Брайан Стэблфорд - Лондонские оборотни

Из окна кареты на него смотрела самая красивая женщина, какую ему когда-либо приходилось видеть. Она была блондинкой с очень длинными волосами, очень бледной, но обладавшей совершенным цветом лица и примечательными фиалковыми глазами. Зубы, обнажившиеся в очаровательной лукавой улыбке, были гладкими и белыми.

— Мистер Лидиард, — произнесла она воркующим нежным голосом, — я взяла на себя смелость отослать ваш кэб. Я отвезу вас в любое место, куда вы захотите, и была бы весьма благодарна, раз уж представился удобный случай, с вами побеседовать.

Лидиард и сам не знал, что заставило его так поступить, но он немедленно шагнул назад и затравленно огляделся. Он поднял голову, чтобы взглянуть на кучера, но еще прежде, чем узнал этого человека, догадался, кто эта женщина.

— Мандорла Сулье, — произнес он вслух, чувствуя себя одураченным, не зная, что сказать дальше.

Женщина в карете только улыбнулась, но кучер, который оказался Перрисом, братом Пелоруса, поднял с сиденья рядом с собой палку с серебряным наконечником и потянул блестящую черную рукоятку, достаточно далеко, чтобы Лидиард мог убедиться в том, что эта трость на самом деле является шпагой.

— Садитесь же, мистер Лидиард, — пригласила Мандорла, голос ее все еще был напоен медовой сладостью. — Мы не собираемся причинить вам никакого вреда, обещаю.

Лидиард внимательно посмотрел из стороны в сторону, в надежде убедиться, отыскать возможность снова быть впущенным в монастырь Св. Амикуса. Возможно, Зефириниус сжалится, если он начнет барабанить в дверь. Вряд ли он сможет просто убежать, если карета станет его с большой скоростью преследовать.

Пока он неистово озирался, из надежного укрытия выступил еще один человек, появившись, как по волшебству из-за одного из кленов. В вытянутой вперед правой руке он держал револьвер.

— Положи свою трость, Перрис, — скомандовал Пелорус, — или я отправлю тебя в спячку на долгое-долгое время, и Мандорлу вместе с тобой. И чтобы у тебя не появилось искушения разыграть из себя дурака, позволь мне сразу разъяснить тебе предназначение этого предмета. Это не какой-нибудь старинный дуэльный пистолет, но боевое американское оружие. С его помощью я легко могу отправить вас обоих в путешествие в далекое будущее, если ты этого так хочешь.

Несмотря на удивление, Лидиарду удалось быстро повернуться, чтобы увидеть реакцию Мандорлы. Он уловил на ее лице целую гамму эмоции, здесь сплавились воедино холодный гнев и жгучая ненависть, но она быстро овладела собой, и невозмутимое спокойствие тут же вернулось к ней.

— Как, Пелорус, — произнесла она даже еще более медовым голоском, чем тот, каким она обращалась к Лидиарду. — Я с таким нетерпением ждала этой встречи. Сердце мое было полно боли, так много лет я жаждала тебя увидеть. Ты и вообразить не можешь, как я опечалена, что ты до сих пор так трагически находишься в рабстве. Если бы только ты нашел силы повернуть это оружие на себя самого, как счастлив ты мог бы стать!

Пелорус как будто не услышал ее. Взор его сосредоточился на брате, и револьвер тоже.

— Трогай, Перрис! — приказал он. — Уезжай, пока воля Махалаэля не опустила мой палец на курок.

И Перрис, не ожидая никакого приказа от сидящей в карете женщины, схватился за свой хлыст и громко щелкнул им, чтобы заставить лошадей немедленно тронуться с места. Колеса экипажа застучали по затененной дороге, в то время как Пелорус продолжал держать наведенный револьвер. Казалось, он действительно прилагал немало усилий, чтобы удержаться от выстрела. Пелорус не опускал оружия до тех пор, пока экипаж не повернул за угол и не скрылся из вида.

Лидиард уставился на своего спасителя, совершенно растерянный и ошеломленный, чтобы произнести хоть слово.

— Отправляйтесь домой, мистер Лидиард. — сказал Пол Шепард резким и полным горечи тоном, какой едва ли мог представлять собой более сильный контраст интонации Мандорлы, — А на будущее, куда бы вы ни собирались, выходите из дому вооруженным. Моя кузина боится, и полна жгучего желания узнать, что намеревается делать та тварь, которая обеспокоила ваше сознание. Для того, чтобы это выяснить, она не остановится перед тем, чтобы причинить вам страдание. И Харкендер сделает то же самое. Но помните, пока Мандорлу невозможно убить, ее планы превратятся в ничто, если наслать на нее сон. Пуля это сделает, и она не обязательно должна быть серебряной.

Затем голубоглазый молодой человек быстро повернулся на каблуках, и как будто собрался уйти прочь, но остановился, когда Лидиард окликнул его и попросил подождать. Хотя, когда он обернулся, на лице его появилось такое выражение, что оно напугало Лидиарда не меньше, чем льстивое приглашение Мандорлы.

— Отправляйтесь домой, мистер Лидиард, — снова повторил Пелорус. — Я опять к вам приду, если смогу это сделать в безопасности. Но вы, возможно, будете сожалеть, если я действительно так поступлю. Я был бы для вас лучшим другом, если бы только мог оставить вас в покое.

И, отпустив на прощанье эту парадоксальную реплику, этот человек, который мог бы, или не мог бы, быть полуволком, бросился бежать, неуклюже переваливаясь, и очень скоро исчез из виду.

У Лидиарда не осталось никакого выбора, кроме как и самому поспешить прочь, постоянно оглядываясь через плечо, чтобы вовремя заметить, как его снова преследует экипаж, запряженный двумя сильными лошадьми.

7

В то время как он и Корделия шли вдоль Серпентайна, направляясь в Лонг Уотер к Кенсингтонским садам, Лидиард не мог перестать то и дело оглядываться, чтобы убедиться, не следят ли за ними. Не было заметно никаких признаков преследования, но, тем не менее, он был абсолютно неспособен расслабиться. Его не покидало ощущение постоянного беспокойства, которое физически проявлялось в легком головокружении. Оно частенько его посещало, с той роковой ночи посреди египетских надгробий, но никогда не чувствовалось так настойчиво и в так сильно, как теперь.

Накануне Лидиард советовался с Фрэнклином о своем недомогании, но его туманный и сбивчивый рассказ о ночных кошмарах поставил доктора в тупик, и тот не смог толком ничего посоветовать. Он только бормотал что-то о «нервах» и предложил принимать щадящие дозы настойки опия для укрепления сна.

Лидиард не стал принимать никакой настойки, его сны были и так достаточно живыми и впечатляющими и без этого катализатора.

— Это чудовищно несправедливо. — заметила Корделия. — Мы уехали из дома для того, чтобы избавить тебя от тяжких раздумий и бесконечных дискуссий с отцом и доктором Фрэнклином, и все же ты уделяешь куда больше внимания оставшимся позади нас призракам, чем мне. Чтобы добавить новую несправедливость к оскорбительному обращению, ты, кажется, навсегда твердо намерен подписаться под решительным отказом моего отца объяснить жене или дочери, какая тайна отнимает у тебя так много времени и усилий.