— Ты хочешь денег? — спросил Поуп. — За этим дело стало? Твоя уязвленная гордость успокоится, если я предложу тебе что-то за труды?

Карни скептически взглянул на лохмотья Поупа.

— А-а, — понимающе кивнул старик. — Может, я и не похож на денежный мешок, но внешность обманчива. Взять, к примеру, тебя. Ты не похож на покойника, но помяни мое слово, сынок: ты почти покойник. Если будешь так себя вести и дальше, тебе конец.

Эта речь — такая неторопливая, такая взвешенная — изумила Карни, тем самым подтвердив его предположение. В злополучную ночь пару недель назад они застали Поупа под хмельком, сбитого с толку и уязвимого. Но теперь, в трезвом виде, этот оборванец говорил как человек, привыкший повелевать: как безумный король, решивший прогуляться среди черни под личиной бродяги. Впрочем, король ли? Нет, скорее жрец. Что-то в его властной манере выдавало человека, чья власть не основывалась на обычной политике.

— Еще раз, — произнес Поуп. — Я требую, чтобы ты вернул то, что принадлежит мне.

Он сделал шаг по направлению к Карни. Проулок превратился в узкий туннель, нависающий над их головами. Если над ними и было небо, Поуп закрыл его.

— Отдай мне узлы, — повторил он. Голос звучал мягко и доброжелательно. Темнота окутала Карни плотным коконом. Он видел лишь рот старика: неровные зубы, серый язык. — Отдай их мне, вор, иначе пеняй на себя.

— Карни?

Голос Рыжего пробился к Карни из другого мира. До него было рукой подать — до этого голоса, солнечного дня, ветра, — но Карни не сразу сообразил, откуда он доносится.

— Карни?

Он с усилием оторвал взгляд от зубов Поупа и заставил себя оглянуться на дорогу. Там, на солнце, стоял Рыжий, а рядом с ним Анелиза. Ее светлые волосы сияли.

— В чем дело?

— Оставьте нас в покое, — велел Поуп. — У нас с ним дела. У него и у меня.

— У тебя дела с этим? — переспросил Рыжий у Карни.

Прежде чем тот успел что-либо ответить, Поуп заявил:

— Давай, скажи ему. Скажи ему, Карни, что тебе нужно поговорить со мной наедине.

Рыжий бросил взгляд на старика через плечо Карни.

— Ты скажешь мне, в чем дело? — спросил он.

Карни пытался подобрать слова для ответа, но язык ему не повиновался. Солнечный свет казался очень далеким, и каждый раз, когда улицу накрывала тень облака, Карни боялся, что темнота пришла навсегда. Его губы беззвучно зашевелились, силясь выразить этот страх.

— Эй, да что с тобой? — спросил Рыжий. — Карни? Ты меня слышишь?

Карни кивнул.

— Да, — выговорил он.

Неожиданно Поуп бросился к нему, отчаянно пытаясь дотянуться до карманов. Толчок отбросил оцепеневшего Карни к стене и, падая, он задел боком груду ящиков. Ящики опрокинулись на него, и Поуп, мертвой хваткой вцепившийся в свою жертву, тоже полетел наземь. Все его недавнее спокойствие — черный юмор, осторожные угрозы — как ветром сдуло. Он снова превратился в слабоумного пьяницу, несущего чушь. Карни почувствовал, как руки старика рвут его одежду и царапают кожу, пытаясь отыскать шнур. Слова, которые Поуп выкрикивал в лицо Карни, стали нечленораздельными.

Рыжий попытался оттащить старика от приятеля, схватив за пальто, волосы или бороду — за что придется. Однако задача оказалась не из легких: Поуп дрался с яростью одержимого. Но Рыжий был сильнее и в конце концов взял верх. Брызжущего слюной Поупа рывком подняли на ноги. Рыжий держал его, как бешеного пса.

— Поднимайся, — велел он Карни. — И отойди от него подальше.

Карни, пошатываясь, поднялся на ноги посреди разбитых в щепу ящиков. Драка продолжалась несколько секунд, но Поуп успел нанести своему противнику значительный ущерб: на коже Карни красовались ссадины, на одежду было страшно смотреть, рубаха превратилась в лохмотья. Карни нерешительно ощупал изодранное в кровь лицо; царапины набухли, точно ритуальные шрамы.

Рыжий прижал Поупа к стене. Забулдыга еще не остыл, глаза у него были дикие. В лицо Рыжему понеслась непристойная брань — английские слова вперемежку с бессвязными звуками. Не прерывая тирады, старик попытался снова наброситься на Карни, но на сей раз Рыжий перехватил его и помешал разодрать приятелю лицо. Он поволок Поупа из переулка на улицу.

— У тебя губа разбита, — сообщила Анелиза, взирая на Карни с неприкрытым отвращением.

Рот его наполнился вкусом крови, солоноватой и горячей. Карни утер губы тыльной стороной ладони. На коже осталось алое пятно.

— Повезло тебе, что мы за тобой зашли, — сказала она.

— Да, — ответил он, не глядя на девицу.

Он стыдился этой дикой сцены, устроенной бродягой, к тому же знал, что Анелиза смеется над его, Карни, неспособностью постоять за себя. В ее семье все до единого были отъявленные разбойники, а об отце в воровской среде ходили легенды.

Вернулся Рыжий. Поупа с ним не было.

— Из-за чего сыр-бор разгорелся? — поинтересовался Рыжий, вынимая из кармана куртки расческу и приводя в порядок челку.

— Не из-за чего, — буркнул Карни.

— Ты мне лапшу-то на уши не вешай, — хмыкнул Рыжий. — Он твердит, будто ты его обокрал Это правда?

Карни покосился на Анелизу. Если бы не она, он выложил бы Рыжему все без утайки, здесь и сейчас. Девица ответила ему таким же взглядом и, похоже, прочла его мысли. Она передернула плечиками и удалилась из зоны слышимости, не упустив возможности пнуть по пути разбитые ящики.