Диана Сеттерфилд - Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном

Он взял листок и еще раз посмотрел на итоговые цифры. Объем продаж за октябрь остался на уровне предыдущего месяца. Никакого увеличения.

Беллмен нахмурился. Означало ли это, что рынок достиг естественных пределов расширения? Если так, это еще не великая катастрофа: на том же уровне они смогут работать дальше до бесконечности. Или это был – сердце его тревожно сжалось – признак чего-то иного? Может, остановка роста являлась предвестием нисходящей тенденции?

Беллмен обмакнул перо в черные чернила и подошел к настенному графику. Рука его поднялась, но в последний момент замерла. Нет, этого не могло быть! Не иначе, Верни с его пляшущими в воздухе пальцами допустил ошибку в расчетах. Не там поставил точку, отделяющую дробь от целого числа. Спутал тройку с восьмеркой. Завтра он заставит его это исправить.

Так и не притронувшись к графику, он убрал черную ручку на место.

Оставался еще прогноз на ближайший месяц. Надо подумать. Что сейчас происходило в Лондоне? Температура падала. Скоро станет еще холоднее, и люди озаботятся проблемой отопления. А для кого-то встанет выбор между дровами в камине и едой в котелке. Снег завалит сельские дороги и затруднит сообщение. В отдаленных местечках возникнут проблемы с доставкой продовольствия. Но и к богачам зима отнюдь не благосклонна. Даже закутавшись в меха, они будут мерзнуть во время воскресных служб в церкви. На обледенелых тротуарах немудрено поскользнуться и упасть; будут переломы, а с ними и инфекции. Болезни воспользуются зимним ослаблением организма и будут чаще доводить свое дело до трагического конца.

Беллмен взял ручку с синими чернилами и приготовился наметить цель на предстоящий месяц. Перо зависло над графиком. Впервые ему вдруг представилась кривая продаж, идущая вниз. Он попытался вытравить эту пугающую картину из сознания, а потом решил, что лучше будет отложив прогнозирование до утра, дождаться Верни и еще раз все перепроверить.

В глухой час ночи кривая с графика прорезала тьму и впилась в мозг Беллмена, который вновь занялся вычислениями – а может, и не переставал их делать с момента отхода ко сну. Галантерея, плюс шляпы, плюс канцтовары, плюс погребальная атрибутика, плюс… Март, плюс апрель, плюс май, плюс июнь… Апоплексические удары, плюс сердечные приступы, плюс инфлюэнца, плюс чахотка, плюс истощение… Перечень продолжался и продолжался, он сбился, запутался в цифрах, был вынужден вернуться и начать сначала…

Что еще он забыл?

Кривая шла вверх, и даже круче прежнего – июль, август, сентябрь, – с каждым месяцем все выше, превосходя самые амбициозные ожидания Беллмена. Он приблизился к графику, чтобы обозначить синими чернилами планируемый рост продаж, но в последний миг незримая рука заставила его перо опуститься и ткнуться в бумагу гораздо ниже того места, на которое он нацелился.

«Так низко? Это невозможно!» – подумал он. Но темная, мрачная уверенность уже проникла в его сознание: продажи будут падать.

И снова подсчеты, и оборот снижается из месяца в месяц – пол-ярда черной тесьмы, детский надгробный камень, гагатовая шляпная булавка, дюжина ярдов шерстяной ткани, траурные костюмы для четырех слуг, восемь сопровождающих на похороны графа и… что еще он забыл?

Все ниже и ниже катится кривая, наискось пересекая бездонное небо над Уиттингфордом, все ниже и ниже, к старому дубу на самой окраине…

Беллмен проснулся.

Сердце бешено колотилось, смутное ощущение опасности медленно покидало его сознание вместе с остатками сна.

Он зажег спичку, а от нее свечу и почувствовал себя немного спокойнее в компании крохотного огонька. Выпил глоток воды. Надо бы подняться с постели и посидеть в кабинете, пока не полегчает. Должно быть, в этом закутке слишком душно.

В ночной рубашке и колпаке он подошел к окну. Снаружи было темно и тихо. За внушительными фасадами Риджент-стрит были другие улицы, поуже и поскромнее, где в комнатах над своими лавками спали мясники, книготорговцы и табачники, их жены и дети. Еще дальше начинался нищий и густонаселенный район – там зачастую вся семья ютилась в одной комнате, а в одном доме могло помещаться до сотни человек. Люди. Живые и умирающие – все они были потенциальными клиентами фирмы «Беллмен и Блэк».

У Беллмена затекла спина и начали ныть ступни. Ему нужно отдохнуть, но сна ни в одном глазу. Все из-за этих отчетов. Как-то не верится, что Верни допустил промах. Его сотрудники отличались прилежностью и педантичностью, а введенные Беллменом правила предполагали обязательную проверку и перепроверку всех финансовых документов. Но ошибка все же каким-то образом вкралась в отчетность. Как иначе объяснить такой результат?

Надо взять исходные данные и самому все пересчитать.

Так он и сделал.

Результат получился тот же.

С мрачным видом Беллмен поднес свечу к графику на стене. Затем провел огоньком вдоль всей линии на графике, от самого первого месяца работы магазина до настоящего дня.

И поразился.

«Десять лет! – подумал он. – Вот уже десять лет, как я рисую этот график на этой стене!»

Как такое возможно? Как могло пройти десять зим, а он этого не заметил? Но тогда получается, что ему сейчас… сорок девять лет! Он сделал вычисления в уме – так и есть, сорок девять! Он посмотрел на свое отражение в оконном стекле. На фоне тьмы он в своем белом облачении казался призраком. Из-под ночного колпака выбивались седые волосы. Он выглядел очень утомленным. И он действительно очень устал.

В изумлении он покачал головой – и нелепая белая фигура в колпаке ответила ему синхронным покачиванием. Как он мог не заметить десяток прошедших лет? И это он, который замечает все! Который никогда ничего не забывает!

Что-то екнуло у него в животе, и пол начал уплывать из-под ног.

«Ну вот, опять», – подумал он.

Сначала тошнота, потом дрожь и головокружение.

Он сделал глоток бренди – слегка отпустило.

«Не раскисай, – сказал он себе. – Сосредоточься на цифрах. Они складываются и дают итоговую сумму, не так ли?»

Именно так. Однако сейчас они не желали складываться.

Фасоны шляпок. Гробы в Ланкашире. Граф Стэнфорд.

Или он что-то еще упустил?

Только одна вещь реально влияла на доходы «Беллмена и Блэка» – смерть.

Так чья же незримая рука столько раз накладывалась на руку Беллмена перед настенным графиком, понуждая его завышать ежемесячные прогнозы? Не та ли самая рука, что накрывала рты и ноздри больных, понуждая их покинуть этот мир? Что нажимала на курок самоубийц, разочаровавшихся в жизни? Что вкладывала пузырек с настойкой опия в руки страдающих от безнадежной любви?

Кто все это проделывал?

Блэк.