Ливи Майкл - Камень ангела

Кейт уворачивалась от него, извиваясь, но Дух приподнял ее подбородок и подался вперед, улыбаясь своими ужасными пустыми глазами. Его поцелуй обжег ее губы, как лед. Кейт зажмурилась, задерживая дыхание, и ощутила, что летит в темноту. И в эту минуту зазвонили колокола собора.

Она ничего не видела и не слышала, но чувствовала, что движется к какой-то огромной пропасти. Все, что когда-то существовало, что жило и умерло, одновременно неслось к этой пропасти с немыслимой скоростью. Вокруг краев этой пропасти, как огромный водопад, текли тысячи, тысячи душ, как световые точки, и, казалось, само время и свет переливаются через край.

Кейт знала, что если она упадет в пропасть, ее сознание вырвется и сольется со светом и прахом. Но тут ей пришла мысль, сформировавшаяся в контурах того, что когда-то было ее разумом. И мысль эта была: «Дыши!»

Дыхание — вот то, что есть у нее и чего нет у Духа.

«Дыши!» — сказал голос.

И Кейт выдохнула в холодные губы Духа, потом сделала глубокий вдох и словно бы вдохнула в душу пепел.

Дрожь пробежела по телу Духа, словно от удивления, и их обоих завертело в водовороте.

Кейт дышала все глубже и глубже, так что все полости в ее теле заполнил воздух, а легкие раздулись. Перед внутренним взором проносились образы: ее отец, Саймон и настоятель, и ее жизнь, протекавшая одновременно в двух разных школах. Они промелькнули так быстро, что она не могла их удержать и разобрать, что видела. Она протянула руки и взяла Духа за лицо, ощутив пустоту там, где должны быть уши, и вдохнула ему в губы обжигающий воздух, заряжавший все частицы и процессы в ее теле. И она почувствовала, как его лицо сморщилось у нее в руках, и когда наконец она разжала руки, существо, которое было Келли, понеслось к пропасти.

И тогда в центре этой пропасти произошло великое движение, взрыв энергии, словно она превратилась в гигантский генератор. Существо, которое было Келли, открыло рот, словно хотело закричать, и в следующую секунду его окутал свет. Черный силуэт затрепетал, корчась в ослепительном потоке. Свет хлынул изо рта и глаз. А потом Дух сгинул — просто исчез, как будто его никогда и не было.

А Кейт полетела, кувыркаясь снова и снова, через какой-то тоннель из света.

В голове опять замелькали образы: толпы людей, высокие здания, марширующие армии, колесницы из железа и пламени. И вдруг она осознала, что с большой скоростью летит через рыночную площадь. Вокруг площади стояли черно-белые дома эпохи Тюдоров. Женщина с темно-рыжими волосами в накинутом на плечи синем одеяле стояла перед деревянным столбом. По-видимому, она читала прикрепленное к нему объявление. Мимо проезжал в повозке какой-то мужчина.

Кейт увидела, как женщина отвернулась от объявления и сделала несколько шагов, но потом вернулась назад и протянула руку к объявлению. Кейт ничего не могла поделать: ее проносило мимо с невероятной скоростью. Она попыталась ухватиться за столб.

— Нет! — закричала она.

И еще успела увидеть, как женщина смотрит на нее в ужасе. Ее рука взметнулась ко рту, и она побежала, а Кейт понесло прочь. А потом ее снова затянуло в тоннель из света.

Саймон стоял у ворот, поджидая мать. Он уже начинал панически бояться, что больше не увидит ее, но наконец-то пришла суббота, когда они учились полдня. Она обещала сегодня с ним встретиться. Когда он увидит маму, то скажет ей, что никогда больше не вернется в школу. Он больше никогда не расстанется с ней.

Мимо него прошло несколько женщин, направлявшихся на рынок, но среди них не было его матери. Саймон стоял у церковных ворот, сжавшись, как пружина, и высматривал ее лицо.

Он сильно замерз. Желтый свет начал угасать, на землю упали первые в этом году снежинки. Холод начал забираться под его шерстяную одежду, и грудь болела, когда он вдыхал воздух. Из носа у него потекло.

Саймон не знал, что делать. Он отупел от бесплодного ожидания. Единственное место, куда могла отправиться мать, — это на рынок, за продуктами. Он колебался, переминаясь с ноги на ногу, опасаясь разминуться с ней, но вдруг повернулся и направился к Смити-дор.

Но не успел он туда добраться, как услышал ее голос.

— Саймон! — звала мать. — Саймон!

И наконец он увидел ее — она спешила к нему, появившись из-за угла. Он побежал к ней, схватил в объятия и не выпускал, пока она не вырвалась со смехом.

— Саймон, ты же сломаешь мне ребра, — сказала она и взяла в руки его лицо.

Саймон задыхался. Ему пришлось так быстро бежать, а теперь нужно поговорить с мамой и добиться, чтобы она поняла.

— Возьми меня с собой, — попросил он на их языке, и лицо мамы смягчилось.

Он видел свое лицо, отраженное в ее глазах. Она долго колебалась, затем кивнула.

— Да, — ответила она. — Мы здесь чужие.

Саймону казалось, что у него разорвется от радости сердце. Он уткнулся лицом матери в шею. Он думал, что никогда больше не увидит ее, — и вот она здесь, с ним. Они больше не расстанутся. Он почувствовал, что она прерывисто дышит, и удивленно взглянул на нее. Она вдруг постарела и стала более хрупкой, и морщины на лице обозначились более четко.

— Саймон, — сказала она. — Я многое делала неправильно. Я совершила так много ошибок…

— Нет, — возразил он, приподнимая ее лицо.

Она закрыла глаза, и ему показалось, что сейчас она упадет.

— Я не знаю, куда нам идти и что делать, — по телу ее пробежала дрожь. — Нам некуда идти.

Саймон коснулся ее глаз.

— Ты здесь, в моих глазах, — сказал он.

Она взглянула на сына.

— Я так устала, — сказала она, и Саймон сразу же увидел внутренним взором упавшую птичку и ощутил внезапную острую боль.

— Я знаю, — прошептал он. И добавил: — Я найду, куда нам идти. — И мать кивнула, прижавшись лбом ко лбу Саймона.

— Я купила еды, — и она показала ему узелок, вынув из-под одеяла.

Он заметил кожаный мешочек, но не спросил, откуда он.

— Нам нужно идти, — вдруг заторопила она Саймона, и он кивнул.

Сняв одеяло с ее плеч, он накинул его им на спины. Потом еще раз взглянул на церковь. И вдруг ему показалось, что она сияет оранжевым светом. Они с матерью замерли на минуту, не отрывая глаз от купола. Потом повернулись и пошли по тропинке, которая вела от церкви, к мосту через реку.

Кружение медленно остановилось, и снова стало темно. Кейт ощущала под ногами плитки, а еще — холодный ночной запах. «Где я сейчас? — подумала она. — И в каком времени?»

Кажется, она сидит на деревянной скамье. Когда она пошарила по скамье, пальцы нащупали что-то металлическое. Фонарик.

Кейт включила его. Бледный луч упал на Камень ангела, на контуры фигуры песочного цвета. Кейт сделала глубокий вдох. Она снова здесь, в соборе, как будто ничего не произошло. Вот перегородка на хорах, вот видеомонитор. Дверь в склеп закрыта. Что же она должна сейчас сделать?