Сергей Пономаренко - Лик Девы

— Не бойтесь, здесь все мертвые — они не страшны, — прошелестела Мара, зажигая в чашах огонь. — Господин Микаели, вы не поможете мне достать вон тот сосуд?

Она указала на стоявший в углу глиняный пузатый сосуд емкостью не менее кварты. Кавалерий здоровой рукой взял ее за горлышко — в ней булькнула жидкость — и поставил ее на плиту.

— Благодарю вас, господин Микаель! — сказала Мара, и в тот же миг в ее руках оказался кинжал, которым она проткнула живот генуэзца.

Тот со стоном рухнул на пол, зажимая кровоточащую рану. А Мара уже находилась возле Беаты, парализованной страхом от происходящего, прижав острие кинжала к ее шее.

— Зачем ты его убила?! — с дрожью в голосе спросила Беата, словно не замечая угрожающей смертельной опасности. — Что он сделал тебе плохого, почему ты с ним так поступила?!

— Ничего. Он уже мертв, — Мара внимательно наблюдала, как по телу генуэзца пробегают предсмертные судороги, как исказилось его лицо болью, и угасли глаза. — Совет старейшин решил, что ни один чужестранец не должен покинуть наше селение живым. Он готовился к побегу, глупец, не зная, что ни один его шаг не проходит мимо нашего внимания. Такая участь раньше или позже обязательно постигла бы его. Оставим его в покое, ибо он уже на пути в царство мертвых. Сейчас ты должна сделать выбор: последовать за ним или остаться, стать такой, как мы?

— Почему ты не предложила такие условия Микаелю, а решила за него?

— Мы не принимаем чужеземцев, другое дело ты. Тебя избрала богиня Дева, позволив тебе найти ее золотой лик, потерянный более тысячи лет тому. Мне пришлось много потрудиться, чтобы убедить в этом совет старейшин. Если откажешься, то будешь принесена в жертву богине Деве — Лунной богине — в ночь, когда она спрячет свой лик и землю покроет беспросветная тьма. Выбирай: жизнь или смерть!

— Я католичка и не отступлюсь от своей веры… — храбро заявила Беата.

— Тогда ты умрешь на жертвеннике! — холодно прервала ее Мара и указала на белую плиту. — А пока побудешь здесь! — Она позвала воинов, те пришли с охапкой дров, и вскоре запылал костер.

— Ты же сказала, что воинам запрещено здесь бывать, — удивилась Беата.

— Я обманула. Им было приказано убить любого, кто появится из пещеры, это на тот случай, если бы генуэзец оказался проворнее меня, — ответила жрица.

Тем временем один из воинов, видно владевший профессией кузнеца, приступил к делу, и вскоре ноги Беаты оказались скованы кандалами, цепь от которых крепилась к плите жертвенника.

— Мы уходим, придем через три дня, чтобы подготовить тебя к принесению в жертву. Ты слышала об Ифигении, дочери греческого царя? Ей было суждено умереть на жертвенном алтаре, но ее избрала Дева и она стала жрицей. Храм, где она служила жрицей, находился на вершине горы, где позже была построена башня, из которой мы бежали по подземному ходу.

— Насколько я помню из легенды, от жертвенника Ифигению спасла греческая богиня Артемида, перенеся на этот полуостров, — возразила Беата. — Затем, спасая брата, она бежала из вашего храма.

— Это греки придумали, — отрезала Мара. — Бежать из храма невозможно — он привязывает к себе крепче, чем эта цепь. Мы уходим, помни, через два дня мы вернемся.

— А кавалерий — вы его разве не похороните? — робко попросила Беата.

— Нет. Он будет с тобой даже после смерти. — Мара улыбнулась. — Прощай, госпожа Беата! — И вместе с воинами она вышла из подземелья.

Тишина была пугающей, и страх овладел Беатой. Ей послышалось шуршанье, и она с ужасом увидела, как к неподвижному телу кавалерия подкрадываются отвратительные существа с длинными хвостами с явным намерением устроить пир. Она взвизгнула, осмотрелась, чем можно было бросить в этих существ, и не найдя ничего подходящего, схватила чашу с горящим маслом и выплеснула на них. Те бросились врассыпную, но несколько капель горящего масла упали на несчастного кавалерия, и на нем стала тлеть одежда. Беата дотянулась до него и погасила огонь. Прошло несколько часов, масло во второй лампе выгорело, и наступила темнота. Беата услышала шуршание — это приближались ужасные существа. Она швырнула на звук оставшуюся чашу, но ничего этим не добилась. Вскоре она услышала чавкающие звуки — существа поедали плоть несчастного кавалерия. По ее телу поползли мурашки, и тут ее ногу задело пробегающее мерзкое существо, прикоснувшись к ней своей шерсткой. Беата в страхе запрыгнула на жертвенную плиту.

В темноте она слышала, как все новые и новые существа прибывают, чтобы поучаствовать в кровавой трапезе. Она вполголоса читала молитву за спасение души несчастного Микаели ди Сазели, и ей в голову пришла ужасная мысль, от которой она задрожала — ведь эти отвратительные существа насытившись телом кавалерия, могут обратить внимание на НЕЕ! А у нее нет ничего, даже палки, чтобы от них отбиться. Она живо представила, как грызуны впиваются своими зубами в ее тело, отрывая по кусочку мясо, и это продолжается на протяжении долгого времени, пока она не истечет кровью или не умрет от ран. Представив эту ужасную картину, смерть на жертвеннике ей показалась избавлением.

Находясь во мраке подземелья, где отсутствует смена дня и ночи, она потеряла счет времени. Сколько прошло времени, после того, как коварная Мара ушла? День, два, три? Она сказала, что придет на третий. Беату измучил голод и особенно жажда. Она вспомнила, как Мара спасла их от жажды, дав напиться кровью барашка. Тут она вспомнила о сосуде с жидкостью, которым Мара отвлекла внимание несчастного Микаели. Кавалерий тогда поставил сосуд на плиту, на которой она находится. А вдруг там вода? Ведь в пещере, перед их приходом находились жрицы, и им требовалось пить и есть?

В поисках сосуда, Беата стала осторожно водить в темноте рукой, боясь случайно сбросить его вниз, где полно ужасных тварей, дающих о себе знать постоянным шуршанием и другими звуками, о значении которых ей даже страшно подумать. Вскоре она нащупала его, придерживая за тонкое горлышко, открыла пробку и принюхалась. Это была не вода, но запах жидкости был приятный, травяной. Она осторожно сделала маленький глоток — она пилась легко и на вкус, напоминала холодный чай — напиток из далекой Индии. Она припала к сосуду и пила до тех пор, пока не утолила жажду.

Темнота стала вязкой, обрела запах дикого поля, вкус поздней осени, цвет глубокой беззвездной ночи, и она стала в темноте различать предметы, пусть смутно, но все же видеть! Страх исчез, и, спрыгнув на пол, она подскочила к отвратительной копошившейся куче, и ногами разбросала жесткие тельца отвратительных существ, бросившихся наутек с отвратительным писком. Она подняла лицо к своду пещеры и захохотала.