Дэниел Истерман - Ночь Седьмой тьмы

Непонятно откуда появился третий полицейский. Он был старше двух других и носил голубой костюм и старую, потрепанную фуражку.

– Тонтон, – прошептала Анжелина. – Некоторые из них еще остались.

Второй и третий полицейский крепко взяли задержанного за руки. Он не сопротивлялся. Человек в черных очках повторил свои вопросы, а может быть, придумал новые. Его пленник или не хотел, или не мог отвечать.

Черные Очки сунул руку в карман пиджака и достал оттуда маленький белый предмет. Шарик для гольфа. Он три-четыре раза подбросил его, потом сжал в кулаке. Спокойно он ударил задержанного в солнечное сплетение. Тот попытался согнуться пополам, но двое в штатском крепко держали его, готовясь к продолжению. Следующий удар был тяжелее, гораздо тяжелее. Избиваемый задохнулся. Его по-прежнему крепко держали. Третий удар серьезно повредил внутренности. Послышался звук рвущихся тканей, и на губах арестованного выступила слюна, окрашенная кровью. Черные Очки отвел руку для нового удара.

И тут раздался крик. Рубен обернулся и увидел Дуга Хупера, спешившего к платформе, – весь руки, ноги и возмущение.

– Господи! – прошептала Анжелина. – Его же убьют.

Хупер кипел от негодования. Солдат попытался остановить его, но он бесцеремонно отшвырнул его с дороги. Полицейские выпустили свою жертву, которая стояла теперь на коленях, задыхаясь, хватая ртом воздух и харкая кровью. Хупер положил руку на плечо молодого человека и обратился к полицейскому в очках.

– Кто вы такой, мистер? Что вы, черт подери, себе позволяете? – проорал он. – Нельзя же вот так просто взять и избить человека. Я, черт подери, обязательно доложу об этом куда следует, когда попаду в столицу.

Человек в бежевом костюме посмотрел сначала на своих помощников, потом на офицера на платформе. Они обменялись недоумевающим взглядом. Хупер шагнул к полицейскому.

– Эй вы, – окликнул он его. – Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю, черт подери. Мне нужно ваше имя и какое-то объяснение случившемуся. Я – личный друг генерала Валриса.

– Не суй свой нос в дела, которые тебя не касаются, blanc.

Рубен оглянулся. Джин Хупер стояла в двух шагах от него и истово молилась.

– Есть ли иной избавитель от бед, кроме Господа, – бормотала она. – Вознеси хвалу Господу. Он...

– Миссис Хупер. – Рубен схватил ее за плечо. – Миссис Хупер, я думаю, вам нужно пойти туда и вернуть своего мужа, пока не начались неприятности. Мне кажется, он не представляет, во что он ввязывается.

Мгновение Джин Хупер смотрела на Рубена, словно не узнавая его. В ее настоящем взгляде была какая-то пустота, которая не на шутку встревожила его. Потом выражение ее глаз изменилось, она его услышала.

– Не волнуйтесь, мистер Фелпс, он в полной безопасности. Вот увидите.

В ней не было самодовольства или чрезмерной самоуверенности или чего-то еще в этом роде, решил Рубен. Она просто была совершенно неспособна видеть реальность того, что происходило. Или, может быть, реальность, которую она видела, была другой реальностью. Разницы, впрочем, не было никакой: Дугу Хуперу в любом случае придется худо.

Им не пришлось долго ждать. Человек в черных очках не вышел из себя. Никто не потерял самообладания, кроме высокого американца. Он вплотную приблизился к полицейскому и схватил его за лацканы. Полицейский щелкнул пальцами. Один из его помощников взял карабин у ближайшего солдата, шагнул к Хуперу и ударил его прикладом в лицо. Американец рухнул как подкошенный. Скула вскрылась до кости, брызнула кровь.

Джин Хупер потеряла сознание. Анжелина побежала к ней, не замеченная солдатом за столом. Человек в черных очках окинул взглядом аэровокзал, заметил их маленькую группу и подошел к ним:

– Vous etes avec I'Americain?[23]

Анжелина поднялась на ноги и объяснила:

– Нет, мы летели в одном самолете, вот и все. Это его жена. Они раньше никогда не были на Гаити, они еще не понимают.

– Не понимают?

– Уважение. В них нет уважения.

Полицейский кивнул. Рубен заметил, что у него гнилые зубы.

– Заберите его, – сказал Черные Очки, – пока он не пострадал. Когда он придет в себя, объясните ему. Объясните про уважение.

45

Автобусы отправились в путь через пять минут. «Автобусами» их назвали по ошибке: все, что удалось раздобыть за такой короткий срок, это два тап-тапа,древних грузовика, превращенные с помощью краски, жести и деревянных панелей в нечто среднее между железнодорожным вагоном и просторным маршрутным такси. Яркие картинки и торжественные лозунги придавали им сумасшедший, ярмарочный вид. На одном по всему верхнему краю шла надпись: «Celui qui dort dans la paresse se reveillera dans la misere».«Тот, кто ложиться спать в лености, проснется в нищете».

В общей толкотне Рубену удалось остаться вместе с Анжелиной. Они помогли Джин Хупер и ее супругу влезть в кузов и освободили для него место на одной из двух деревянных скамей, которые тянулись вдоль бортов тап-тапа.

Рана Хупера сильно кровоточила, но нечего было и надеяться, что ею займутся по-настоящему раньше, чем они достигнут Порт-о-Пренса. Пожилая гаитянка покудахтала несколько минут подле лежавшего без сознания американца, потом ушла и наконец вернулась с какой-то припаркой, которую положила на рану. Хупер застонал и протестующе задвигал руками, но так и не пришел в сознание. Женщина объяснила Анжелине, что она всегда путешествует с мешочком трав на случай болезни. Припарка содержала cadavre gate,алоэ, окопник, огуречник, ликоподий и еще несколько неизвестных Анжелине компонентов. Эти травы, конечно, остановят кровотечение, пока врач не наложит швы, но даже сама женщина признавала, что это поможет лишь на время. Рубен надеялся, что Хупер придет в себя до тех пор, но считал это маловероятным.

– Ему обязательно нужно сходить к dokte feuilles[24], когда он приедет в Порт-о-Пренс, – сказала она, называя Анжелине имя хорошего врача. Анжелина записала имя, но она знала, что Хупер никогда не пойдет туда. Как все миссионеры, он был готов давать, но не мог брать. Это его и погубит.

Джин Хупер оказалась до странности бесполезна, словно шок, который вызвал у нее этот случай, сломал что-то хрупкое и одинокое внутри нее, что-то, что ее вера не могла до конца восстановить. Или существование чего даже не признавала. Она сидела на скамье рядом с мужем, близко, но все же не касаясь его; в одной руке она держала молитвенник в зеленом переплете, читая монотонным голосом витиеватые обращения к Богу, которые казались странно обособленными и от нее, и от ее окружения.