Виктор Точинов - Логово

…Наружная дверь содрогалась от ударов. Косяки трещали. Мелко сыпалась штукатурка — фонари выхватывали облачка невесомой белой взвеси. Ни единого плана, ни единого руководства у уцелевших не было. Кто-то орал про спецпатроны, хранившиеся лишь на складе да в оружейной комнате вивария. Кто-то — про гранаты. Кто-то тишком-молчком рванул наверх — спрятаться, запереться, отсидеться… Про окно с вынутой решеткой не вспомнил никто.

Трое или четверо, сохранившие способность к действию, торопливо наваливали перед дверью хилую баррикаду. Постепенно к ним присоединились и остальные — кто не разбежался и не попрятался. Баррикада росла: столы и стулья, тумбочка дневального, и даже обшарпанный бюст Ильича из бывшей ленинской комнаты — ныне о его лысину гасили окурки в курилке…

…Сбивчивый доклад Юрика закончился неожиданно: в наушниках раздался короткий громкий треск — яростно и неразборчиво оравший голос Мастера исчез. Юрик заподозрил, что Мастер шарнул об пол или стену микрофоном, или трубкой, или что там у него было… Не понял другого: что теперь делать. И когда вопли и выстрели раздались уже внутри здания, он нарушил все приказы и инструкции — бросил пульт, подхватил свой АКС и отпер железную дверь. Даже не сделав соответствующей записи в журнале…

…Баррикада не помогла. Не потребовалась. Возня у штаба привлекла внимание второй твари, несшейся по Логову широким зигзагом… Она сразу учуяла тянущийся из открытого окна запах еды — сдобренный, как приправой, острым запахом страха. Зверь прыгнул в окно, не раздумывая. Раздумывать он неумел…

…Замок не поддавался трясущимся пальцам — когда Юрик выскочил в коридор второго этажа, стрельба смолкла. И вопли тоже. Снизу раздавался одинокий крик — пронзительный и бесконечно-долгий, казалось, столько человеку не вытянуть одну ноту, не хватит воздуха в легких, — но крик звучал и звучал. Потом резко оборвался. В тишине послышались звуки — негромкие и оттого особенно жуткие: чавкающее урчание. А еще — шаги. Тяжелые, неуверенные — кто-то поднимался по лестнице. Юрик вскинул в ту сторону автомат, забыв, что патрон не дослан… В полутьме над верхними ступенями лестницы показалось и стало медленно подниматься нечто страшное, кровавое, искореженное… На жутком месиве блестел уцелевший глаз — и Юрик понял, что недавно оно было человеческим лицом; понял и хотел закричать, глотку перехватило, наружу рвалось хриплое бульканье; человек на лестнице стал виден уже до колен — шатаясь, с трудом, но упрямо поднимался — и совсем неподходящим к моменту, игривым жестом помахивал чем-то, зажатым в левой руке: через секунду Юрик увидел, что это не зажато в руке, это сама рука, кисть и запястье, повисшие на кровавых лохмотьях — понял и наконец закричал. Так же долго и пронзительно, как недавно кричали внизу. Поднимавшийся человек упал, ударившись бывшим лицом о верхнюю ступеньку. И стал медленно, словно стекая, сползать вниз. Потом движение его мгновенно ускорилось — он исчез из виду рывком. Юрик бросился обратно, за железную дверь, не прекращая крика.

Замок снова не хотел срабатывать, затем закрылся неожиданно легко, и Юрик понял, что запирает его двумя руками, а автомата нет, автомат остался в коридоре, за дверью, и подумал, что Мастер за такое… — он отчаянно пытался представить, как же его накажет потом Мастер, ему очень хотелось, чтобы наказание было, и потом — было, и он старался думать об этом, только об этом, лишь бы не думать о том, что творилось снаружи…

Потому что там происходило неправильное. То, что происходит лишь в кошмарных снах, когда ноги обмякают и сердце превращается в ком холодной ваты, но где-то в глубине все равно живет спасительное знание: всё невзаправду, проснусь — и всё кончится… То, что наяву можно с ужасом и отвращением услышать, узнать, прочитать про других, а с то-бой такое никогда не случится…

В дверь ударило — мягко и мощно.

Дверь была достаточно прочная — и, пожалуй, смогла бы противостоять ликантропу. Если бы устанавливавшие ее не схалтурили. Стальные штыри, крепившие косяки к стенному проему, были утоплены не в железобетон — лишь в толстый слой штукатурки. Кому-то показалось в падлу возиться с перфоратором…

Когда от косяков зазмеились трещины, Юрик метнулся туда-сюда испуганным мышонком — к зарешеченному окну, к столу, заставленному аппаратурой — и забился в двухстворчатый шкаф. Скорчился внизу, раздвинув в стороны кучу какого-то хлама. Дверцы изнутри плотно закрыть не получилось, и сквозь щель в палец шириной он видел, как дверная коробка ввалилась внутрь, а больше ничего видеть не захотел, плотно зажмурил глаза, как при давних играх в прятки: меня не видно, меня не найдут, — в детстве иногда помогало… Но слух и обоняние остались, он слышал низкое негромкое рычание, чуял острый запах крови и чего-то еще, очень мерзкого, хотелось молиться, он не умел, и лишь твердил про себя: «Мамочка, мамочка, мамочка, сделай так, чтоб меня не нашли…»

Огромная башка разбила дверцы шкафа, и оскаленная пасть ухватила все, что смогла зацепить: и висевшую на плечиках униформу, и валявшиеся внизу скомканные простыни распечаток, и бедро Юрика — он взвизгнул не столько от боли, сколько от обиды за несправедливый финал последней игры…

Умер Юрик быстро.

Всего в Логове до сегодняшнего вечера находилось тридцать девять охранников (считая Ахмеда). Они же по совместительству выполняли обязанности радистов и водителей, смотрителей при клетках вивария и даже поваров — контингент Мастер подобрал разносторонний. С прибывшим пополнением их стало пятьдесят четыре. К тому моменту, когда одна из тварей выбила дверцы шкафа и убила радиста Юрика, в живых осталось меньше трети охраны.

Сотрудников «ФТ-инк.» и Лаборатории, регулярно вылетавших в Логово для тех или иных опытов, сейчас не было — все командировки после ЧП со сбежавшим объектом прекратились.

Но оставался еще постоянно живущий здесь научный и вспомогательный персонал — лаборанты, вертолетчики и их механики, Деточкин и пятеро его сотрудников из технического отдела, врач, два фельдшера-ветеринара, таинственная личность, в редких перерывах между запоями утверждавшая, что она ксенопсихолог и т. д. и т. п. Всего сорок восемь человек…

Кое-кто из них знал непозволительно много. И, по как-ой-либо случайности угодив в руки поджидаемых сегодня диверсантов, мог наговорить лишнего,

Поэтому за три с лишним часа до времени «Ч», сообщенного «двадцать седьмой», трое прибывших с пополнением бойцов прошлись, собирая специалистов, по бывшим казармам, разделенным ныне тонкими дощатыми перегородками на комнатушки. И без особого шума и суеты, группами по пять-шесть человек отправляли персонал в подземный командный пункт, переоборудованный из единственного уцелевшего на Объекте бомбоубежища. Не попал туда лишь Деточкин, срочно вызванный на связь с Питером.