Говард Лавкрафт - Зов Ктулху (сборник)

Со временем моряки совсем отказались заходить в Инсмут. По их словам, капитан Марш иногда приставал к рифу во время прилива. Может, и приставал – у скалы любопытное строение. Или искал припрятанный пиратами клад. Возможно, и нашел. Но говорили другое: якобы капитан видится там с чертями. Думаю, из-за Марша такая у рифа дурная слава.

Во время страшной эпидемии 1846 года поумирало более половины инсмутцев. Никто так и не узнал, что это за болезнь объявилась. Похоже, что-то заморское: должно быть, моряки завезли из Китая или еще откуда. Жуткое было дело. Начались волнения и прочие безобразия, о которых сами жители не очень-то распространялись перед другими. Эпидемия довела город до чудовищного состояния. В конце концов болезнь отступила и больше не возвращалась, но в городе теперь живет всего триста – четыреста человек.

Мне все-таки кажется, что за неприязнью людей к этому месту скрываются обычные расовые предрассудки. Трудно осуждать их, сам не выношу этих типов из Инсмута. Ноги моей не будет в их городишке. Вы ведь знаете, хотя сами-то вы, судя по выговору, с Запада, что суда из Новой Англии плавают и в Африку, и в Азию, и в Южную Америку. В какие только порты они не заходят, каких только людей не видят! А иногда кого-нибудь и с собой прихватят. Может, слышали о жителе Салема, который женился на китаянке? А в районе Кейп-Кода целое поселение выходцев с островов Фиджи.

В уроженцах Инсмута тоже ощущается что-то заморское. Трудно, правда, докопаться до истоков: место окружено болотами и рукавами реки – практически отрезано от остального мира. Думаю, это старый капитан Марш понавез разных туземцев, ведь в двадцатые – тридцатые годы он владел тремя кораблями. В жителях городка есть что-то диковинное. Не знаю, как объяснить, но иногда посмотришь на такого – и мороз по коже. Взять хоть Сарджента. Сами увидите, если сядете в его автобус. Головы у них обычно вытянутые, носы сплюснутые, а глаза так выпучены, что непонятно, как они умудряются их закрывать. Да и кожа странная – шершавая какая-то и словно паршой покрыта. На шее лежит складками. Рано лысеют. Особенно уродливы старики, но их, слава богу, не часто видишь. Может, помирают быстро. Посмотрят на себя в зеркало – и дух вон. Животные инсмутцев не выносят. Трудно им было ладить с лошадьми, пока не появился автотранспорт.

Жители Аркхема и Инсуича не хотят иметь с ними дела, да они и сами нелюдимы. В город приезжают – держатся в сторонке. И не приведи господи ловить в их краях рыбу. А там всегда ее пропасть. Нигде нет, а там кишмя кишит. Но только попробуй пристроиться – сразу прогонят. Раньше оттуда добирались по железной дороге, шли до Раули пешком, а там садились в поезд. Но после того, как ветку прикрыли, ездят на автобусе.

Говорите, гостиница? Как же, есть. Называется “Джилмен-Хаус”, но не думаю, что приличная. Не советую в ней останавливаться. Лучше проведите ночь в нашем городе, а утром садитесь на десятичасовой. А там уже пересядете на тот, что идет в Аркхем. Он отходит в восемь вечера. Пару лет назад один инспектор фабричного дела останавливался в “Джилмен-Хаус”. Остался, говорят, недоволен. Там, судя по всему, собирается черт знает кто. Хотя вроде бы большинство номеров были пустыми, но он слышал в них голоса. Жуткие голоса. У него кровь в жилах застывала. Говорили не по-нашему. Один голос был особенно ужасен: какой-то неестественный, говорит – будто хлюпает. Инспектор побоялся даже ложиться, так и просидел одетый всю ночь. Только рассвело – сразу деру. А те голоса всю ночь не умолкали.

Этот человек, его имя Кейси, рассказывал, что инсмутцы глаз с него не спускали и держались настороже. Его очень озадачило положение дел на фабрике Марша – той, что в старом здании, на нижнем берегу Меньюксета. Я об этом слышал и раньше. Бухгалтерские книги в непотребном состоянии, учет ведется как бог на душу положит. Вечная загадка – где Марш достает золото для обработки. Он и прежде, когда вовсю торговал драгоценностями, не закупал его помногу.

На фабрике, говорят, делают разные странные штуковины, их иногда тайком продают моряки или фабричные рабочие. Может, подражают иноземным драгоценностям? Женщины из семейства Марша тоже носят диковинные украшения. Не исключено, что капитан Абед наменял их в какой-нибудь заморской гавани, ведь он всегда брал с собой в плавание стеклянные бусы и прочие дешевые безделушки, на которые так падки туземцы. Некоторые уверяют, что тут не обошлось без клада пиратов, – он его будто бы отыскал на Рифе Дьявола. Но вот что любопытно. Марши продолжали скупать всю эту стеклянную дребедень и после смерти капитана, все шестьдесят лет, а ведь после Гражданской войны ни один мало-мальски приличный корабль не покинул инсмутского порта. Может, сами жители любят наряжаться как попугаи? Тогда они ничем не лучше африканских каннибалов и дикарей с Гвинеи.

Эпидемия сорок шестого года скосила лучшие семьи города. Теперь там живут одни отбросы. Марши и другие богачи ничем не отличаются от остальных. Я уже говорил, что в городе осталось не более четырехсот человек, хотя места хватает. Таких, как они, – ленивых, хитрых и бессовестных – на Юге зовут “белой рванью”. Они ловят рыбу, омаров и развозят на грузовиках. Откуда только в их краях столько рыбы?

Никто не знает, что у них там творится; школьные инспектора и чиновники, ведающие переписью населения, просто голову с ними теряют. Инсмут не любит соглядатаев. Слышал, что несколько человек – бизнесмены и государственные служащие – там пропали, как в воду канули. А один, побывавши у них, сошел с ума и теперь томится в денверской психиатрической лечебнице. Чем уж они его так напугали?

Будь я на вашем месте, ни за что бы не отправился туда на ночь. Не бывал там и не собираюсь, но думаю, если поехать днем, ничего не случится. Конечно, найдутся такие, что будут вас отговаривать, но не слушайте их. Если хотите увидеть настоящую старину, Инсмут – то, что надо».

Часть вечера я провел в публичной библиотеке Ньюберипорта, отыскивая информацию об Инсмуте. Расспрашивал и местных жителей – в магазинах, закусочных, гаражах, пожарном депо, – но, как и предупреждал кассир, все они отмалчивались. Поняв, что только зря теряю время, я прекратил расспросы: при первом же упоминании об Инсмуте люди настораживались, словно в одном только интересе к этому городку заключалось нечто дурное. Служащий из клуба Союза христианской молодежи, где я остановился, очень удивился моему желанию побывать в столь убогом городке. Та же реакция была и у сотрудников библиотеки. По-видимому, в глазах городской интеллигенции Инсмут являл собой пример крайнего падения нравов.

Просмотрев в библиотеке книги по истории Эссекского округа, я узнал из них крайне мало. Город был основан в 1643 году. До революции его жители занимались в основном судостроением, и в начале девятнадцатого столетия Инсмут уже стал процветающим торговым портом. Позже получила некоторое развитие и другая промышленность: фабрики, осевшие на берегах Меньюксета, пользовались энергией реки. Об эпидемии 1846 года и последующих волнениях в документах говорилось мало, – может, считалось, что это бросает тень на весь округ?