Мария Галина - Куриный Бог (сборник)

— Ты, вставай, — сказал кэлпи.

Фома сделал вид, что не расслышал или не понял, так и остался сидеть на дне лодки. Черно-зеленая бабочка сорвалась с ветки и порхнула в глубь островка; ее крылья казались исчезающими клочками света и тени.

Кэлпи протянул длинную руку и двинул Фому по уху. В ухе зазвенело. Вдобавок кэлпи двинул по раненому уху.

Фома набрал в грудь побольше воздуха и постарался принять бесстрашный вид. Ухо болело.

Надо быть мужественным, подумал Фома. Как в кино. Надо не говорить ни слова. И смотреть врагам в глаза.

В своих путаных мечтаниях он порой был таким вот героем прошлой войны, совершал с автоматом в руках вылазки в страшные леса, где подгнившие деревья стоят по пояс в воде, и колышутся ядовитые испарения с болот, и страшные зеленые кэлпи устраивали в ветвях засады, и хватали его, и пытали, заставляя выдать расположение лагеря, а он, не сказав ни слова, умирал с гордой усмешкой на окровавленных устах.

— Еще в ухо захотел? — мрачно спросил кэлпи.

— Бей меня сколько угодно, нелюдь, — сказал Фома, — я все равно ничего не скажу.

Кэлпи был несколько ошарашен.

— Не скажешь что?

— Ну… — Фома задумался. А что он и в самом деле может сказать? — Про часовых. Про тайные тропы.

Зачем я сказал про часовых? Они сейчас начнут меня пытать и запытают до смерти. Смогу я удержаться и не рассказать им про вышки с часовыми, про генераторы, подающие ток к ограде Территорий? Или выдам все? Какой позор… никто не будет со мной разговаривать, никто-никто, никогда.

— Ты маленький, — обидно сказал кэлпи, — маленькие ничего не знают.

— Я не маленький, — возразил Фома, — я уже в четвертый класс хожу.

— Дурак.

— Сам дурак. Дурак и убийца. Вы убили дядю Эжена.

— Твоего дядю? — удивился кэлпи.

— Водителя школьного автобуса, — пояснил Фома и вытер нос плечом. — Он был хороший. И его дочка была с нами в автобусе. Лисса.

— Он убил двоих наших, — сказал кэлпи. — А потом в перестрелке погибли еще двое наших. Это честно.

— Это нечестно! Вы первые напали.

— Да, — согласился кэлпи, — мы первые напали. — И замолчал. Потом опять сказал: — Вставай. Пошли.

Фома набрался храбрости, отринул стыд и спросил то, что хотел спросить больше всего:

— Что вы со мной сделаете?

— Ничего, — сказал кэлпи, — ничего плохого. Просто вставай. Иди.

— Вы поменяете меня на ваших пленных?

— У вас нет наших пленных.

Фома встал. Лодка под ногами качнулась, норовя вывернуться, и кэлпи ухватил его костистыми пальцами под локоть. Фома переступил через низкий бортик и зачерпнул ботинком воду. В стороны прянули совсем мелкие, полупрозрачные мальки.

— Меня найдут, и вас всех повесят на деревьях, — пообещал Фома.

— Ой, как мне страшно, — сказал кэлпи.

Фома подозрительно покосился на него. Конечно, им рассказывали про кэлпи. И в школе, и дома. И что они появились неизвестно откуда после Большого разлива. И что первые стычки с людьми обернулись затяжной и выматывающей войной. И что кэлпи чувствовали себя как дома в этом зеленом, заросшем тростником мире трясин и водных рукавов, тогда как люди, напротив, хватались за каждый уцелевший клочок настоящей суши и возводили там свои укрепления и дома. И что с тех пор как появились кэлпи, люди больше никогда не знали покоя. И что кэлпи — просто трусы, нападающие исподтишка… И что все разговоры о том, что кэлпи владеют какой-то там магией, — враки и сплетни, которые опять же исподтишка распускают сами кэлпи, чтобы их боялись. И еще, что кэлпи никогда не смеются, потому что не умеют. И чувства юмора у них нет. И что они непроходимо глупы, ибо так и не освоили человечью речь.

Из этого следует, говорили в школе, что кэлпи — просто опасные животные с относительно высоким интеллектом, вот и все.

— Руки болят? — спросил кэлпи.

— Что?

— Веревка.

Фома пошевелил руками.

— Не знаю. — Рук он не чувствовал.

— Стой спокойно, — сказал кэлпи, — не дергайся.

Фома ощутил не столько даже прикосновение и холод металла, сколько рывок вниз и чуть в сторону. Руки сами собой упали по бокам.

— Шевели ими, — велел кэлпи.

Фома пошевелил.

— Ой, больно.

— Еще, дурак, а то потеряешь руки.

Фома всхлипнул и вновь вытер нос о плечо. Руки были свободны, но слушаться не хотели. Впрочем, он их уже чувствовал — пальцы начало колоть-колоть, словно иголками, ужас до чего больно.

— Я хочу домой, — он топнул ногой, взбив стеклянные шарики брызг.

— Нельзя, — сказал кэлпи, — ты нужен нам.

— Я всего лишь мальчик, — признался Фома.

Он всего лишь мальчик. Не большой, не страшный. Он не может совершать подвиги. Не может воевать, как в мальчишеских своих мечтах. Ничего не может. А дома родители, наверное, от ужаса и тоски с ума сходят.

— Отпустите меня, — сказал Фома, — пожалуйста.

И кэлпи ответил:

— Нет.

Корни деревьев здесь изгибались, выступая из воды; на них налипли мягкие зеленые волокна, кто-то плюхнулся в воду, оставив за собой темные бархатистые круги. Под переплетенными ветвями даже днем стоял полумрак. Потом почва пошла вверх, потянуло дымком.

Несколько кэлпи сидели у небольшого бледного костерка; черты суровых лиц чуть смазаны дымом и горячим воздухом. В котелке что-то булькало, запах был неожиданно острым и приятным. Вкусным.

Кэлпи, как по команде, обернулись к ним. Темные волосы схвачены ремешками, в ушах блестят серебряные серьги в виде блестящих рыбок. Они все были на одно лицо.

— Садись, — сказал тот, что шел с Фомой. — Есть хочешь?

— Нет, — помотал головой Фома. Он ждал, что кэлпи предложит поесть еще раз, но тот пожал плечами.

Остальные кэлпи разглядывали Фому, сощурив глаза цвета чищеного серебра.

— Этот? — спросил один. Они все говорили на языке Территорий, это было странно и удивительно.

— Да, — сказал тот кэлпи, что привел его.

— Такой маленький?

— Мы за него положили четверых.

— Маленький учится, большой умирает.

— Я не стану есть вашу поганую еду, — сказал Фома, — вы убийцы. Вы жаб жрете.

— Да, — согласился сидящий кэлпи.

— И еще вы пидоры! — заявил Фома, расхрабрившись.

— А что это? — спросил кэлпи с интересом.

— У вас нет баб. Вы, ну, живете друг с другом, — пояснил Фома и покраснел.

— Да, — кивнул кэлпи необидчиво.

— В общем, не стану есть вашу говенную еду, — повторил Фома. Получилось почему-то неубедительно.

— Умрешь с голоду, — сказал кэлпи. — Это не жаба. Это рыба.

— Тебя не обидят, — сказал другой кэлпи и подвинулся, освобождая место рядом с собой, — ты нам нужен. Садись, ешь.